Ключ для хранителя (общий файл)

— Понятно, — вспомнила я бабушкину "подсветку" в пещерном тоннеле. — Но, если ты говоришь, что магами рождаются, то почему тогда я не чувствую этого... дара до сих пор?

Эльф стянула бантиком губки и растопырила в стороны свои двойные прозрачные крылья, что, видимо, означало трудный мыслительный процесс а, через некоторое время вынесла свой вердикт:

— Такое бывает, иногда. Когда более сильный маг постоянно находится рядом со слабым или молодым и неопытным, не умеющим защититься. Тогда сильный питается его энергией... Это, как садовый цветок, обвитый сорняком, который тянет из него соки. Но, если вовремя этот сорняк вырвать, то цветок вновь сможет ожить.

— А если не вовремя?

— Ну, тогда у этого мага есть только один шанс вернуть свою утраченную силу, — вернулась эльф с "цветочных" метафор на обычный язык. — Сделать это за счет большого вплеска чужой энергии.

— Это как же?

— Я не знаю. Я ведь эльф. У нас все гораздо проще и честнее, чем у вас, у магов... Маг Вета! — подскочила она вдруг на месте. — Закрой меня обратно тряпкой. Сюда идет этот большой человек, хозяин. Я не хочу его видеть.

Я суматошно выполнила ее просьбу, но оттащить стул на место уже не успела — в кабинет вошел Борамир. И настроение у него было не из лучших.

— Привет, — как можно беззаботнее расплылась я в улыбке.

Мужчина взглянул сначала на уже прикрытую клетку, потом на меня и направился из кабинета. Я, естественно, поплелась за ним.

— Вета, — резко развернулся он посреди комнаты. — Ты разговаривала с этим... эльфом?

— Да, — честно призналась я.

Он удивленно вздернул брови, но через секунду вернулся к своему прежнему тону:

— Зачем ты это сделала?

— Но, ты же мне это не запретил.

— Интересно, когда тебя подобное останавливало? — ехидно поинтересовался мужчина.

— Всего один раз, — резонно возразила я. — К тому же, я за него до сих пор искренне раскаиваюсь, — добавила тут же, на всякий случай.

— Послушай, — произнес мужчина, уже на пол тона тише. — Я не хочу, чтобы ты с ней общалась. Это... безнравственное существо. Она совершила дурной поступок и за это наказана.

— Борамир, что же она такое сделала?

— Я не хочу об этом говорить, — отрезал граф и направился к выходу.

— Ну, постой, — забежала я вперед и невоспитанно уперлась в мужской пресс руками. — Пусть так, и это не мое дело, конечно. Тем более здесь ваши желания с эльфом полностью совпадают — она тоже не хочет затрагивать эту тему. Но, можно, я с ней буду просто... разговаривать. Ведь она же эльф, — произнесла я с мечтательной улыбкой. — Она из этого мира...

Борамир пальцами приподнял мой подбородок и строго посмотрел в глаза:

— Ты можешь мне пообещать, что никогда не будешь за нее передо мной просить и, тем более, не выпустишь ее из клетки?

— Я тебе обещаю, что сделаю это только в том случае, если твоей драгоценной графской жизни будет грозить смертельная опасность, а эта "злостная преступница" окажется единственным созданием, способным тебя спасти.

— Вета, — страдальчески простонал мужчина и прижал меня к себе. — Тебя ничто не изменит.

— Так ты мне разрешаешь? — буркнула я в его косоворотку, на миг представив, как Тиниэль тащит на своем плече Борамира из пылающего замка.

— Да. Разговаривайте, — великодушно разрешил граф и ослабил "дружеские" объятья. — Ты готова увидеть Озерный край?

— А ты готов увидеть, как я научилась ездить на Дубке?

— Не терпится оценить, — ухмыльнулся Борамир. — Только пойдем, сначала поужинаем. Сегодня нам накрыли в большом зале.

"Да с тобой, хоть в этот треклятый зал", — поскакала вслед за графом по ступеням...

Выезжали мы из замка уже на закате. Мне пришлось подняться за меховым жилетом, про существование которого я вспомнила только теперь, а потом настал мой личный "час триумфа". Борамир, для подстраховки, держа Дубка за поводья, внимательно следил за сложнейшей процедурой посадки. И в этот раз, на мою удачу, получилось с первого раза, но этим удивление мужчины не ограничилось. Потому что мне, все-таки, пришлось трогаться с места.

— Как ты к нему обратилась? — переспросил он, уже из седла своей игреневой красавицы Молнии.

— Дорогой... — повторила я и притормозила своего коня. — А что тебе не нравится? Ты разве не хотел, чтобы я наладила с конем отношения?

— Вета, но он же просто конь.

— Это для тебя, человека привыкшего к ним с детства, они все просто кони и лошади, а для меня Дубок теперь будет "мой дорогой". Кстати, ему это нравится, — добавила, уже с прищуром.

Борамир удивленно хмыкнул и тронулся с места. В отдалении от нас замаячили еще двое — наши сопровождающие из отряда Ольта. Я же пристроилась на Дубке с левого бока от Молнии, слегка "загребая" своим рыжим красавцем в сторону графа. Мужчина, пока мы выезжали через задние ворота на дорогу, терпеливо уворачивался от моих поползновений, а потом, все же не выдержал и показал мне, как надо "рулить" поводьями.

— Ну, правильно, — буркнула я. — Я ведь до этого только круги по двору нарезала, а теперь пришлось ехать по прямой.

— Вета, ты умница, — расщедрился, наконец, он на комплимент. — Но, если ты и дальше будешь обращать внимание только на уши своего... "дорогого", то не заметишь того, что так хотела увидеть.

А вокруг меня, действительно, была красота. Вечерний туман клочьями забросал полянку слева от дороги и прилегающий к ней холмистый лес, но все же, кое-где среди его седых проплешин, яркими фиолетовыми бутонами проглядывали цветы. Уже полузакрывшиеся перед ночной прохладой, но, до сих пор красивые.

— Как называются эти цветы? — в тон окружающей обстановке, тихо спросила я.

— Дриадины слезы.

— А почему дриадины?

— Говорят здесь, когда-то очень давно, была дубовая роща, которую вырастили дриады, но в одно сухое лето, от молнии деревья вспыхнули и вся роща выгорела. А "бездомные" дриады потом долго оплакивали свою судьбу вот такими вот большими слезами, — закончил мужчина, совсем уже буднично.

— А ты видел когда-нибудь дриад?

— Нет. Это очень замкнутый народ и выходят они в свет либо, чтобы пополнить свои запасы зелий, либо, чтобы кому-нибудь насолить.

— Они что, так злопамятны?

— Да нет, — пожал плечами Борамир. — А кому понравится, если тебя, например, лишили собственного дома? Взяли бы его и вырубили под корень. Ведь дриады живут в деревьях и больше всего любят, почему-то, дубы.

— И часто они так... выходят? — ненароком оглядевшись по сторонам, спросила я.

— Нет, Вета, — увидев мою реакцию, засмеялся мужчина. В моих землях вырубка леса без особого разрешения, запрещена уже много лет...

Вскоре, хорошо протоптанная дорога взяла влево. Мы же продолжили свой путь по едва различимой в траве тропе и, в конце концов, въехали в лес. Вокруг стояла торжественная тишина. Высокие деревья, породу которых в сгущающихся сумерках мне было сложно определить, как древние воины высились вокруг нас, охраняя свое "волшебное" царство. Я вертела головой, улавливая малейшие шорохи, и пыталась разглядеть все вокруг как можно лучше. Но, вскоре, поняв всю тщетность своих усилий, вернулась глазами к тропе. Как раз вовремя, чтобы заметить, что впереди уже виден просвет.

Русалочье озеро было небольшим, но зеркально чистым. И в этой зеркальной глади отражалось небо, лес на противоположном берегу и даже туман, стелящийся по береговой кромке воды. Я невольно замерла, увидев всю панораму целиком, и, с удивлением, нашла в своей памяти что-то очень похожее... Петрозаводск. Кафе "Три сосны". Картина с озером на стене и слова Чехова под ней:

— Человеку нужна не усадьба, а весь земной шар, вся природа.

— Что? — спросил уже слезший с Молнии Борамир. Он подошел сбоку к Дубку и протянул мне руки.

— Человеку нужна не усадьба, а весь земной шар, вся природа, — повторила я, глядя в его родные глаза, находящиеся сейчас на одном уровне с моими. — Я эти слова прочитала еще в прежнем своем мире, по дороге сюда... к тебе.

О, как же мне захотелось тогда, до боли, до стона, вот так вот, всю жизнь провисеть здесь, в объятьях этого мужчины, пусть даже, считающего себя лишь моим другом. На берегу этого озера, каким-то загадочным образом, отразившегося в обоих наших мирах... Но, Борамир мельком взглянул на подъехавших следом мужчин и осторожно поставил меня на землю... И, наваждение пропало...

— Почему это озеро называется Русалочьим? — наблюдая, как ленивая озерная волна едва касается носков моих ботинок, спросила я.

— Потому что здесь живут русалки, — ответил стоящий рядом Борамир.

— Логично...

— Когда мне было лет шестнадцать, мы с моими приятелями из столицы специально приходили на это озеро, чтобы провести здесь ночь Купальника(1). Это такой праздник в конце июня. Люди в этот день прыгают через костры, уединяются в лесу. Маги зажигают священный огонь на самых высоких холмах возле своих селений, а здесь, на этом озере, в Купальник, каждый год проходит обряд "принятия". Где-то, левее по берегу даже шалаш должен остаться, из которого мы за русалками подглядывали, — зашарил взглядом мужчина в указанном направлении.

— И что же вы оттуда высматривали? — уже заинтересованно, уточнила я.

— Русалки после полуночи, выходили на берег, вставали в хоровод, прямо, как девушки из нашей деревни. А в центр хоровода выходила, или, если их было несколько, то, тогда по очереди, "свежая" утопленница.

— Как это, свежая? — расширила я глаза, — в том году утонувшая?

— Да, между двумя Купальниками. Так вот, сначала они ее очень тоскливо оплакивали, а потом начиналось самое интересное — ей выводили жениха.

— Тоже утопленника? — выдохнула я.

— Не совсем, — засмеялся мужчина. — Скорее уж, упивника. Того, кто перебрал на празднике в ближайших деревнях ну и, заплутал в лесу. И этого несчастного, в таком вот плачевном состоянии, укладывали в тот же центр круга и начинали его... ему "мстить". Сначала "мстила" та, ради которой все собрались, а потом, если мужик был еще в состоянии, то и остальные "гостьи на свадьбе", причем, до самого рассвета. А потом уже отпускали.

— А за что "мстили" — то? — спросила я, уже сквозь смех.

— Как это, за что? — удивился Борамир. — За тяжелую женскую долю...

_______________________________________

1 — Один из четырех основных ладменских праздников. Приурочен ко Дню летнего солнцестояния и отмечается 22 июня. Знаменует собой начало лета.

Глава 15 Кольцо...

Следующие пять дней, прожитые мной в Озерном крае, отложились в памяти чередой редких "пространных" разговоров с Борамиром, еще более редких наших с ним выездов по окрестным местам, планомерных тренировок с Абрамкой и долгих бесед с Тиниэль. Эльф для меня оказалась просто находкой, бесценным кладезем информации об окружающем мире. В благодарность, я, тайком от графа, прямо в клетке, выносила ее "просушить крылышки" на балкон. Тиниэль щурилась на солнце и вздыхала по своей непростой эльфийской судьбе. Ни Конт, ни его дальняя родственница Лулияна в замке с того памятного дня не появлялись. Зато, к безмерной радости Гильды, граф стал захаживать к ней на кухню. Она кормила его пирогами со всевозможными начинками и поила "нормальными" своими чаями. Я же, глядя на все это "благолепие" и, ловя на себе тоскливые взгляды Борамира, откровенно хандрила...

— Госпожа Вета, — окликнул меня, высунувшийся с верхних ступеней лестницы Тук. — Его сиятельство просит вас подняться к нему в кабинет.

Я, наконец, поставила на кухонный стол кружку с давно остывшим "нормальным" чаем и направилась вслед за мелькнувшими ногами слуги. Время было послеобеденное, но Борамир с утра получил долгожданную почту из столицы и сейчас, наверняка, ее разбирал, наплевав, как всегда, на свою графскую трапезу.

— Ты звал меня? — вышла я на балкон к стоящему там мужчине. Граф облокотился на широкие каменные перила, держа в руке наполовину исписанный лист бумаги:

— Только сегодня пришел ответ от моего знакомого из главного архива, — небрежно взмахнул он письмом. — Он пишет, что перерыл все данные по алантам и магам за последние пятьдесят лет, но так и не нашел никого с фамилией Полунич. Нет там и Неонил. Нет...

— Нет... — эхом повторила я. — Как будто и не было вовсе моей бабушки в этой стране... Постой, а может, мы с ней не местные? В смысле, не из Ладмении?

— Это вряд ли, — скривился Борамир. Ну, сама подумай. Во-первых, наши ближайшие материковые соседи — государства эльфов, кентавров и арабский Джингар. Вы не могли быть их подданными, это маловероятно. А, во-вторых, если вы даже не с Бетана, то зачем твоей бабушке приезжать в страну, где в тот момент вовсю бушуют бунты, да еще с младенцем на руках?

— Обстоятельства бывают разными, — с сомнением протянула я. — Скажи, имя "Натэя" здесь распространенное?

— Натэя?.. Никогда такого не слышал. А почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, это, конечно, полный бред. То есть, это на самом деле было в бреду, — начала я и увидела недоумение на лице мужчины. — Я, когда была маленькой, то, однажды упала в колодец, но это не важно. Дело в том, что, потом, в горячечном бреду, я звала какую-то Натэю и просила ее со мной поиграть. Вот я и подумала, что это могла быть либо моя сестра, либо какой-то другой близкий мне человек, раз я вспомнила о ней перед самой смертью.

— Перед смертью? — опешил Борамир.

— Это тоже теперь не важно. Главное — имя "Натэя". В переписи имена упоминаются?

— Да, конечно.

— Но, как же мне добраться до этих данных? Такое возможно?

— Нет, — покачал головой мужчина. — Есть, конечно, варианты, но, боюсь, тогда возникнут разные ненужные вопросы.

— И может пострадать твоя репутация. А это будет уже совсем плохо, — с горечью добавила я.

— Послушай, Вета, — взял меня за плечи Борамир. — Ты только не отчаивайся. Я обязательно что-нибудь придумаю. Я же обещал тебе помочь.

— Зачем тебе это?! — в отчаянии, скопившемся за последние дни, взвыла я. — Ты со мной возишься, как с уличным щенком, хотя у самого забот хватает. Отпусти меня лучше. Дай мне эту треклятую бумагу и выкинь за ворота. Я тебе обещаю, что никогда не опозорю твою графскую подпись на ней.

— Вета, какая же ты глупая, — прижал меня мужчина к себе. — Я дам тебе, все, что ты захочешь. И грамоту и деньги на достойную жизнь и людей в охрану. Но... я не хочу, чтобы ты уходила. Я не хочу, чтобы ты от меня уходила, — повторил он еще раз, выговаривая каждое слово. — Посмотри на меня! — я подняла голову и заглянула в его глаза. В них было столько решимости и столько мольбы, что хватило бы для убеждения десятерых таких дур, как я. — Ты мне веришь?

— Верю, — выдохнула я и уперлась лбом в его грудь...

— Лешья мать! — в сердцах произнес мужчина уже через несколько секунд. — Я совсем про них забыл.

Я проследила за его взглядом, ищя повинных в порче такой важной минуты в моей жизни и похолодела... Внизу, под балконом, уже возле своих лошадей, стояли Конт и Лулияна в сопровождении нескольких наемников. Мужчина приветливо махал нам рукой, а девушка изображала из себя застывшую статую в плаще. Борамир же, не ослабляя объятий, виновато улыбнулся мне и поцеловал в нахмуренный лоб: