Властитель ледяного сердца.

— О, — только и вырвалось у неё, стоило увидеть ярко-алое платье, лежащее на её постели.

— О, — не удержавшись, вновь вздохнула она. — Это... это... — пытаясь собраться с мыслями и обозначить то, что стоит сказать, повторяла она разглядывая наряд.

Простой крой, длинный рукав, свободная юбка и единственный шнурок на груди, потяни который — платье и развалится, то есть снимется.

— Знаешь, Суми, эта тетка не в себе, — задумчиво пробормотала она, но все же снимая куртку и твердо решив пойти; нравится ей это или нет, но ей придется стать частью севера, и хотя бы попытаться понять этот мир.

Облачиться в это платье было куда проще, чем в любой её традиционный наряд. Прохладная ткань сперва показалась слишком тонкой для ночного гуляния, но уже спустя несколько секунд Йолинь стало жарко. Черные, словно вороново крыло, волосы рассыпались по плечам принцессы будто причудливая шаль. И простые туфли без каблука, легкие и удобные. Пожалуй, она никогда так быстро не одевалась на торжество.

На землю упали первые сумерки, когда она и Суми вышли за пределы замка. И тут же Йолинь стало немного не по себе.

За крепостными стенами дворца Властителя, на том самом поле, которое она пересекала практически каждый день, рассыпались десятки костров. Сотни людей, оглушающее многоголосье и целый вихрь дурманящих разум эмоций празднества. Музыка, которая помимо воли, могла бы заставить пуститься в пляс даже такую, как она.

Она ни разу в жизни не пробовала ничего крепче легкого фруктового вина. Но сейчас, стоя рядом с таким количеством людей, что забывая о повседневных проблемах и делах, открывались на встречу празднику, веселью и беззаботности, ей казалось, что вдыхая теплый летний воздух, она словно пьет искрящееся на солнце золотое вино, сбродившее из дивных плодов счастья, радости, первой влюбленности и задора. Изумительное сочетание, от которого теплеет в груди, немного кружится голова и такая причудливая и не знакомая улыбка безусловного счастья сама собой возникает на лице. Хочется смеяться и кружиться в танце, обнять весь мир и раствориться в нем так сильно, что она и не замечает, как уже стоит в самом центре разворачиваемого гулянья.

Музыканты, в чьих руках простая неказистая дудка или неприглядный на вид барабан, оживали, рождая ритмичные сильные мелодии, в которых сплетались страсть и огонь, желание и биение самой жизни, лишь раззадоривали собравшихся вокруг людей. Быстрые зажигательные ритмы будто вместе с искрами от огромных костров устремлялись в черное звездное небо, укрывая собой все вокруг.

Она пьянела от такого переизбытка эмоций, понимала это, но решительно ничего не желала с этим делать. Должно быть, впервые за всю свою жизнь, ощущая себя свободной от любых насажденных условностей и рамок. Она казалась самой себе по-настоящему счастливой. Её тело дрожало и вибрировало от того возбуждения, что витало вокруг. Ей хотелось движения, танца, ритма! И стоять на месте, просто смотря на то, как веселятся другие, уже казалось не было сил! Широкая горячая мужская ладонь сомкнулась на её запястье неожиданно. Лишь рваный вздох сорвался с губ, когда её потянули, заставляя резко развернуться. Черные длинные пряди волос поднялись в воздух, будто разрезая ночь. Алая, точно пламя костра, юбка взметнулась и опала к ногам, но она уже не могла устоять на месте. Уносясь в след за тем, кто так уверенно вел её вперед, заставляя присоединиться к танцу, что рождался у костра.

Самое удивительное, что ей и впрямь начинало казаться, что она по-настоящему пьяна. Перед глазами все плыло. Но она видела багряно красные локоны кудрявых волос, замечала с каким интересом скользит по ней этот взгляд цвета неба.

— Крайс, — сквозь смех всё же пролепетала она.

— М? — раздалось у неё где-то над ухом, в то время как крепкие мужские руки сомкнулись на талии, готовясь вновь закружить её.

— Хватит, — не в состоянии придать своему голосу серьезности, хохотала она. — Мы не так близко... — не успела она закончить предложения, как её толкнули и вновь притянули, но уже так, что она носом уткнулась в крепкую мужскую грудь. — ... знакомы, — всё же договорила она.

— Так, что нам мешает узнать друг друга достаточно хорошо? — неожиданно серьезно, спросил он.

Подслеповато щурясь, она подняла на него взгляд и неожиданно растерялась от столь незнакомого, по-мужски решительного, взора.

Всего на миг ей показалось, что на неё смотрят с таким интересом, как должно смотреть на желанную женщину. Золотые блики десятков костров отражались в густых медных кудрях, а яркий голубой взгляд, казалось, затмил собой все вокруг. Странное ощущение, будто вместо ночного черного неба над ней вдруг склонился летний небосвод, закрывая собой все вокруг.

— Принцесса Аира, женщина, сгубившая так много людей на пути к своей цели. Ваши руки по локоть в крови, не так ли? Выросшая в золотой клетке, надменная и царственная особа, прикосновение которой сравнимо с касанием бога. Вы ведь всегда знали себе цену, поправьте меня, если я ошибаюсь, — бархатистый, обволакивающий голос, нежно шептавший в ночи, не мог говорить столь ужасные вещи! Но это было так. И каждое сказанное слово падало куда-то на черное дно её души. — Шли до конца, чего бы вам этого не стоило. Но что же случилось? Признаюсь, прибыв сюда, я никак не ожидал увидеть Вас женой Рикхарда... Столько было вами сделано, чтобы этого не случилось, и что же? Неужели такая женщина, как Вы, способна покориться судьбе? Но мы же знаем, что такой человек так просто не сдастся, м? Что за секрет Вы храните? Ведь Вы изменились после использования магии Сердца. Выжили, хотя должны были умереть. Расскажите мне... мне можно доверять...

Тихий доверительный шепот и странное зудящее чувство на кромке сознания. Поначалу она не могла понять, почему ей в лицо говорят такие вещи, особенно не переживая за то, как она на это отреагирует. Но сейчас, сквозь царившую вокруг эйфорию, то странное магнетическое воздействие, что оказывал на неё этот мужчина, до неё постепенно начало доходить, что Крайс не простой человек. Да, конечно, она знала, что он Властитель... не слишком сильный, но всё же отмеченный сердцем. Только теперь она осознала в чем именно заключается его дар: это желание выложить ему все как на духу. Вот, что зудело у неё внутри. Желание, которое воспринималось ею, как свое собственное, но таковым не являлось!

Губы принцессы дрогнули, на лице женщины возникла маска, которую принцесса привыкла носить, когда следовало проучить кого-то, показав собственное превосходство и силу. Словно матерая волчица, она когда-то день за днем показывала шавкам её дворца их место. Вот, и сейчас смотрела на Крайса так, словно ещё миг, одно его неловкое движение, и её клыки вспорют ему глотку.

— Вы хорошо выучили урок под названием 'Прошлое принцессы из дома Мэ', но выводы ускользнули от Вас... Как жаль, — притворно-печально улыбнулась она. — Знакомо ли Вам выражение, ходящее в моей стране "Цу риме атэ — анио ку тарэ!" — невольно её верхняя губа дрогнула, обнажая передние зубы, и её гримаса напомнила звериный оскал, что в тот же миг сменился добродушной полуулыбкой. — Приятно было поболтать, но праздник только начался, а я так и не успела осмотреться, — решительно вырвав руку из ослабевшей хватки северянина, что сейчас казался ошарашенным и несколько озадаченным, она обошла его по кругу, растворяясь в черно-золотых красках ночи и всеобщего гулянья.

— "Не помня уроков прошлого — твоё будущее обречено", — прошептал он себе под нос, в очередной раз ловя себя на мысли, что от этой женщины у него волосы дыбом по всему телу.

Ступая вперед сквозь многоголосье празднества царящего вокруг, она ловила себя на мысли, что как бы сильно ты не старался убежать от собственного прошлого, оно непременно настигнет тебя в момент, когда ты истово поверишь, что всё осталось позади. Он подозревает её, это было понятно. Вот только в чем? Если у него дар к ментальному воздействию, ведь может быть так, что он знает о том, как Суми напал на него, как и о том, что она пыталась влиять на него своими способностями. А это могло значить лишь одно — он все помнил! И что будет, если он заговорит? Если решит обвинить Суми? Она помнила слова Рика о том, что если кто-то пострадает — ответит и Суми, и она. Её, конечно, вряд ли убьют, а вот за тварью дело не встанет... Крайс был угрозой.

Вздрогнув от последней мысли, она решительно тряхнула головой.

— Нет, так нельзя, — шикнула она на саму себя.

Не хотелось более смотреть по сторонам, наслаждаться музыкой и чужим счастьем. Её странный дар после слов Крайса словно схлопнулся, закрывая принцессу от окружающего мира и предоставляя полностью самой себе. Сейчас она не обращала на это внимания, и почему-то могла смотреть лишь на свои ноги, что продолжали нести куда-то на край поля, где разворачивалось основное гулянье. И этот шаг во тьме, когда она через раз могла видеть носки собственных туфель, странным образом напоминал ей всю суть её существования. Неведомо куда, не видя конечной цели своего пути, она идет так уже очень давно, и будет ли конец её странствия таким же бессмысленным? Просто оборвется однажды тропинка, погаснет последний костер, и мир её окончательно погрузится во тьму?

На этой самой мысли она неожиданно столкнулась с препятствием на своем пути в виде широкой мужской груди. Её взгляд как раз уперся куда-то чуть выше солнечного сплетения, а на её плечи неожиданно осторожно легли широкие крепкие ладони, что помогли избежать куда более серьезного столкновения с их обладателем. Она узнала бы эти руки из тысячи, этот запах... так пахла гроза в жаркий летний день, так пах только он. Её взгляд несмело заскользил вверх, задержавшись на чуть расстегнутом вороте белоснежной рубашки, с интересом изучил линию шеи, подбородка, всего на миг задержался на губах и тут же оказался в плену темно-серых глаз.

— Я искал Вас, — первым все же заговорил он, а Йолинь отчего-то отчаянно смутилась от этих незатейливых слов.

Он смотрел на неё, и в разлившейся вокруг ночной мгле, подсвеченной золотыми всполохами костров, она казалось искрой, оторвавшейся от родной стихии. Эти иссиня-черные волосы, рассыпавшиеся по таким хрупким плечам, ярко-алое платье, открывающее своим простым кроем особенности её фигуры. Он боялся не своих желаний, которые вереницей ярких образов мелькали в его воображении, а последствий, которые непременно последуют, стоит им воплотиться в жизнь. Но ко всему следует подходить последовательно. У него есть время не только разобраться в себе, но и попытаться приоткрыть эту непроницаемую дверь в сердце, выкованное изо льда.

— Пойдем, — осторожно взял он её ладонь в свою, — сегодня я, как Властитель Грозового Перевала, обязательно должен кое в чем поучаствовать, — сказал он, уводя при этом её ближе к самому центру празднества. — Но боюсь, одному мне не справится.

— И что же это? — осторожно поинтересовалась Йолинь, внутренне обмирая от такого простого, ничего незначащего для северян жеста.

Её рука была в его, и сердце её, казалось, вот-вот разлетится тысячами осколков, разбившись о ребра. Казалось, её ладонь объята пламенем, и этот огонь с каждым вздохом разгорается всё сильнее.

— М, — усмехнулся Рик, и этот его такой простой жест, вновь с жадностью был пойман принцессой, — танец, — остановившись, он тут же заглянул в её темные, словно ночь глаза, желая понять, захочет ли она танцевать с ним или же это будет принуждение с его стороны.

— Танец?

— Да, — казалось, принцесса по-настоящему изумилась такому предложению. — Не хотите?

— Вы тоже будете танцевать?! — изумленно и в то же время растерянно поинтересовалась она.

Рик честно не ожидал такого вопроса. Это же танец. Конечно, они будут танцевать вместе.

В то время Йолинь вспоминала Императорский театр в Аире, где все танцующие мужчины были евнухами, и принадлежали к особой прослойке их общества... 'Неприкасаемые'. Не мужчины и не женщины. Занимающиеся ремеслом, недостойным мужчины, и получающие за это такие деньги, о которых многие могли только слышать, но в то же время, являющиеся теми, кого презирают и кем восхищаются одновременно. Довольно странная прослойка их общества, но реальность была такова, что женщине было нормальным танцевать для мужчины, но никак не наоборот. Не говоря уже о совместных танцах... То, как совсем недавно пытался танцевать с ней Крайс, казалось ей чем-то из разряда вон! И то, что она позволила ему это, было продиктовано лишь эйфорией, что окутала её сознание от избытка чужих эмоций.

Она до сих пор плохо помнила, как это было.

— Разумеется, — отозвался Рик. — Традиция, — легко пожал он плечами.

— Очень странный обычай, — себе под нос пробормотала Йолинь, но послушно зашагала следом за Риком, решив, что высказывать свое мнение, как и показывать замешательство относительно того, что задумал Рик, она не станет. Уж что — что, но она точно знала, когда женщине следует промолчать.