Существовало множество историй о Роджерсе, и некоторые из них он явно сочинил про себя сам. Но до сих пор, насколько знал Уильям, основной характеристикой этого человека было то, что однажды он попытался засвидетельствовать свое почтение генералу Вашингтону, который не только отказался принять его, но и бесцеремонно вышвырнул Роджерса из лагеря континентальной армии, запретив дальнейшие визиты. Уильям счел это прекрасным свидетельством рассудительности со стороны виргинца.
Что теперь? Шлюп убрал паруса и спустил небольшую лодку. В ней был Роджерс, и он греб сам. Уильям сразу насторожился. Тем не менее он зашел в воду и схватился за кромку борта, помогая Роджерсу втащить лодку на песок.
— Вот так встреча, лейтенант! — Роджерс ухмылялся ему, щербатый, но уверенный в себе. Уильям поприветствовал его кратко и формально:
— Майор.
— Ваши ребята здесь часом не склад французского вина ищут?
Проклятие, он уже нашел его!
— До нас дошел слух о контрабандной деятельности, осуществляемой в этом районе, — сухо сказал Уильям. — Мы расследуем.
— Разумеется, — любезно согласился Роджерс. — Сэкономить вам немного времени? Попробуйте-ка с другой стороны... — он обернулся, указав подбородком в направлении группки полуразвалившихся рыбацких лачуг, на расстоянии примерно в четверть мили. — Вон там...
— Мы там уже были, — перебил Уильям.
— Он зарыт в песке позади лачуг, — закончил Роджерс, не обращая внимания на то, что его перебили.
— Премного благодарен, майор, — сказал Уильям с максимальной сердечностью, какую только смог изобразить.
— Видели двух ребят, закапывающих его вчера вечером, — объяснил Роджерс. — Но не думаю, что они уже за ним возвращались.
— Я смотрю, вы приглядываете за этим участком берега, — заключил Уильям. — Ищете что-то конкретное? Сэр, — добавил он.
Роджерс улыбнулся.
— Как вы изволили заметить, сэр, да. Тут один парень ошивается, чертовски пытливые вопросы задает, и мне весьма хотелось бы поговорить с ним. Возможно, если бы вы или ваши люди обнаружили бы этого человека...
— Конечно, сэр. Вам известно его имя или можете дать описание?
— И то, и другое, — быстро ответил Роджерс. — Высокий малый, со шрамами на лице от порохового взрыва. Как увидите его, тут же узнаете. Повстанец, из семьи бунтарей в Коннектикуте — его зовут Хейл.
Уильям ощутил резкий толчок в грудь.
— О, вы его видели? — Роджерс говорил мягко, но его темные глаза смотрели остро. Уильям почувствовал укол досады, что его лицо настолько легко читаемо, но кивнул.
— Вчера он прошел таможенный пункт. Очень разговорчивый парень, — добавил Вилли, пытаясь припомнить особые приметы человека. Он заметил шрамы: бледные рубцы, которыми были испещрены щеки и лоб. — Нервный. Он потел, и голос у него дрожал — рядовой, остановивший его, думал, что у того припрятан табак или что-то еще и заставил его вывернуть карманы, но никакой контрабанды не было, — Уильям закрыл глаза, хмурясь в попытке вспомнить, — при нем были документы... Я видел их.
Он видел их, действительно, но не имел возможности изучить их лично, поскольку был занят торговцем, провозившим телегу с сырами, предназначенными — по его словам — для британского военного магазина. К тому времени, как Уильям закончил, этот парень уже исчез.
— Человек, который говорил с ним... — Роджерс вглядывался в рассредоточившихся по берегу солдат. — Который из них?
— Рядовой по имени Хадсон. Я позову его, если желаете, — предложил Уильям. — Но я сомневаюсь, что он сможет рассказать вам что-либо о документах, он не умеет читать.
Роджерс посмотрел с досадой, но кивнул Уильяму все равно позвать Хадсона. Явившись, Хадсон подтвердил изложенную ранее Уильямом историю, но не смог вспомнить ничего, касающегося документов, кроме того, что на одной из страниц имелись какие-то цифры. — И еще рисунок, как мне кажется, — добавил он. — Хотя, боюсь, я не заметил, что это было, сэр.
— Цифры, говорите? Хорошо, хорошо, — говорил Роджерс, все время потирая руки. — И он назвал цель своего путешествия?
— Навестить друга, сэр, который живет близ Флашинга, — Хадсон отвечал почтительно, но с любопытством разглядывал рейнджера: Роджерс был босиком и одет в изрядно потрепанные льняные бриджи и короткий жилет из меха ондатры. — Я не спросил имя друга, сэр. Не знал, что это могло быть важно.
— О, сомневаюсь, что это важно, рядовой. Сомневаюсь, что вообще этот друг существует, — Роджерс усмехнулся, словно был в восторге от новостей. Он уставился куда-то вдаль, его глаза сузились, как будто он мог углядеть шпиона среди дюн, и медленно удовлетворенно кивнул.
— Очень хорошо, — сказал он тихо, как бы про себя, и повернулся было уходить, когда Уильям остановил его:
— Я благодарен вам за информацию о контрабандном складе, сэр.
В то время как Уильям и Роджерс были заняты расспросами Хадсона, Перкинс уже курировал раскопки и теперь подгонял небольшую группу солдат, кативших несколько облепленных песком бочонков вниз по дюнам. Один из бочонков ударился о выступ в песке, подпрыгнул в воздух и тяжело приземлился, после чего покатился под странным углом, сопровождаемый возгласами солдат.
Увидев это, Уильям слегка вздрогнул. Если вино переживет эту спасательную операцию, оно не будет пригодно для питья в течение двух недель. Хотя вряд ли это кого-то остановит от дегустации.
— Я хотел бы просить разрешения на вывоз захваченной контрабанды на борту вашего шлюпа, — официально обратился он к Роджерсу. — Я буду сопровождать груз и доставлю его сам, разумеется.
— О, конечно. — Роджерса это, казалось, позабавило, но он кивнул в знак согласия. Почесывая нос, он над чем-то раздумывал. — Мы не сможем отплыть до завтра — не хотите ли присоединиться к нам сегодня ночью? Вы могли бы быть полезны, поскольку на самом деле видели парня, которого мы ищем.
Сердце Уильяма забилось от волнения. Рагу мисс Бьюлы померкло в сравнении с перспективой охоты на опасного шпиона. Участие в поимке преступника не может принести ничего, кроме выгоды для его репутации, даже если основная доля славы достанется Роджерсу.
— Я буду более чем признателен, если смогу быть вам полезен, сэр!
Роджерс усмехнулся и оглядел его с ног до головы.
— Отлично. Но вы не можете отправиться охотиться на шпиона в таком виде, лейтенант. Поднимайтесь на борт, и мы приоденем вас должным образом.
УИЛЬЯМ ОКАЗАЛСЯ на шесть дюймов выше, чем самый высокий член экипажа Роджерса, и в конечном итоге был нелепо облачен в грубую свободную рубаху, которую пришлось надеть навыпуск, чтобы скрыть тот факт, что верхние пуговицы тесных бриджей, угрожающих кастрировать его при любом резком движении, остались не застегнуты. В них было не согнуться, конечно же, и Уильям решил, подражая Роджерсу, ходить босиком, а не страдать от позорных полосатых чулок, которые оставляли голыми его колени и четыре дюйма волосатой голени ниже бриджей.
Шлюп отплыл по направлению к Флашингу, где и высадились Роджерс, Уильям и четверо мужчин. Роджерс держал здесь неофициальный пункт по найму рекрутов в задней комнате торговой лавки у большой проселочной дороги. На мгновение он исчез в этом заведении, вернувшись с хорошей новостью, что Хейла не видели во Флашинге и поэтому, вероятно, тот остановился в одной из двух таверн в Элмсфорде, в двух-трех милях от деревни.
Мужчины, соответственно, двинулись в этом направлении, из осторожности разделившись на небольшие группы. Таким образом Уильям шагал рядом с Роджерсом, завернувшись от вечерней прохлады в рваную шаль. Разумеется, он не брился, и ему казалось, что он выглядит подходящим спутником для рейнджера, который добавил к собственному образу фетровую шляпу с высушенной летучей рыбой, застрявшей в ее полях.
— Вероятно, мы должны изображать ловцов устриц или возчиков? — спросил Уильям. Роджерс насмешливо хмыкнул и покачал головой:
— Ты не сойдешь ни за того, ни за другого, стоит кому-нибудь услышать, как ты говоришь. Кроме того, паренек, держи свой рот на замке, если только не собираешься положить в него что-нибудь. Мы с ребятами управимся с делом. Все, что тебе нужно сделать, это кивнуть, если заметишь Хейла.
На берегу поднялся ветер и на них повеяло запахом холодных болот со слабым отголоском печного дыма. Жилья не было и в помине, и выцветший пейзаж вокруг них выглядел необитаемым. Холодная песчаная грязь дороги успокаивала его босые ноги, и он ни в малейшей степени не чувствовал угнетения от окружающей их мрачности — он был весь в предвкушении того, что ожидает впереди.
Роджерс по большей части молчал, шагая навстречу холодному бризу с опущенной головой. Однако спустя некоторое время он небрежно сказал:
— Я вез капитана Ричардсона сюда из Нью-Йорка. И назад.
На мгновение Уильям подумал ответить: 'Капитана Ричардсона?' — тоном вежливой неосведомленности, но вовремя понял, что этого делать не стоит.
— Неужели? — вместо этого спросил он и замолчал. Роджерс рассмеялся.
— А ты ловкий парень, не так ли? Возможно, тогда он прав, что выбрал тебя.
— Он сказал вам, что выбрал меня... для чего-то?
— Молодец, парень. Никогда не выдавай себя зазря — но иногда полезно подмазаться. Нет, Ричардсон стреляный воробей — о тебе он не сказал ни слова. Но мне известно, кто он, и чем занимается. И я знаю, где я его высадил. И бьюсь об заклад, он там не Калперов искал.
Уильям хмыкнул. Очевидно, Роджерс что-то собирался сказать. Тогда пусть говорит.
— Сколько тебе лет, парень?
— Девятнадцать, — резко ответил Уильям. — А что?
Роджерс пожал плечами, его силуэт был не отчетливее прочих теней в сгущающихся сумерках.
— Тогда ты достаточно взрослый, чтобы намеренно рисковать своей шеей. Но, возможно, тебе захочется подумать дважды, прежде чем согласиться на какое бы то ни было предложение Ричардсона.
— Предполагая, что он действительно что-то предложил — опять-таки, ну и что?
Роджерс подтолкнул его в спину, поторапливая его.
— В этом ты сам для себя разберешься, парень. Пойдем.
ТЕПЛЫЙ ДЫМНЫЙ СВЕТ таверны и запах пищи окружил Уильяма. На самом деле он не ощущал холода, тьмы или голода, его разум был сконцентрирован на предстоящем приключении. Однако сейчас он сделал медленный, протяжный вдох, наполнивший его нос ароматами свежего хлеба и жареного цыпленка, и почувствовал себя, как бесчувственный труп, недавно восставший из могилы и возвращенный к полной жизни в день Воскресения.
Однако следующий вдох замер у него в горле, и сердце неистово сжалось, послав мощный поток крови по всему телу. Роджерс, стоявший рядом, издал низкий предупреждающий рык и, пробираясь к столу, как-бы невзначай оглядел зал.
Человек — шпион, сидел у огня, ел курицу и болтал с несколькими фермерами. Большинство мужчин в таверне оглянулись в сторону двери, когда появились новые гости, один из них подмигнул Уильяму, но шпион был настолько поглощен едой и разговором, что даже не поднял головы.
Уильям не обратил особого внимания на этого человека при первой встрече, но сразу же узнал его. Он был не так высок, как сам Уильям, но все же на несколько дюймов выше среднего роста, и имел примечательную внешность: белокурые льняные волосы и высокий лоб, отмеченный шрамами от взрыва пороха, о котором упоминал Роджерс. При нем была круглая, широкополая шляпа, лежавшая на столе рядом с тарелкой, и одет он был в ничем не примечательный обычный коричневый костюм.
Не в мундире... Уильям тяжело сглотнул, но совсем не по причине голода и запаха еды.
Роджерс сел за соседний стол, кивнув Уильяму на табурет напротив, и вопросительно поднял брови. Уильям молча кивнул, но не оглянулся в сторону Хейла.
Хозяин принес им еду и пиво, и Уильям целиком посвятил себя ужину, радуясь тому, что не должен участвовать в разговоре. Сам Хейл был расслаблен и разговорчив, рассказывая своим собеседникам, что он голландец, учитель из Нью-Йорка.
— Однако условий для обучения нет никаких, — сказал он, качая головой, — большинство моих учеников уехали — сбежали со своими семьями к родственникам в Коннектикут или Нью-Джерси. Могу предположить, что такие же — или, возможно, еще хуже — обстоятельства имеют место и здесь?
Один из мужчин за его столом лишь хмыкнул, а другой насмешливо присвистнул.
— Можно сказать и так. Проклятые красные мундиры хватают всех, кто еще не похоронен. Тори, виги или бунтовщики — никакой чертовой разницы для этих жадных ублюдков. Скажете слово против — так схлопочете по башке или утащат вас в чертову тюрьму, чтоб долго не разбираться. Давеча вот один тупой детина остановил меня на таможенном пункте на прошлой неделе, и забрал весь мой груз яблочного сидра и проклятый фургон в придачу! Он...
Уильям подавился куском хлеба, но кашлянуть не посмел. Христос, он не узнал человека, сидящего спиной к нему, но яблочный сидр помнил достаточно отчетливо. Тупой детина?
Он потянулся за пивом и отхлебнул, пытаясь протолкнуть кусок хлеба. Это не сработало, и он тихо кашлянул, чувствуя, как багровеет его лицо, и видя хмурящегося на него с испугом Роджерса. Уильям едва махнул рукой в сторону сидрового фермера, ударил себя в грудь, и, поднявшись, вышел из зала как можно незаметнее. Его маскировка, какой бы великолепной она ни была, никоим образом не скрывала присущей ему массивности, и если бы человек признал в нем британского солдата, все предприятие ожидал бы крах.
Ему удалось не дышать до тех пор, пока он благополучно не оказался снаружи, где начал кашлять так, что казалось, будто сейчас желудок выпадет изо рта. Наконец остановившись, Вилли прислонился к стене таверны, протяжно и тяжело дыша. Он пожалел, что не сообразил прихватить с собой немного пива вместо куриной ножки, что сжимал в руке.
Со стороны дороги приближались последние из людей Роджерса и, недоуменно поглядывая на Уильяма, заходили внутрь. Он вытер рот тыльной стороной ладони и, выпрямившись, прокрался вокруг здания, пока не достиг окна.
Вновь прибывшие занимали места неподалеку от стола Хейла. Стоя осторожно, чтобы его не заметили, Уильям увидел, что Роджерс уже втерся в разговор с Хейлом и двумя фермерами и, казалось, рассказывал им нечто смешное. Яблочно-сидровый парень заулюлюкал и застучал по столу в конце рассказа. Хейл сделал попытку усмехнуться, но выглядел откровенно шокированным; должно быть, шутка оказалась весьма нескромной.
Роджерс откинулся назад, небрежным жестом приглашая весь стол присоединиться к нему, и что-то сказал, на что все закивали и согласно забормотали. Затем он наклонился вперед, намереваясь спросить Хейла о чем-то.
Уильям мог уловить только обрывки разговора среди общего шума в таверне и свиста холодного ветра в ушах. Насколько он мог разобрать, Роджерс утверждал, что является бунтовщиком. Его люди, утвердительно кивающие из-за своего стола, стали подсаживаться ближе, чтобы сформировать для беседы замкнутое кольцо. Сам же Хейл выглядел увлеченным разговором, взволнованным и очень искренним. Уильям подумал, что тот с легкостью мог быть учителем, хотя Роджерс сказал, что парень являлся капитаном Континентальной армии. Уильям покачал головой — Хейл совершенно не походил на солдата.
