Шпионка

— Кхе-кхе. Именем Его Наместнического Величества, наместник Лораплина, Латгард Марте Лудакрис Восьмой, пожелал лично присутствовать на казни Стродисовской шпионки, посмевшей незаконно вторгнуться во владения Его Наместнического Величества и выкрасть ценные сведения о дальнейшей судьбе сего города. Разведка Его Наместнического Величества успела вовремя перехватить шпионку и посему она приговаривается к смертной казни. Да здравствует наместник Латгард Восьмой!

— Да здравствует наместник Латгард Восьмой! — эхом ответил ему народ. — Да здравствует наместник Латгард Восьмой!! Да здравствует наместник Латгард Восьмой!!!

Я зажала уши руками, чтобы не слышать этого ужасного клича, и не видеть лиц людей, на которых читалось обожание и искренняя преданность. Даже Золин рядом со мной во всю глотку орал приветствие, и я еле удержалась, чтобы не пнуть его. В голове крутились слова: "посмевшей выкрасть ценные сведения о дальнейшей судьбе сего города". Вот как они довели все до казни — я украла ценные сведения. Неужели ради смерти человека ему приписывают то, чего он не совершал? Я ничего не крала, моя миссия заключалась в помощи. Я должна была найти предателя, который состоит в Тайной Организации и пытается найти лунный жемчуг, что имеет необыкновенную силу порабощения, опасную для всего мира. Я действовала во благо всем — за это теперь меня повесят. Нет, даже не меня. Повесят невинного человека.

И только тут до меня дошло насколько все серьезно. И хотя я по-прежнему свободна, официально повесят именно меня. Весь Стродис узнает о том, что их ученика публично повесили на главной площади Лораплина. И никто ничего не сделает. Просто будет не в праве. Берон не придет, ведь теперь он знает, что я умру. И директор тоже. По всему корпусу моей Академии будет висеть листовка: "Помним, любим, скорбим". Директор наверняка раскроет всем мое настоящее имя, и причину, по которой я оказалась в Лораплине. Перед глазами встала надпись: "Ученица Первой Академии Стродиса умерла, совершая правое дело. Мы запомним ее, как героя".

Мир вокруг поплыл перед глазами. Через несколько секунд я умру. Навсегда уйду из жизни людей, которых люблю. Дина. Господи, что с ней будет, когда она узнает, что меня повесили? Я прикусила губу, чтобы не закричать в голос, чтобы не признаться — вот она я, не трогайте невинного человека! Нет, не ради этого я боролась. Не ради того, чтобы быть повешенной за то, чего не совершала.

В голове мелькнула слабая надежда, что Берон придет, и спасет невинного от смерти. Появилась, и тут же с треском развеялась. Никто не придет, иначе Стродис будет обязан предоставить шпионку сам. Но они не предоставят, не сознаются. И даже если Берон появится на казни, увидит, что повесили не меня, он ничего не заявит — ведь в этом случае, опять же, Стродису придется искать "того" шпиона.

Люди на площади расступились, пропуская наместника. Я увидела огромную золотую карету и бессчетное количество стражников, следовавших за ней. Ради того, чтобы эта громадина втиснулась среди людей, последним пришлось чуть ли не друг на дружке уживаться. Они начали пихаться, толкаться, а некоторые даже пустили в ход кулаки. Я в ужасе наблюдала за этим сыр бором, и тут меня осенило — вот она, давка. Ради места на земле они поголовно пытались придавить "соперника" к стене, или другому человеку. Многие не могли устоять на ногах, и тогда люди наступали прямо на них. Словно ослепленные, они давили друг друга.

Наместник, делая вид, что ничего особенного вокруг не происходит, важно поднялся на помост и откашлялся. Его золотая мантия, расшитая пестрой вышивкой, была в два раза больше его самого и везлась за ним по земле, выполняя работу уборщиков. Он окинул подданных надменным взглядом и кивнул своим слугам. Те в свою очередь кивнули кучеру и он начал вывозить карету. Места стало гораздо больше, и люди повалили на свободную территорию, с обожанием смотря на наместника. Даже те, по которым недавно прошлись, поднялись с земли и уставились на помост.

— Сегодня, — начал наместник громким басом. — Знаменательный день. Сегодня, будет повешен шпион из Стродиса. Этот город причинял нам достаточно бед за весь нелегкий год, но мы терпели все его выходки. Теперь же, друзья мои, мы не намерены больше терпеть. Пусть предатель получит по заслугам, пусть получит то, что заслужил за свои страшные деяния. Сегодня мы ответим Стродису его же монетой, мы совершим правое дело!

— Да здравствует наместник Латгард Восьмой!!! — возопил народ.

Наместнику на вид было лет шестьдесят, поэтому на лице с глубоко посаженными морщинами и тонкими губами, жесткая улыбка выглядела скорее, как хищный оскал. В выцветших глазах читалось торжество. Он едва заметно поклонился и нетвердой походкой удалился к концу помоста.

Народ опять расступился, но теперь уже чтобы пропустить стражников, под локти ведущих тощую девушку с мешком на голове и кандалами на руках. Я повнимательнее пригляделась к ней, но ничего особенного так и не приметила. Вокруг раздавались ругательства и унизительное гудение, подчеркивающее, как сильно они ненавидят эту девушку.

Я в ужасе взглянула на Золина, который вместе со всеми вопил ужасные слова, усиливая их яростными жестами.

Когда с девушки сняли мешок, перед всеми предстало миленькое личико с огромными глазами, в которых виднелся жуткий страх, ненависть и слезы. Человек в пестрой одежде с пером на шляпе поднялся со своего места и поднял вверх руку. Люди постепенно умолкли. Девушка остановилась перед петлей, до сих пор не веря в происходящее, за что стражник подтолкнул ее коленом под зад, сопроводив это похабной шуточкой. Вокруг раздались смешки.

Сердце замерло. Как будто все это происходит со мной, я словно на себе чувствовала все смешки и ругательства. Страх зародился в области живота — они не могут, она же ни в чем не виновата! Девушку подвели к бревну, с силой толкнули, чтобы быстрее забиралась, и накинули петлю на шею. По ее лицу градом катились слезы. Стражник отошел.

— Умри, гадина!!! — заорал кто-то из людей.

И как будто эта была та самая необходимая искра, чтобы разгорелось пламя. Это было похоже на ад — все орали, дергались, кидались кто чем мог, просили натянуть петлю. Ор был настолько силен, что некоторые охрипшие падали на колени и складывали ладошки вместе, будто молились за скорую смерть. В это время наместник со скучающим видом сидел в сторонке и отсутствующим взглядом наблюдал за происходящим. Было такое впечатление, что я погрузилась в омут с головой, и теперь задыхаюсь. И как бы сильно не барахталась, не пыталась найти силы выплыть — их не было.

Наместник сделал жест рукой, словно насладился ликованием толпы и теперь решил приступать к действию. Стражник подошел к девушке, поднял руку вверх, и, когда толпа перестала бушевать, произнес:

— Твое последнее слово!

Девушка испуганно посмотрела на зверя, позорно называющего себя человеком, и... что-то изменилось в ее взгляде. Это было не смирение, нет — обреченность. Как бы сильно ей не было страшно, перед самой смертью она не могла сделать ничего. Только молиться.

— Я не виновата... — прошептала она.

Толпа вновь взорвалась:

— Смерть, смерть, смерть!!!

Я закрыла глаза.

Послышался стук подающего бревна и оглушительный вой людей. Они радовались, словно голодная кошка новой рыбине. Вареной и без косточек.

Я ожидала, что настоящую шпионку вызовут с чистосердечным признанием, а в место этого король разрешил повесить невинную девушку, у которой возможно была семья. Мама, которая каждое утро готовила ей бутерброды с маслом, папа, вечно ругающий ее за поздние гулянки, бабушка, дедушка, тетя, дядя... И теперь она мертва.

Я подняла глаза: бесчувственное тело висело на жесткой веревке, впившейся ей в шею так, что образовались кожные складки. Человек, только начавший жить — умер из-за меня. Если бы не я, она бы не погибла. Если бы не я, ничего бы этого не было. Нужно было признаться сразу, нужно было спасти ее, нужно...

Я опустила руки и скатилась по крыше вниз. Удачно приземлиться не получилось — ноги стали ватными, неуправляемыми. Кое-как поднялась и, пошатываясь, побрела вдоль узкой улицы.

Из-за меня умер человек.

— Мел, ты куда? — спросил сзади Золин.

Я остановилась.

— Не называй меня так... — пошептала я.

— Что с тобой?

Я повернулась к нему лицом и парень удивленно отшатнулся.

— Вы убили ее... Вы ее убили!

— Мел, ты чего?

— Я чего?! На твоих глазах умер человек, и ты так спокойно об этом говоришь?!

Парень осторожно приблизился.

— Она ведь шпионка.

— Откуда ты это знаешь? Ты веришь тому, что они говорят?

— Ну... да.

— А если не она шпионка? А если вы убили невинного человека? — Внезапно голова закружилась и я бессильно начала оседать. Золин осторожно взял меня за плечи, не давая упасть, и аккуратно усадил около стены.

— Она заслужила это, — тихо сказал парень.

— Нет. Никто такого не заслужил.

Внешне — состояние полной отрешенности. И лишь чувство вины грызет изнутри. Как я могла так поступить с этой девушкой? Почему я сразу не призналась?

Золин неловко кашлянул.

— Мой отец никогда бы не позволил умереть невинному человеку.

Я скептически подняла брови.

— Она не шпионка, она просто человек. Такой же, как ты и как я. У нее была семья, была крыша над головой, у нее была жизнь, которой вы... я ее лишила.

— Что за чушь? Она шпионка. И за это не прощают.

— Не прощают, — эхом повторила я. — Ты прав. За это не прощают.

Я понялась на ноги, слегка пошатнулась, но тут же приказала себе собраться с силами. Нет, только не перед этим... парнем. Его отец никогда не допустил бы смерти невинного человека. Да, это видно. Борцы за справедливость, мать его.

— Мел, ты куда?

— Пойду повешусь.

— Что с тобой? Почему ты так реагируешь?

— Как — так? Не воплю от счастья при виде мертвого тела? Да, ты прав. Я какая-то странная.

Я продолжала идти по улице. Голос Золина не становился тише. Он шел за мной.

— Да просто... она же шпионка.

Я усмехнулась, обернулась и жестко сказала:

— Оставь меня в покое.

— Не вопрос.

— Это значит, что не надо преследовать меня!

— Я не преследую, — пожал плечами парень, шага, в общем, не сбавляя.

— Преследуешь. — Эта фигурка позади меня начала изрядно раздражать. Так трудно понять, что мне нужно побыть одной?

— Мне идти в этом направлении.

Я закатила глаза. Вот гад. Не особо заботясь, о ранимых чувствах своего спутника, завернула за угол, прошлась вдоль домов довольно медленным шагом. Все это время слышала его дыхание позади себя. Зачем он это делает — оставалось загадкой. Я вышла из переулка и теперь уже чуть прибавила шагу. Если я не ошибаюсь, совсем близко была Ярмарка. Спасение на все случаи жизни. Как только увидела большое скопление людей (надо же, кто-то не пошел на казнь? А может, уже ушел с нее?), я обернулась и помахала рукой Золину. Парень опешил — не ожидал такой резкой смены моего настроения.

Пока он прикидывал, в чем тут подвох, я прошмыгнула между какими-то личностями и затерялась в толпе. Мне было не привыкать к такому трюку.

К тому же, сегодня было воскресенье. Пора уже кое в чем убедиться.

Глава 12.

Я знала, что Берон не придет, и все равно продолжала ждать. На данный момент это было лучше, чем сидеть без дела в Академии и думать о безжизненном теле, висящем на площади. Что он скажет Аспиду Гаркову? Вполне вероятно признается в том, что я жива. Но эта тайна останется с ними. Надеюсь, они додумаются сказать Дине. Хотя, с чего бы? Кто она им? Еще одна ученица, потерявшая друга. В Академии их множество. Не первый раз кто-то теряет своих близких, которые не возвращаются с заданий. Почему же Дина должна стать исключением?

Я прислонилась к калитке. Холодные железные прутья приятно охлаждали кожу, правда, сильно вдавливались в голову.

Я не знала, что делать. Просто не могла найти выхода. Может вернуться в Стродис к дяде? Вряд ли он, конечно, обрадуется моему визиту и уж точно не позволит мне остаться.

Мои родители бросили меня еще в младенчестве. Подкинули на крыльцо бездетной паре. Дибл и Люти заменили мне маму и папу, но они отказывались, чтобы я называла их именно так. В конце концов, они стали мне просто тетей и дядей. Люти предусматрительно заполнила в документах по усыновлению графу, где я разрешаю своим родителям искать себя. Но прошло шестнадцать лет, и кроме Люти и Дибла, других родителей в моей жизни так и не появилось.

Дар мага проснулся неожиданно. Я увидела будущее в семь лет. В тот день в зеркале умерла тетя.

Знаю, нельзя так говорить о людях, которые тебя приютили. Но я ненавидела своего дядю. Иногда мне хотелось его убить. Это ужасные мысли, так думать нельзя. Но я думала, постоянно. Я ненавидела его всем сердцем. Он вечно пил, и в этом постянном беспаметстве нес всякую чушь, орал на весь дом. Он бил тетю. Иногда, если она пыталась успокоить его. А иногда просто так, ни за что. Однажды он зарезал соседского щенка. Просто тот визжал слишком громко.

В день смерти тети, на его лице была лишь еле заметная усмешка. Он был пьян, как и последние лет пять. Не просыхал от этого тошнотворного запаха алкоголя. Дибл начал крушить весь наш дом, и когда тетя попыталась успокоить его, он ее избил. До смерти. Я все видела, но сделать ничего не могла. Только выбежала на улицу, позвала на помощь соседа. Но было поздно.

У него оставалась одна проблема — я. Мне повезло, что именно в это время у меня прорезался дар водного мага. Счастье на лице дяди нельзя было сравнить ни с чем. Помню, я даже вещи собрать не успела, хорошо хоть в Академии мне предоставили некоторые помятые тряпки со склада.

Я тяжело вздохнула. Ненавижу вспоминать об этом.

Сбежать бы из Лораплина, а дальше можно и в Академию вернуться, или еще куда-нибудь. "Шпионку" повесили, теперь будут искать меня тайно. Или вообще не будут. Но в чем был смысл чужой смерти? Как будто от этого что-то изменится. Черт, где здесь логика? Может, это такой план? Если так, то это самый тупой план, который мне только представлялось видеть.

Луна плавно перемещалась вправо, иногда встречаясь с мрачными, темными облаками. В такие моменты земля покрывалась мраком, а потом опять серебристый свет освещал поверхность. Постепенно начало клонить в сон, но еще сильнее захотелось есть. Я припасла несколько мармеладок в кармашке на груди комбинезона, и вдруг подумала, что не справедливо есть, когда вместо тебя убили человека. Я сижу здесь, живая и здоровая, а она висит там — мертвая.

Неожиданно мне померещилось движение. Я проворно вскочила на ноги и посмотрела по сторонам. Никого. На всякий случай обошла кусты по кругу, но ничего подозрительного так и не обнаружила. Наверное, нервы потихоньку стали сдавать позиции. Я вернулась на прежнее место, и остро ощутила стаю мурашек, пробежавших по спине. Буквально через секунду чья-то тяжелая рука обвила мою шею сзади и зажала рот.

— Ммм! — заорала я.