Раздалось жужжание, странно равномерное. Весь колокол вибрировал от него. Казалось, оно пронизывало все его существо; он чувствовал, как сокращаются его капилляры. Он посмотрел на Бзиа, но рыбак закрыл свой здоровый глаз, его лицо застыло; его поврежденный наглазник был туннелем в бесконечность.
...И что-то изменилось. Что-то было отнято у Фарра, впервые в его жизни. Единственный раз, когда он чувствовал что-то отдаленно похожее, было во время той последней, судьбоносной охоты с человеческими существами, когда он испытал тот дезориентирующий страх падения. Что с ним происходило? Он почувствовал, как его хватка за опорный столб ослабла, пальцы соскользнули с дерева. Он закричал, отлетая назад.
Сильная рука Бзиа схватила его за волосы и подтащила обратно к столбу; Фарр обхватил руками и ногами твердое дерево.
Хош смеялся, его голос звучал хрипло.
Кто-то постучал по колоколу тяжелым кулаком. Теперь возникло ощущение движения — рывков, покачиваний; Фарр слышал, как тросы дребезжат о колокол и друг о друга.
Итак, это началось. В напряженной, сбивающей с толку тишине они спускались в мантию.
— Мальчик не был готов ни к чему из этого, Хош. — В голосе Бзиа не было и следа гнева. — Я же говорил тебе. Как он может действовать, если его невежество парализует страх?
— Поговори с потоковым, если хочешь. — Надзиратель отвернулся со своим худым, морщинистым, погруженным в себя лицом.
— Что со мной происходит, Бзиа? Я чувствую себя странно. Это только потому, что мы спускаемся, следуя вдоль хребта?
— Нет. — Бзиа покачал головой. — Мы снижаемся, но это нечто большее. Слушай внимательно, Фарр; важно, чтобы ты понимал, что с тобой происходит. Может быть, это поможет тебе выжить.
Эти слова, просто произнесенные, вызвали у мальчика больше страха, чем все разглагольствования Хоша. — Скажи мне.
— По мере того, как мы спускаемся, воздух становится гуще. Ты понимаешь это, не так ли?..
Фарр понял. В смертоносных глубинах мантии давление и плотность были настолько велики, что атомные ядра были прижаты друг к другу, вдавливались друг в друга. Структуры связанных ядер, из которых состояли человеческие тела — и вся материя, из которой состоял мир Фарра, — не могли оставаться стабильными. Ядра атомов растворялись в нейтронной сверхтекучей среде, которой был воздух; и высвобожденные из ядер протоны образовывали сверхпроводящую жидкость в нейтронной смеси.
Наконец, внутри квантового моря Звезда была похожа на единое огромное гиперядро; там не могла сохраниться никакая жизнь на соединениях ядер.
— Как этот деревянный колокол может защитить нас? Разве дерево просто не растворится?
— Это случилось бы, ... если бы не обручи из вещества сердцевины. — Обручи представляли собой полые трубки из такого гиперонного вещества. Трубки содержали протонный сверхпроводник, извлеченный из нижней мантии. Другие трубки шли по кабелям к динамомашинам в гавани, которые генерировали электрические токи в обручах колокола.
— Токи в обручах генерируют сильные магнитные поля, — сказал Бзиа. — Как наше собственное магнитное поле. И они защищают нас. Поля как дополнительная стена вокруг колокола, защищающая его от давления.
— Но что заставляет меня чувствовать себя так странно? Это магнитное поле колокола?
— Нет. — Бзиа улыбнулся. — Обручи вытесняют магнитное поле — я имею в виду поле Звезды — из внутренней части колокола.
— Мы все растем в магполе. Оно влияет на нас постоянно... Мы используем поле для передвижения, когда гребем руками. Фарр, впервые в жизни ты не чувствуешь магполе... Впервые ты не можешь сказать, где ты находишься.
* * *
Не было никакой возможности отследить время. Тишину нарушали только лязг кабелей, глухие удары корпуса колокола о хребет и почти беззвучное сердитое бормотание Хоша. Фарр держал глаза закрытыми и надеялся заснуть.
Спустя неопределенный промежуток времени колокол сильно накренился, едва не выбив осевой столб из рук Фарра. Он вцепился в него, оглядывая тускло освещенную каюту. Что-то изменилось; он чувствовал это. Но что? Ударился ли колокол обо что-то?
Колокол все еще двигался, но качество его движения изменилось — по крайней мере, так подсказывало ему ощущение внизу живота. Он был уверен, что они все еще спускались; но теперь спуск колокола был гораздо более плавным, и его случайные удары о хребет прекратились.
Было такое ощущение, что колокол свободно плавает в мантии.
Бзиа положил массивную, добрую ладонь ему на плечо. — Бояться нечего.
— Я не...
— Мы освободились от хребта, вот и все.
Фарр почувствовал, как у него округляются глаза. — Почему? Что-то не так?
— Нет. — Маленькие дровяные лампы в объеме отбрасывали мягкий свет в углубление поврежденного глаза Бзиа. — Так и задумано. Смотри, хребет уходит вниз всего на сотню метров или около того от города. Это глубже, чем кто-либо мог бы преодолеть без посторонней помощи. Но мы должны пройти гораздо, гораздо глубже. Теперь наш колокол опускается без направляющего стержня.
— Кабели по-прежнему соединяют нас с Парцем. И ток, который они пропускают, будет продолжать защищать нас и кабель от здешних условий, пока мы спускаемся. Но...
— Но мы дрейфуем. И наш трос может запутаться или порваться. Что произойдет, если он порвется, Бзиа?
Бзиа твердо встретил его взгляд. — Если он порвется, мы не вернемся домой.
— Такое когда-нибудь случалось?
Бзиа повернулся лицом к лампе. — Когда это произойдет, в гавани почти сразу заметят, — сказал он. — Кабель перестанет разматываться. Они сразу узнают худшее. Им не нужно ждать, пока возвратится пустой конец...
— А мы? Что бы с нами случилось?
Хош наклонил свое худое лицо вперед. — Ты задаешь много глупых вопросов. Я тебя немного утешу. Если кабель оборвется, ты ничего об этом не узнаешь. — Он сжал руку в кулак и щелкнул им перед лицом Фарра.
Фарр вздрогнул. — Может, тебе стоит сказать мне, что еще может убить меня. Тогда, по крайней мере, я буду готов...
Раздался грохот, при котором он оторвался от опорного столба. Колокол закачался, раскачиваясь в густой жидкости нижней мантии.
Фарр обнаружил, что барахтается в душном воздухе колокола. И снова ему понадобился Бзиа, чтобы протянуть руку и оттащить его обратно к центру.
Бзиа поднес палец к губам, призывая к молчанию; Хош лишь сердито посмотрел на него.
Фарр затаил дыхание.
Что-то царапнуло по внешней части колокола; это было похоже на скрежет ногтей по дереву. Это продолжалось несколько ударов сердца, а затем стихло.
После нескольких минут молчания шаткое путешествие продолжилось; Фарр представил себе многие метры кабеля у себя над головой, по всей длине которого тянулись перегибы высотой в человеческий рост.
— Что это было? — Он взглянул на окна, которые неохотно пропускали рассеянный фиолетовый свет. — Мы находимся в квантовом море?
— Нет, — сказал Бзиа. — Нет, само море все еще находится в сотнях метров под нами. Фарр, мы едва ли проникаем в верхние слои нижней мантии. Но сейчас мы уже на пару сот метров ниже хребта.
— Да, — сказал Хош, не сводя глубоких глаз с Фарра. — И это был колонист, вернувшийся из мертвых, чтобы посмотреть, кто его навещает.
Фарр почувствовал, как у него отвисла челюсть.
— Это айсберг из вещества сердцевины, — уверенно сказал Бзиа. — Вещество сердцевины. Вот и все.
Хош усмехнулся, его взгляд скользнул по каюте.
Фарр знал, что Хош насмехается над ним, но внезапный шок от этих слов проник в его воображение. Ему всегда нравились истории о войне, ему нравилось вглядываться в недостижимую поверхность квантового моря и пугать себя видениями древних, измененных существ, рыщущих в его глубинах. Но истории о войне, о потерях человечества казались настолько далекими от повседневного опыта, что казались бессмысленными.
Но Дюра рассказала ему о фрактальной скульптуре, которую она видела в университете Парца — скульптуре физического облика колониста, как сказала Ито. И теперь он сам спускался в нижнюю мантию, защищенный только шаткой, едва понятной технологией.
Он вцепился в столб, уставившись на тусклый свет в окнах.
* * *
Снова послышался скрежет по корпусу. Колокол снова закачался, отчего у Фарра скрутило живот.
На этот раз Хош и Бзиа, казалось, не были удивлены. Хош повернулся и прижался лицом к окну, в то время как Бзиа ослабил хватку на опорном столбе и согнул пальцы своих огромных рук.
— Что теперь? — прошептал Фарр.
— Мы думаем, что зацепили айсберг...
Под поверхностью квантового моря не могли выжить ядра — скопления протонов и нейтронов. А еще глубже, в темном чреве самого моря, плотность становилась настолько высокой, что сами нуклоны входили в соприкосновение друг с другом. Из сталкивающихся нуклонов могли образовываться гипероны, экзотические комбинации кварков. Гипероны могут объединяться в стабильные островки плотного материала — айсберги из вещества сердцевины, которые могут сохраняться вдали от формирующих их плотностей сердца Звезды. Айсберги под действием течений квантового моря поднимались на более высокие уровни, где их подбирали рыбаки и транспортировали в Парц-Сити.
— Они цепляются за внешнюю сторону колокола, — сказал Бзиа. Он изобразил удар айсберга кулаками по колоколу. — Видишь? Его притягивает туда магнитное поле колокола, его обручей из вещества сердцевины. И он остается, приклеенный магнитным полем, созданным в ответ в его собственном объеме.
Хош снова ухмыльнулся, и Фарр почувствовал зловонное дыхание надзирателя. — Удачной рыбалки. Нам повезло. Мы не можем находиться более чем на четыреста метров ниже Парца. Теперь, парень. Смотри. — Величественным жестом Хош повернул два переключателя на маленькой панели управления рядом с собой.
Фарр затаил дыхание, но, казалось, ничего не изменилось. Колокол все еще тревожно раскачивался в нижней части мантии — на самом деле, казалось, что он вращается, подсказал ему желудок, возможно, его закрутило ударом айсберга.
Бзиа терпеливо сказал: — Он послал сигнал в гавань по тросам. Что мы готовы к подъему.
Хош ухмыльнулся ему. — И именно поэтому мы здесь, парень. Вот почему они сажают людей в эти клетки и опускают их в мантию. Все для того, чтобы повернуть эти маленькие выключатели — видишь? Иначе как бы еще порт узнал, когда поднимать колокола?
— Почему нас трое? Почему не всего один рыбак?
— Двойное резервирование, — сказал Хош. — Если что-то случится с миссией — что ж, один из нас может прожить достаточно долго, чтобы переключить рубильники и вернуть домой драгоценный материал сердцевины. — Ему явно доставляло удовольствие дразнить страх Фарра.
Фарр попытался огрызнуться. — Тогда тебе следовало рассказать мне, что происходит, раньше. Что, если бы что-то пошло не так, и я не знал бы, что делать?
Бзиа бесстрастно посмотрел на Хоша. — Парень прав, Хош.
— В любом случае, — сказал Фарр, — не требуется большого мастерства, чтобы повернуть простой переключатель...
— О, дело не в навыке, — тихо сказал Хош. — Навык заключается в том, чтобы оставаться в живых достаточно долго, чтобы сделать это.
* * *
Колокол тревожно покачнулся в нижней мантии, потеряв равновесие из-за массы материала, прилипшего к его боку. Фарр попытался оценить их нахождение, но не смог отделить подлинные признаки их восхождения к свету — ощущения в животе, рассеивание мрака в маленьких окнах — от оптимистичного воображения. Он с тревогой смотрел на синевато-фиолетовое свечение в окнах, не в силах взять ничего из еды, которую Бзиа предложил ему из маленького шкафчика, встроенного в корпус колокола.
Колокол содрогнулся от нового удара. Фарр вцепился в свой столб. Раздался скрежещущий звук, и неуклюжее суденышко, содрогнувшись, остановилось.
Фарр поборол искушение закрыть глаза и свернуться калачиком. Что теперь? Чем еще они могут в меня швырнуть?
Он почувствовал шершавые пальцы Бзиа на своих плечах. — Все в порядке, парень. Это признак того, что мы почти дома.
— Что это было?
— Это наш айсберг царапает по хребту. Сейчас мы всего на сто метров или около того ниже самого Парца.
Хош потянул за рычаг на панели управления, кряхтя от усилия; гул, который Фарр научился связывать с токами, питающими защитное магнитное поле колокола, стал менее интенсивным. Хош повернулся к нему, его настроение, очевидно, перешло к спокойному, лукавому тону. — Твой приятель наполовину прав. Но мы еще не в безопасности. Далеко не все.
На самом деле это была одна из самых опасных частей миссии. Айсберг, ударяясь о хребет, мог легко оборвать их тросы или повредить сам хребет.
— Итак, — вкрадчиво произнес Хош, — один из нас должен выйти наружу и немного поработать.
— Что за работа?
— Обмотать айсберг веревками. Привязать его к корпусу, — мягко сказал Бзиа. — Вот и все. Что предотвращает раскачивание айсберга и защищает тросы от столкновений с веществом сердцевины.
Хош уставился на Фарра.
Бзиа поднял свои огромные руки. — Нет, — сказал он. — Хош, ты не можешь быть серьезным. Ты не можешь отправить мальчика туда.
— Я никогда не был более серьезным, — сказал Хош. — Как вы оба мне говорили, мальчик не протянет здесь и пяти ударов сердца, если не научится ремеслу. И есть только один способ сделать это, не так ли?
Бзиа попытался возразить, но Фарр остановил его. — Все в порядке, Бзиа. Я не боюсь. В любом случае, он, наверное, прав.
Бзиа сказал: — Послушай меня. Если бы ты не боялся, ты был бы дураком или мертвецом. Страх держит твои наглазники открытыми и чистыми.
— Веревки в том шкафчике, — сказал Хош, указывая.
Бзиа начал вытаскивать туго свернутые толстые веревки; вскоре маленькая кабина, казалось, была заполнена этим барахлом. — И ты, — рявкнул Хош на Фарра. — Открой люк.
Фарр выглянул в иллюминатор. Воздух — если это можно было назвать воздухом, такая глубина — был фиолетовым, почти как у моря. В конце концов, они все еще находились на целых сто метров — десять миллионов человеческих ростов — ниже Парца.
Он почувствовал, как чья-то подошва уперлась ему в спину. — Действуй, — прорычал Хош. — Это тебя не убьет. Возможно.
Фарр уперся плечами в круглый люк и толкнул. Он был тяжелым и жестким, и когда он нажал, то услышал скрежет удерживающих колокол обручей из вещества сердцевины, которые соскальзывали в сторону.
Люк распахнулся, вылетев за пределы его досягаемости. Воздух снаружи колокола был густым и клейким, и он заполнил кабину, подавляя более разреженный, чистый воздух внутри. Свет ламп кабины, казалось, сразу потускнел.
Фарр задержал дыхание, его рот закрылся почти сам по себе. На грудь давило, как будто более плотный воздух пытался проникнуть в легкие через кожу. Усилием воли он разлепил губы. Приторный, пурпурный воздух с трудом проникал ему в горло; он чувствовал его на губах, вязкий и горький. Он вздохнул, расширяя легкие; этот воздух обжигал, проходя через его капилляры.
Итак, после нескольких коротких ударов сердца, он оказался в нижней мантии. Он поднял руки для пробы, разминая пальцы. Его движения не нарушились, но он чувствовал себя более слабым, вялым. Возможно, доля сверхтекучего воздуха в этом слое была ниже, чем в настоящей мантии.
