— Хочешь меня, а любишь ее? — обиженно спросила я. — Как-то странно, не находишь?
Он всегда реагирует непредсказуемо, иногда сложно предугадать, что сделает или скажет в следующий момент. Вот и сейчас Влад просто рассмеялся, откидывая голову назад, что, несомненно, ему шло. Ему все шло. Иногда казалось, что это мой мозг, считывая визуальную информацию, интерпретирует все по-своему, придавая облику Влада особый шарм.
Он посмотрел на меня, как на ребенка, и спросил:
— Кто сказал, что я ее люблю?
— Ну, ты с ней... долго.
Я смутилась. Какое я вообще имею право лезть? Это их жизнь, их проблемы и их отношения. Стоп! Он ведь только что целовал меня, а потом наглым образом предлагал секс.
— Вовсе нет. Она подходит мне, вот и все.
Я криво улыбнулась. Мне его не понять. Никогда. Просто подходит... Как можно ложиться в постель с тем, кто просто подходит?
— Все равно ты не должен ее обижать.
— Я ее не обижаю. Лара — взрослая девочка, и все понимает.
— Этим ты обижаешь меня! Я не буду делить своего мужчину. Никогда.
— Какой же ты еще ребенок! — Он вздохнул, покачал головой. — Живешь фантазиями... Тебе будет сложно среди хищных.
— Ничего, потерплю. — Я нахмурилась, сложила руки на груди, как бы показывая, что не хочу больше касаться этой темы. На самом деле я хотела ее касаться. Как же он может рассуждать так? Лара, какой бы надменной и колючей не была, любит его. Это за версту видно. Впрочем, я вообще на него молилась, и что?
Влад, наверное, и сам решил сменить тему. Резко посерьезнел и сказал:
— Ничего не бойся, Полина. Ты не умрешь.
За это я была благодарна. Если бы не он, я бы сейчас в панике мерила пространство своей комнаты, либо дрожала на балконе рядом с Глебом, делая вид, что ничего страшного не случилось.
Заразительная уверенность передалась мне, и я успокоилась. Поверила. Во всяком случае, это было лучше, чем трястись и бояться.
Я кивнула и уже собралась уйти, но Влад произнес:
— Идеализм не принесет тебе счастья. И все эти разговоры о любви... — Он поморщился. — Ты слишком молода. Но однажды поймешь, что есть вещи, гораздо более важные, чем любовь.
— Вот как? Какие же?
— Безопасность. Твоя и близких людей. Уверенность в завтрашнем дне. То, насколько твердо ты стоишь на земле. — Он посмотрел пристально, слегка щурясь, и, показалось, это был самый искренний из его взглядов. — Сама жизнь.
— А мне кажется, жизнь ничего не стоит, когда ты один.
— Чрезмерная увлеченность женщиной всегда мешает трезво рассуждать. Я просто не имею на это права.
Впервые мне показалось, я увидела его настоящего. Впервые подумалось, что эмоции к Владу не вызваны проклятием.
— Наверное, — сказала я тихо. — Ты ведь вождь. Отвечаешь за всех нас... Мне не понять. Но разве... разве это можно контролировать?
Он смотрел на меня, а показалось, будто в меня. Затем взял за руку и притянул к себе.
В крепких объятиях было хорошо. Спокойно. Я знала, что это ненадолго, но пока не хотела придавать этому значения.
Положив руку ему на грудь, я слушала, как ровно стучит сердце. Влад погладил меня по голове, поцеловал в макушку и прошептал:
— Нельзя...
Глава 18. Ночь вне дома
Наутро я проснулась с твердым убеждением выкинуть всякие мысли о Владе из головы. Хватит нервы трепать. Не такое уж сильное это проклятие, чтобы его не смогли побороть пятничные ночные приключения с Викой, работа и общение с противоположным полом.
Да, на последнем поприще я что-то не очень преуспела. Вообще, влезла в панцирь, сижу затворницей в комнате, а ведь мне только двадцать. Свет клином не сошелся на вожде атли. У него своя жизнь, у меня — своя. Единственное, что нас объединяет — племя, но с этим я смирюсь. Надеюсь, охотники и Чернокнижники в прошлом, и я смогу нормально жить. В предыдущие месяцы у меня неплохо получалось.
Все, решено: в эти же выходные завеюсь с подругой в какой-нибудь ночной клуб!
Хорошее настроение длилось вплоть до выходных, и в пятницу вечером, ложась спать, я уже предвидела грядущее веселье.
Веселье развеялось на следующее утро — я поняла, что погулять на выходных мне не светит. Первое, что я увидела, открыв глаза — серое и осунувшееся лицо Глеба, сидевшего на моей кровати.
— Ты когда-то говорила, что хочешь помочь, — произнес он без приветствия. — Не люблю признавать такие вещи, но... мне нужна помощь.
Последние слова он выдавил из себя чуть ли не насильно.
Я села на кровати, заглянула ему в лицо. Глаза он старательно прятал, как и эмоции, но показалось, что Глеб больше чем расстроен.
— Что случилось?
— Безумно хочу выпить.
— Глеб! — возмутилась я, но он поднял на меня синие глаза, и я замолчала.
— Мама... умерла сегодня.
Никогда не знала, что нужно говорить в таких случаях. Банальное 'соболезную' казалось почему-то неуместным, 'мне очень жаль' — недостаточно искренним.
Поэтому я просто его обняла. Без слов. Понимала, это мало поможет, и он, наверное, сейчас все воспринимает в штыки. Он всегда такой колючий, когда разговор заходит о том, что близко сердцу, теперь, скорее всего, и вовсе панцирем обрастет.
Но Глеб неожиданно обнял меня в ответ. Крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ключицу.
— Как это случилось? — осторожно спросила я.
Он отстранился, взял меня за руку, потянул на балкон.
Морозный воздух полностью разбудил, заставил поежиться. Снег уже почти растаял, и пейзаж был довольно унылым. Не люблю слякоть зимой. Ощущения весны еще нет, а мрачность навевает ужасную тоску.
Глеб подкурил, прищурился и посмотрел вдаль.
— Она много болела, — сказал, хотя я уже не ждала ответа. — Рак.
— Она не была атли?
Он покачал головой. Да, я и сама понимала, что не была. Иначе присутствовала бы с нами, когда объединяли племя, и жила в этом доме.
— Она готовила меня, постоянно говорила об этом. Да, и врачи... Но разве к такому можно подготовиться?
— Нельзя, — согласилась я. — Наверное, нужно будет все организовать. Похороны...
Он отстранился и странно посмотрел на меня.
— Я думал, Вермунд тогда тебя уломает. Или было?
— Ты суешь нос не в свое дело, Измайлов, — проворчала я, но без злости. — Ничего не было.
— Что так?
— По-твоему, присутствие Лары в его жизни — не аргумент?
— То есть, если бы Домбровской не было, теоретически...
— Глеб, ну, зачем все это? А если бы все было не так, а если бы Земля была в форме блина, и ее держали бы на спинах слоны... Что изменят все эти 'если'? Все так, как есть.
— Он разобьет тебе сердце, Полина.
— Он уже его разбил. Давно. Так что это не новость.
Странно, но говорить об этом стало проще. Словно все случилось не со мной и совершенно в другой реальности. По сути, так оно и было. Все, что связано с атли — белый лист. Черновую тетрадь я сожгла давно.
— Мне нужно в Елец, мама... там. Она хотела, чтобы ее похоронили именно на том кладбище. Рядом с отцом. — Он помолчал немного, затем резко повернулся и спросил: — Поедешь со мной?
Я обняла его.
— Конечно.
Вещей с собой брать не стала. Глеб сказал, мы едем на один день, а завтра к вечеру вернемся. Когда я спросила, не хочет ли он, чтобы кто-то из атли поехал с нами, например, Филипп, он отказался.
— Мама не была атли. Все ее родные и друзья далеко отсюда. Нет, будем только мы.
В гостиной с утра было оживленно.
Каролина уже освоилась и вовсю хохотала над фразой Филиппа, а он снисходительно улыбался. Лара и Влад стояли поодаль, у окна и о чем-то оживленно говорили. Вернее, говорила защитница, а Влад слушал и хмурился. Она держала его за рукав, и создавалось впечатление, что если отпустит, он убежит — таким недовольным был его взгляд.
Я одернула себя — мне все равно.
Влад же, напротив, похоже, решил использовать наше появление как возможность избежать разговора со своей девушкой. Тут же развернулся и подошел к нам. Глеб нахмурился, но у него зазвонил телефон, и он отошел в сторону.
— Собралась погулять? — Влад улыбнулся, потрепал меня по плечу. Вообще после того разговора в кабинете в день приезда Каролины он вел себя более чем странно. Постоянно интересовался, все ли у меня хорошо, всего ли хватает. Может, и правда, боялся, что мне кирпич на голову упадет.
Я предпочитала не думать о смерти и воспринимать Каролину просто как еще одного члена атли. Она была милой, приятной и общительной. Без намека на спесь, что радовало.
— Мы с Глебом уезжаем, — ответила я и добавила: — В Елец.
Влад посерьезнел, нахмурился и, по-видимому, ждал объяснений.
— Его мама умерла сегодня...
— Ольга мертва?
— Глеб говорит, она болела.
Он подозрительно прищурился.
— Почему ты едешь?
— Он попросил. Я не пойму, почему тебя это волнует?
Ну, все, хватит! Довольно. Устала. И от беспочвенных приступов ревности, и от намеков на отношения, которых у нас не будет. Возможно, Лара злится небезосновательно? Возможно, он дает ей повод?
— Мог бы взять с собой Макарова. Они, кажется, дружили, когда хотели свергнуть меня.
Ответить мне не дали. Глеб по-хозяйски обнял за плечи и уставился на Влада.
Как я не люблю такие разборки! А что самое противное, они используют меня, чтобы выяснить отношения.
Но злиться на Глеба я не могла. Не сегодня.
— Кажется, тебя ждет защитница, — произнес он с вызовом.
Я приготовилась к стычке, даже наметила план тушения 'пожара', но Влад не стал ругаться. Его лицо смягчилось, на нем отразилось сочувствие и теплота. Неприкрытые эмоции или игра? Его всегда сложно раскусить.
— Мне жаль, Глеб, — мягко произнес Влад.
Глеб насупился, помолчал несколько секунд, разглядывая пол, а затем вскинулся и спросил:
— Так ты не против, если мы уедем?
Не люблю их поединки взглядов. Особенно когда стоишь близко. Кажется, что сейчас взорвется бомба, и тебя отбросит ударной волной. Я вспомнила, как в прошлую их стычку Влад силой мысли швырнул Глеба через всю гостиную. Незваные противные мурашки заползли под кофту и заставили поежиться.
Но на этот раз Влад сдался быстро.
— Поезжайте.
Глеб потянул меня к выходу.
— Полина!
Я повернулась. Зеленые глаза смотрели пристально и недобро.
— Не строй планов на воскресенье.
— Почему? — осторожно спросила я.
— Мы отправимся на охоту.
Он развернулся и пошел прочь.
— Театрал! — раздраженно изрек Глеб. — Идем.
— Что Влад имел в виду, когда говорил об охоте? — спросила я, принимая из его рук шлем. Ехать на мотоцикле по такой погоде опасно, но я не стала возражать. Не думаю, что Глеб сейчас станет лихачить, к тому же, он выглядел грустным, но не злым. Смерть мамы не явилась для него чем-то внезапным — он ее ждал.
— А Филипп разве не показывал тебе? — удивленно спросил он.
— Что именно?
— Ясновидца.
Я покачала головой.
— Что ж, тогда тебе продемонстрирует высший пилотаж сам его величество вождь.
Мне не понравились эти слова, но больше спросить я не успела. Пришлось надевать шлем и усаживаться.
Дом Ольги Измайловой выглядел не очень большим, но просторным. Двухэтажный, с цокольным этажом и огромной верандой, встретил нас неестественной тишиной и спокойствием. В свете последних событий это было и немудрено — теперь в нем никто не будет жить. Я инстинктивно нащупала ладонь Глеба. Представляю, каково ему находиться здесь, да еще и одному — я не в счет. Так, вынужденный эскорт, ведь от настоящих друзей он давно избавился...
Мне стало необъяснимо грустно, но я подавила это в себе. Сейчас я нужна ему, пусть просто как человек рядом. Ни к чему не обязывающая компания, лишь бы не быть в одиночестве в такой момент.
Внутри светлой гостиной было немного пустынно, и наши шаги эхом отбивались от обшитых деревом стен. Глеб остановился, закрыл глаза, втянул носом воздух.
— Я так редко тут бывал...
— Не начинай, — ласково, но твердо оборвала я. — Ты не виноват.
Он кивнул и закрыл за нами дверь.
В углу притаился огромный камин, украшенный красивой лепниной. Ловкими движениями Глеб соорудил в топке вигвам из дров, чиркнул спичкой, и через несколько минут комнату наполнил расслабляющий треск дров.
Сидя на корточках, Глеб повернулся и виновато улыбнулся.
— Тут холодно, но к вечеру дом нагреется. Замерзла?
Я покачала головой.
— Мне нужно позвонить. По поводу похорон... всех этих... процедур. — Он нахмурился и опустил глаза.
— Тебе помочь?
— Справлюсь.
— Можно, я пока осмотрюсь?
— Да, будь как дома. — Глеб поднялся и провел рукой по моему плечу. — Спасибо...
— Глупости!
На втором этаже было четыре спальни и ванная. Одну комнату, как я поняла, занимала мама Глеба, остальные выглядели нежилыми.
В комнате Ольги было уютно. Мебель — недорогая и немного обветшалая — совершено не портила картину. В углу стояла кровать, накрытая большим вязаным пледом, напротив — тумбочка с телевизором, рядом — комод из красного дерева с витиеватыми рисунками на ящиках. На комоде несколько фотографий.
Я взяла одну из них, всмотрелась, поглаживая черно-белый снимок большим пальцем.
Мальчик лет двенадцати на пляже держит в руках огромную ракушку и улыбается. Да, у Глеба уже тогда был присущий лишь ему шарм. На другой фотографии он уже старше — подросток, одетый в джинсовую куртку. Серьезное лицо, ни намека на смешливость. На последнем фото он уже взрослый, хмурится, словно злится на мир. Обычная мимика Глеба.
Рядом еще одно фото, в старинной рамке. На нем изображена пара — мужчина и женщина. Волосы у Глеба были мамины. Она чем-то напомнила мне Лару — статная, темноволосая и до неприличия идеальная.
— Красивая, правда? — Глеб подкрался незаметно, и я невольно подпрыгнула. — Извини.
Я расслабилась, улыбнулась ему.
— Красивая, — согласилась я. — Ты на нее очень похож.
— Это комплимент?
— Это правда.
— Уже вечер. А мы все еще ничего не ели. — Он резко сменил тему, проводя пальцем по отполированной поверхности комода.
Я посмотрела в окно и удивилась — странно, я даже не заметила, как стемнело.
— Нужно заехать в магазин и купить продуктов, — добавил он, и я кивнула.
— Я — за.
Ужинали мы на полу перед камином. Странно, что у атли я никогда не позволяла себе таких вольностей — посидеть перед огнем на пледе, жуя бутерброд или попивая ароматный чай. Там не могла полностью расслабиться, постоянно чувствуя чьи-то оценивающие взгляды. Вдали от всего этого было непривычно приятно. Я расслабилась, прилегла, опираясь на локоть, посмотрела на огонь.
Любопытство во мне победило смущение, и я спросила:
— Давно вы с Владом поссорились?
Глеб напрягся, словно вопрос застиг его врасплох, отвернулся и помолчал около минуты. Потом, когда я уже не ждала ответа, ответил:
— Мне было семнадцать.
— Из-за родства?
— Из-за многого. — Он иронично улыбнулся. — Он соблазнил девушку, которая мне нравилась, а затем бросил. Наверное, хотел отомстить мне за одну фразу... Неважно, короче.
