Сетро

— В книге подробно описан метод проникновения в другие миры,— женщина не хочет больше спорить с ним, она открывает книгу и ищет взглядом нужную строку,— однодневки это могут, значит, могу и я.

— Мы не успеем до бури,— говорит мужчина.

— Тогда тебе придется научиться танцевать меж песчинок,— бросает она.

Скрипач улыбается серыми губами, не открывая глаз. Ветер все злее, все настойчивее вырывает карту из-под рук безумца в черном, мгла на востоке становится серой, и от туда слышен шум, как будто гудят крылья насекомых. На севере горизонт пропадает в мареве. Песчинки то и дело падают на страницы книги, женщина в алом в досаде кривит губы, и смахивает их ладонью в красной перчатке.

— Существует, или нет в реальности множество миров,— читает женщина вслух,— или же каждый новый мир лишь порождение сознания, вызванное ментальным трансом? В пользу той и другой гипотезы есть множество аргументов, впрочем, как и против. Я не возьмусь отстаивать ни одну из них.

— Они сами не знают, о чем пишут,— говорит человек в черном колете.

— С уверенностью можно сказать лишь то, что приведенная выше последовательность действий, приводит к определенному результату. Реальны ли эти результаты — вопрос академический.

Человек в черном хрипло смеется, будто услышал что-то забавное, и сворачивает карту. Он прячет ее на груди и остается сидеть на плите, опустив голову.

— Должно быть такова плата, за возможность видеть солнце.

— Ты стал высшим, но остался ребенком,— говорит ему женщина.— Она переворачивает страницу, и читает дальше.— Объект называемый здесь криптом, не встречался никому в действительности, но проведенные мной исследования, свидетельствуют со всей определенностью, что каждый пользующийся методом ментальной проекции, представляет себе одну и ту же картину. Не существует вариаций даже в мелочах. Это наводит на мысль о том, что хотя крипт, может быть как реальным, так и воображаемым объектом, но его проекция на сознание каждого ходока — непреложный факт.

Солнце померкло за тучей багровой пыли. Ветер, злой и резкий, толкает в спины, дергает за одежду, засыпает песком глаза. Шум приближающейся бури, становится громче, и голос скрипки почти теряется в нем. Женщина прикрывает ладонью глаза. Листки книги трепещут под напором ветра. Женщина напрягает голос, чтобы перекричать близкий самум.

— Существуют места! В которых! Ментальная проекция! Полней, и образ крипта! Ярче, чем в других! В этих местах! Переход осуществляется! Значительно легче! Это полюса и истоки! В полюсах легче выход! В истоках проще вход!

Сдается скрипка, музыкант не может больше играть. Ветер сечет ему лицо и руки. Человек в черном закрывается рукавом. Теперь единственный музыкант, это ветер. Симфония для песка в мажоре, но голос женщины еще звучит сквозь рев бури.

— Каждый знак, на гранях крипта! Соответствует направлению в общем, течении потока! Комбинируя знаки мысленным усилием, мы подобно навигаторам в море! Прокладываем курс от маяка к маяку, до самого порта назначения! Изменить сочетание знаков! А значит и курс перемещения! Невозможно!

Буря падает на них сверху, и голос женщины более не слышен, в сплошных потоках песка, теряются силуэты людей. Все заволакивает мгла.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

За три дня, Скале постаралась хоть немного узнать этот мир. Он без сомнения, относился к техномирам. Тут не могло быть двух мнений. Техномиры в массе скучные, неприятные для жизни места, этот же был поразительным. За столь недолгий срок, Скале увидела столько удивительных и прекрасных вещей, сколько за все три года, что провела на Пути. Но на пути чудеса разбросаны редко, здесь одно, там другое, а тут... все в одном месте.

А Виктор говорит, что все это ерунда, не стоящая внимания. Вот если выбрать время, и слетать в Штаты... Что это за волшебное такое место Штаты?

Про "слетать", Скале сначала подумала, что это просто такое у Виктора иносказание, нечто вроде быстро съездить. Оказалось, нет! Ничего подобного. Они тут на самом деле умели летать, и как она скоро поняла — довольно быстро. Не сами конечно. Летали специальные машины, и несли на себе людей. Сначала она с трудом поверила словам Виктора. Потом увидела эти огромные машины на экране, и была поражена, а потом... потом Виктор уговорил ее совершить небольшое путешествие на одной из них. Небольшое это по их меркам. Скале потом посмотрела по карте, путь который самолет проделал за три с половиной часа, потребовал бы от всадника трех месяцев путешествия. Это если не учитывать, что крылатая машина оставляла далеко внизу покрытые снегом горы, и подобно стерху, без отдыха пересекала моря.

Поднимаясь по трапу на борт самолета, она куталась от ветра в шубку из удивительно мягкого голубого меха, кстати, подаренную Виктором, через три с небольшим часа полета, она вышла из салона в теплое лето, в яркую зелень под синим небом, в крики пестрых птиц, в улыбки встречавших их услужливых людей. Это называлось у Виктора "слетать к теплому морю". Вечером того же дня тот же самолет без труда перенес их обратно, из лета в зиму. У Виктора были важные дела, к тому же он скрупулезно выполнял свое обещание — вернуть ее к тому месту, где должен был появиться Сетро. За время их отсутствия на зимнем пляже должны были неотлучно находиться Викторовы "пацаны". Им же полагалось и встретить Сета, если он появиться. Сет не появился.

А чудесное, удивительное приключение Скале в техномире продолжалось. Ей довелось увидеть еще много удивительного, и почти всегда рядом был Виктор. Она видела прекрасные дома, построенные людьми много лет назад, и гордые, величественные постройки современников. Побывала в боулинге. Видела красивое представление в огромном, пышно убранном театре, перепробовала множество блюд в роскошных тавернах, которые были и не таверны вовсе, а рестораны. Каталась на автомобиле, и даже попыталась сама им управлять. Видела множество чудес, созданных не магией, не завихрением потоков энергии, а руками и умом обычных людей. Она спускалась в подземный город, где с шумом носятся поезда, перевозя во всех направлениях толпы людей, и поднималась в прозрачных кабинах на высоту стоэтажных небоскребов.

Каждое утро, просыпаясь, она, видела огромные пышные букеты цветов, а Виктор никогда не позволял себе напомнить хоть словом об этом роскошном великолепии. Встречаясь с ней за завтраком, он делал вид, что не знает, что он даже и не подозревает, о том, что в ее комнате неизменно появляются эти охапки лилий, роз, флоксов, и астр, и орхидей, и каких то особенных, похожих на тюльпаны. Скале делала вид, что сердится, требовала прекратить это нелепое ухаживание, но он делал каменное лицо, и переводил разговор на другое; на планы на сегодняшний день, советовал ей куда следует сходить и на что посмотреть. Сердиться на него было трудно. Вообще трудно, почти невозможно сердиться на того, кто каждый день дарит тебе цветы.

Утром за завтраком, когда она запивала соком горячую булочку, зазвонил телефон. Виктор извинился, приложил к уху трубку, и встал из-за стола. Он почти сразу отвернулся, и отошел в сторону, а по его односложным ответам, трудно было догадаться, о чем идет речь, но по побагровевшим ушам Скале поняла, что случилось что-то важное для него, и очень при этом неприятное и неожиданное.

— Хорош,— говорил он в трубку,— давно? Это ты должен знать. Нет. Да. Да. А вот как.... Ну так сделать. И Фадееву так скажи. Туда не суйся. Это уже не твоего ума дело. А ты бы ему намекнул.

И дальше в таком духе. Скале жевала булочку, воспитанно делала вид, что не прислушивается, а сама старалась обострить слух, чтобы узнать, что такого говорит Виктору телефонный собеседник. Увы, крипт еще не успел наложить на нее все свои печати. Обостренный слух ей был до сих пор недоступен. А может быть и так, что она так и останется безухой. Такое хоть и редко, но бывало. Крипт дарит сверхъестественный слух почти каждому ходоку, но дело именно в этом "почти", около двух процентов, говорил ей Профессор, так и остаются с тем, что дала им природа и родители при рождении. Хорошо это или плохо, и вообще как влияли изменения от крипта в долгосрочной перспективе, Профессор сказать не брался. Сам он в эти два процента не попал.

— Тебе объяснять не надо. Подключи Слава, пусть пробьет. Хорошо, все. Все говорю.— Виктор закончил разговор, и вернулся за стол.

Скале взглянула на него. Он улыбался, но там, в глубине глаз поселилось беспокойство. Она это чувствовала, и еще чувствовала участившийся пульс, уже впрочем, успокаивающийся, и подскочившее давление. Не сильно, Виктор был на редкость здоров.

Он еще раз извинился, подливая себе горячего кофе.

— Чертовски жаль,— сказал он,— но мне придется сегодня лишить себя твоего общества.

— Неприятности?— подразнила его Скале.

— Какие там неприятности,— он пренебрежительно дернул пальцами,— просто неотложное дело, и подождать оно, к сожалению не может. Простишь меня.

— За что?— Скале пожала плечами.— Дело есть дело. Ты не обязан меня развлекать.

— Не обязан, но мне бы хотелось. Ты найдешь, чем себя занять? Позвони Чите, если хочешь, сходите куда нибудь вместе.

Чита была невысоким и коротко стриженым существом, смотревшим на мир всегда широко раскрытыми удивленными глазами. Это была просто особенность фенотипа, но от этого Чита казалась глупенькой и наивной старшеклассницей. Впечатление это было обманчивым, под внешностью ангелоподобного котенка пряталась прожженная стерва. А как еще можно стать любовницей заместителя министра, кажется сельского хозяйства, или мелиорации. Их познакомил Виктор, когда они случайно встретились там, на островах окруженных теплым морем.

— Не думаю,— сказала Скале.— Я хочу поехать на пляж. Чита будет там лишней.

Виктор пожал плечами.

— Как желаешь. Ребята постоянно дежурят на пляже. Если бы там кто-то появился, мне бы доложили. Давай лучше Коля тебя отвезет в Коксовицы. Там есть руины старой ливонской крепости. Тринадцатый, или не помню какой там век. Словом давно. Ты говорила, что тебе нравятся такие вещи. Я бы показал тебе "Хавана клаб" там сегодня хорошая программа. Место достойное и безопасное. Мы туда еще обязательно сходим.

Скале подивилась его уверенности. В любой момент может появиться Сетро, и тогда ни в какой "Хавана клаб" они уже не пойдут, по крайней мере, с Виктором, и хорошо бы обошлось без кровопролития. Что Виктор, что Сетро, оба сильны, уверены в себе, и не привыкли сворачивать с дороги. Такие не смогут не подраться, если их дороги хоть в чем-то, хоть в одной точке пересекутся, а Скале казалось, что она, для этих мужчин, повод для драки более чем значительный. Так два кобеля не разойдутся на дорожке, не выяснив, кто из них главный, и, чья кость зарыта под кустом.

— Я хочу поехать на пляж,— повторила Скале.

О, она давно уже не заблуждалась, по поводу отношения к ней Виктора. Его мотивы стали понятны ей в ту самую ночь, когда она появилась на пляже с толстым иерархом в обнимку, в измызганной кровью разбойничьей куртке. Его радушие и гостеприимство не были совсем уж бескорыстными. Она ему нравилась, нравилась настолько, что он предложил ей покои в своем доме, прекрасном, надо сказать доме, не жалел для нее времени, да и денег тоже. Скале не знала цену местным деньгам, точнее тем бумажкам, что служили тут деньгами, но по некоторым признакам, по приглушенным разговорам слуг, по подобострастию, с которым их встречали повсюду, в ресторане ли, в театре, или на зарубежном курорте, понимала, что потрачено их, за три не полных дня, было не мало.

У Виктора побледнели губы. Была у него такая особенность, на безмятежном лице, вдруг бледнели губы. Такое случалось, иной раз, когда он говорил по телефону, или читал газету, очень часто так бывало, когда Виктор смотрел на нее. Он очень хорошо умел владеть собой, но Скале заметила эту его особенность — от волнения у него бледнели губы. Не сильно, почти не заметно, но ей с ее целительским даром, этого было достаточно. И сейчас, едва она дала понять, что хочет непременно побывать на пляже, губы Виктора изменили цвет, а со стороны ничего особенного — пьет человек кофе, жует булочку с маслом.

"Ничего, ничего",— подумала Скале,— "будешь знать, как оно — выбирать между мной и делами".

— Хорошо,— сказал Виктор.— Колян и Олег будут с тобой, и, если тебе чего нибудь захочется, бери их за химод, и требуй, не стесняйся. Я все же посмотрел бы на твоем месте Косовицы. Руины, рыцари, все такое.

— Ну их, этих рыцарей,— насмотрелась уже,— сказала Скале.

— Ты, правда, в живую видела рыцарей?— спросил Виктор, и улыбнулся по детски.— Не могу поверить, что у вас там,— он покрутил в воздухе пальцем,— встретить рыцаря — как у нас увидеть мента.

— Видела, конечно,— ответила она,— ничего особенного в них нет, поверь. Мужики как мужики, только очень уж спесивые. Я думаю, это потому, что их не каждый из железной скорлупы достанет. Они чувствуют это, вот и наглеют.

— Все-таки похоже на сказку,— сказал Виктор.

После завтрака он уехал. Дом почти опустел. Колян и Олег, крутились во дворе, возле машины, разговаривали, держа в карманах руки, лениво попинывали колеса носками ботинок. Дома остались трое охранников из дежурной смены, и повар где-то на кухне, вершил таинства над рыбой и овощами.

Скале вышла из дверей, одетая в голубой плащик, сокрушаясь про себя, что искусство ходить на высоких каблуках, доведенное туземками до совершенства ей, увы, пока, не доступно. Оба "мальчика", как по команде повернулись в ее сторону. Колян полез на водительское сиденье, Олег открыл для Скале дверцу. А ведь я им нравлюсь, подумала Скале, причем обоим. Все же жизнь приятная штука.

— Олежка, я спереди,— она пробежала мимо Олега, державшего заднюю дверцу открытой, и устроилась рядом с Коляном.

— Переднее место для охраны,— сказал Колян, и посмотрел на нее искоса, как смотрит собака на досуха высосавших ее щенков.

— Коля, а ты зануда,— сказала Скале, и показала ему кончик языка.

Колян покачал головой, и опустил ручник. Олег уселся сзади, он и не думал протестовать.

— Куда едем?— спросил Колян.

— Отвезите меня на пляж, а дальше я сама,— сказала Скале.

— Сама нельзя,— сказал Колян,— заблудишься.

— Не заблужусь.

— Нет, в натуре, че тебе одной? Мы мешать не будем, куда скажешь, отвезем, когда надо привезем, к тому же нам Борисыч... Виктор, в смысле Борисыч бабла для тебя отсыпал. Ты же все равно не рубишь, что почем.

— С нами спокойней,— подал реплику Олег, с заднего сидения.

— Едем.

Скале решила ничего не обещать. Пусть в воздухе повиснет вопрос, она поступит, как захочет, и никто ее не сможет формально упрекнуть в нарушении слова. Она гость, и может делать все, что заблагорассудится. Колян молча принял предложенные ему правила игры, но Скале почему-то не сомневалась, что, улучив момент, он наберет номер Виктора, и доложит о ее желании остаться одной. Можно так же не сомневаться каким будет ответ: не мешать и наблюдать издали. Это ее тоже устраивало. Она была уверена, что от любого наблюдения, ей не сложно будет, избавится, но еще не решила, помешает ли ей присутствие Коляна и Олега, если те останутся в отдалении.