И они поднялись вверх и полетели наравне с зубчатыми стенами, и отсюда, с драконьей спины, замок виделся таким, каким был на самом деле, не выше и не ниже, потому что заклинание укрупнения обманывало только тех, кто стоял на земле. Но всё равно он был красив суровой мужественной красотой воинской твердыни, возведённой в правильном месте правильными людьми. Мелькали навесные бойницы, узкие стрельницы, контрфорсы (знать бы ещё, что это такое), выступающие башенки и чуть более светлые камни на месте недавних ремонтных работ.
Они смотрели на замок, и замок в свою очередь смотрел на них. Смотрели стражники-вурдалаки на всех четырёх башнях; смотрели дозорные, набранные из неразъехавшихся по домам студиозусов, выставленные на всякий случай на стены, называемые здесь пряслами; смотрели также отец-заклинатель, чародей Серафиан и маг-секретарь Феридорий. Отсюда с последнего уровня Восходной башни им был хорошо виден дракон с мальчишками на спине. Когда он плавно проплыл в нескольких метрах от распахнутого настежь окна, отец-заклинатель покосился на озабоченно вздохнувшего Серафиана:
— Что?
— Боюсь, как бы они ещё чего не учудили, — бормотнул тот, провожая взглядом дракона. — С золотом-то вон как вышло...
— Разве плохо?
— Нежданно, — ещё раз вздохнул Серафиан. — Не готовы мы были. Ладно ещё, что демоны нам такие разумные попались. Ну и Купыря вовремя подсказал.
Диофан усмехнулся:
— Да уж, кто бы мог помыслить, что всё этак вот повернётся. Я полагаю, что ничего непоправимого НАШИ, — он нарочно выделил это слово, — демоны не совершат. До сей поры всё ими содеянное токмо на пользу пошло. Особливо, — он посмотрел на секретаря и хмыкнул, — с избавлением Миряны.
Феридорий, прекрасно понявший намёк, досадливо потёр щёку:
— Ну сколько можно? Ничего же не было! Два раза всего и поцеловали. И одна из них, кстати сказать, твоя, уважаемый Диофан, родная внучка! Вырастил ядовитую ехидну на мою голову!
— Может, оженим тебя по второму разу, а? — предложил Серафиан.
— Тьфу на вас обоих!
И маги невесело рассмеялись.
— Всё, — сказал отец-заклинатель. — Повеселились и довольно. Давайте работать дальше. Что там у нас с усольским воеводой? Чем, говорите, его весичи поманили?
* * *
Дракон тем временем обогнул Сторожевую башню, и внизу уже заблистала Лишаиха.
Стёпка жадно впитывал распахнувшуюся даль. Всё запомнить, ничего не забыть, оставить в сердце и душе навсегда. В груди слегка щемило. Не хотелось верить, что грандиозное приключение подходит к концу, что ничего этого больше не увидишь, что уже не вернёшься и никогда не взлетишь вот так, легко и непринуждённо, ни у кого не отпрашиваясь, просто по своему желанию, просто потому, что захотелось...
Он уже привык к этому миру, привык к свободе и самостоятельности, к удивительным проявлениям пусть даже и не всегда заметной магии, привык к друзьям. К тому, что у них с Ванькой здесь есть великая цель и немалая ответственность. К тому, что на них здесь надеются и рассчитывают... Он уже начал считать этот мир своим... Ну, или почти своим... И если дверь в этот мир для демонов-исполнителей закроется навсегда... Если останутся только воспоминания, если никому потом не расскажешь и не поделишься, потому что всё равно никто не поверит, то на месте вырванного с мясом изрядного куска души будет болеть потом всю жизнь, и нужно будет как-то с этим мириться и как-то с этим существовать. И уже заранее тоска гложет сердце, и кажется, что всё — ничего хорошего больше не будет никогда и нигде...
После того, как мимо них проплыла последняя, называемая Отпорной, башня, Дрэга спикировал к изгибу реки, сделал красивую горку над прибрежными соснами, провалился ещё ниже и понёсся над водной поверхностью, едва не касаясь её поджатыми лапами. От нарочно опущенного в воду хвоста разлетались радужные брызги, и вздымались позади два красивых пенных буруна.
Перед мостом они резко взмыли вверх, и опять Ванька испуганно ахнул — подъём был так крут и внезапен, что захватило дух и в животе что-то сладко оборвалось. И Смакла засмеялся от восторга, и Стёпка, не удержавшись, засмеялся тоже. Встречный воздух трепал волосы и забирался под рубашку; под драконьими крыльями мелькали кроны деревьев, крыши и шатры. Хотелось петь или просто кричать, и Ванька в самом деле что-то непонятное запел, крепко ухватясь обеими руками за Стёпкины бока. Как бы ни убеждал Смакла, что упасть с дракона нельзя, высота и скорость всё равно пугают и заставляют подстраховываться, потому что закон всемирного тяготения в магическом мире никто не отменял.
Ах, это восхитительное ощущение стремительного полёта! Верных слов не найти, чтобы выразить счастье и радость, когда и до земли далеко и до неба неблизко. Когда в мгновение ока пролетают под тобой дороги, дома, река, луга, люди. Когда все невзгоды, все неразрешимые, казалось бы, проблемы не успевают тебя догнать, потому что у них нет крыльев. А ты летишь и летишь, и в груди больно от разрывающего её счастья. И это в последний раз. Скорее всего — в последний. Даже гузгай проникся, притих и прекратил на время шпынять и подгонять хозяина.
За полётом дракона наблюдали, наверное, если не все, то многие. Кто-то с восторгом и восхищением, кто-то с опаской и завистью, а кое-кто и с откровенной неприязнью. Тысячи внимательных глаз следили за тем, как огромный крылатый красавец, отливающий на солнце металлом, то облетает вокруг замка, то мчится над рекой, вспарывая хвостом воду, то проносится над самыми крышами, то взмывает в вышину, то вновь устремляется вниз, наслаждаясь своей свободой, купаясь в воздушных потоках, обгоняя одни ветра и порождая другие.
Для полного счастья не хватало только салюта. Но под этим небом до мирного использования фейерверков ещё не додумались. Вот пальнуть по наступающему врагу запечатанным горшком с громобоем — это да! А просто так запустить в небо и шарахнуть на радость малышне — глупость экая, пустой расход редких зелий и дорогих заклинаний. Поэтому вместо салюта дракон обзавёлся другим, не менее красочным и эффектным сопровождением. Выпрыснули откуда-то гномлины на своих крылатых лошадках и пошли выписывать причудливые кренделя и петли вслед за Дрэгой. Гикая и вопя, понукали гномлины своих дракончиков и мчались вслед то ровным строем, то рассыпной стаей. Оглянувшийся Стёпка сумел разглядеть и сияющее восторгом лицо Чуюка, и развевающийся султанчик на шлеме Тютюя, и украшенного по самое нехочу дракончика Топтычая.
Небо на Летописным замком и Предмостьем сегодня всецело принадлежало драконам — огромным и не очень — и зрелища подобного в этих краях не наблюдали доселе ни разу.
* * *
Пролёт над лагерем ополченцев сопровождался приветственными криками и восторженными воплями. О демонском драконе наслышаны были все, но так близко да ещё и при свете дня его видели немногие. Молодёжь, постигающая воинскую науку на тренировочном поле, с облегчением отвлеклась от слегка поднадоевшей муштры и, задрав головы, таращилась в небо.
— А вы не верили, — говорил Глыдря, сияя так, словно это, оседлав могучего зверя, летал сейчас над головами и крышами. — Брехня, брехня!.. Вот вам и брехня! Видали, какой агромадный! Шагов, поди, два по десять в размахе.... А он ещё и жаром пыхать могёт. Любого оркимага враз испепелит. Щекла, скажи!
Слегка пристыженные друзья набросились было на обоих гоблинов с расспросами, но начавшийся галдёж и суматоху живо прекратил сердитым окриком дядька Заступень:
— Чево расшумелись? Ишь — дракона увидали. Экое диво... Ну да, диво, чево уж там. Однако же, дракон драконом, а вы и сами оплошать не должны. Навалятся на вас орфинги, никакой дракон не спасёт, коли сами сдюжить не сумеете. А ну-ка, встали, как я учил... Щиты плотнее! Ещё плотнее! Бе-егом!..
* * *
Полюбовались драконом и в доме купца Рогоза. Когда он заслонил солнце, и крылатая его тень разом накрыла весь двор, старый Скусень как раз стоял на крыльце, беззлобно переругиваясь с Вереей. Пожилая знахарка попрекала его тем, что он отпустил княжича в замок без надлежащей охраны. "Да с чего ты взъелась-то на меня, старая? Не отпускал я его, говорю тебе, сам князь разрешение дал. И ближники с ним, куды же без них... Энто что такое? Никак дракон давешний..."
Сколько там времени нужно дракону, чтобы пронестись подобно ветру над пусть просторным, но всё же не таким уж и великим двором — от силы несколько ударов сердца. Но не утратившие зоркости глаза бывалого воина успели увидеть многое и разглядеть самое важное. И когда хвост дракона, мелькнув, скрылся за соседними домами и промчались сопровождавшие огромного зверя мелкие, вопящие что-то восторженное гномлины, Скусень мрачно посмотрел на Верею и спросил, словно выплюнул:
— Ну что, старая, накаркала?
— Чегось? — не поняла та.
— Тогось, — отрезал хмурый воин и заторопился в дом. — Ох, беда-беда! Вот ужо князя-то не порадую...
* * *
Показавшись своим, не забыли и о врагах. Сначала осчастливили весичей — показали им авиашоу. Покружились над домами, изобразили мёртвую петлю и на выходе из неё пронеслись вдоль улицы, вздымая пыль и пугая собак. Это было хулиганство, но хулиганство весёлое, от которого не было никому никакого вреда, кроме пользы. Пусть посмотрят жадные до чужой земли, пусть оценят и задумаются, стоит ли связываться с таким противником.
Десятник Склад молча следил из-под приставленной ко лбу руки за резвящимся драконом. Он, разумеется, не мог не узнать среди оседлавших жутковатого зверя мальцов с памятного таёжного хутора. И гоблина, что угрожал самострелом, и демона с исцеляющим порошком. Стеслав, так, кажется, его зовут. Ишь, какой прыткий, уже и на драконе летает. Мало ему было Всегнева прилюдно проучить, мало было с высосом на равных сражаться, ты глянь, уже и в небо забрался. То-то маги придворные рожи кривят, не по нраву им норовистый малец. А уж как хотели изловить его, как старалися... Ничего у них не вышло.
— Ну что, Усмарь, — обратился десятник к дружинному чародею, — Признал наших знакомцев? Не испужались они магов-то. Сдаётся мне, что дознаватели сами их ныне опасаются. Ась?
— Демоны, — угрюмо буркнул Усмарь. — Как бы нам беды от них не случилося, от демонов-то этих. Не к добру они тут разлетались, помяни моё слово.
— Да у тебя всё не к добру, — отмахнулся Склад. Увидев выходящего из конюшни дружинника, окликнул:
— Войко, глянь-ко туды. Вишь, наш демон-лекарь летает. Кабы не он, и ты бы помер, и я бы руки лишился.
— Славный дракон, — заулыбался Войко, — Нам бы таких в дружину поболе, утёрлися бы орклы со своими оркимагами, да, дядько Склад?
— Ты, дурень, язык-то прикуси покрепче, — зашипел на него Усмарь. — У нас с Оркландом ныне замирение великое, они нам более не враги, а добрые соседи.
— От таких соседей ни спокоя, ни радости, — чуть слышно проговорил посмурневший Войко. — Того гляди — нож в спину воткнут.
— Не тебе об том решать. Нам приказано, мы сполняем. А язык свой всё же придержи. Услышит кто из княжьих — будет у тебя спокой и радость.
— Да здеся княжьих, окромя тебя, никого и нету...
Десятник, не обращая внимания, на перебранку чародея с молодым дружинником хмуро смотрел на дракона, который уже кружил над лагерем орклов. "Нам бы таких в дружину, — говорил он про себя. — А ведь не у нас он в дружине будет, ой, не у нас. Как бы не пришлось нам вскорости супротив этого дракона сражаться. Вот уж не хотелось бы. А, видать, придётся. Прав, получается, Усмарь, не к добру он тут разлетался".
* * *
— Смотри, Ванес. В этом шатре я и сидел. А вон бревно, к которому они меня приковали.
— Так это же рядом совсем! — удивился Ванька. — Отсюда до замка, ближе, чем от моста!
— Но я-то не знал. Меня сюда в мешке притащили. Во! — Стёпка увидел Г'Варта с его "бесштанной командой." — И дружки его здесь! Это мы удачно прилетели.
Орклы смотрели на дракона молча и так тяжело, словно прицеливались. Хорошо хоть не стреляли. И, наверное, думали про себя, что это очень неправильно и несправедливо, когда на могучем драконе со стальной чешуёй летают не достойные этого оркимаги, а какие-то таёжные гоблины с непонятными демонами. Сам Великий Оркмейстер великолепно смотрелся бы верхом на таком драконе... Да и цвет чешуи прекрасно сочетается с чёрно-серебряными доспехами.
Что, не нравится, злорадно думал Стёпка, вглядываясь сверху в запрокинутые бледные лица оркимажиков, вот и представьте что будет, когда такой дракон решит вас атаковать. Бежать вам тогда до самого Оркланда, а то и дальше. Смотрите. Любуйтесь. Пугайтесь. Трепещите. Манатки свои собирайте, пора вам до дому собираться, заждалися вас мамки оркландские. Ага, вон и Шурхесс появился, из шатра вышел, тоже любопытно стало.
— Смакла, давай ещё кружок над ними сделаем.
Не удержался Стёпка и на втором заходе обнажил эклитану и воздел её торжествующе в победном жесте, подмигнув при этом и скривившемуся Г'Варту и злобно оскалившемуся орфингу. Хотел ещё и крикнуть что-нибудь обидное, что-то вроде "с новыми штанами тебя, юппа!", но решил, что вовремя передумал, сообразив, что такое глупое мальчишество грозному демону не к лицу.
И не видел он, как переглянулись потом Г'Варт со звероподобным Шурхессом и кивнули друг другу: господин К'Санн был прав — демоны озлились и прилетели. Ну что ж, теперь можно и к шатру, потому как очень хочется увидеть всё своими глаза-ами.
Глава двадцать шестая,
в которой всё идёт не так
Для того, чтобы правильно оценить вражью силу, Степану, вероятно, как раз и не хватало вот такого взгляда с высоты, когда ты видишь под собой сразу всё и сразу всех. Он посмотрел, увидел, и одна простая и ясная мысль чётко оформилась в его хоть и многажды ушибленной, но всё-таки кое-что ещё соображающей голове: никакой великой битвы здесь и прямо сейчас не будет. Орклов и весичей слишком мало. Сотни две-три орклов и от силы сотни полторы весских дружинников. Потому что они сюда не воевать приехали, а договариваться. Вот если бы элль-финги остались... Но они не остались. А таёжных ополченцев в лагере за Лишаихой — тысячи три, если не больше. И ещё личная дружина князя Могуты. Какая уж тут война? Ни один даже самый отмороженный оркимаг при таком соотношении сил обнажать оружие не решится. Вот потом, какое-то время спустя, тщательно подготовившись, да имея на руках договор... или этот... как его... согласный ряд, тогда да, и войска введут и кровь пролить не постесняются. Но это будет потом. Через месяц, через два, через полгода.
А значит и торопиться пока вроде бы некуда. И окажись у Степана было чуть побольше времени, он успел бы сообразить, что лететь им сейчас в стан противника в общем-то ни к чему и что можно спокойно вернуться в замок. И, вернувшись, спокойно и взвешенно обдумать свои дальнейшие действия. Но впереди уже показался большой шатёр, и Смакла уже направил Дрэгу вниз, и решительно настроенный и шибко осерчавший после наглой попытки убийства гузгай задавил не понравившуюся ему робкую мысль в зародыше.
