Оловянная корона

— А я и после первого, и после второго Сеанса шестеркой остался.

— Повезло, — кивнул Руслан. — Видимо, увидели, что ты лентяй редкостный.

— С чего это я лентяй? — возмутился Туров.

— А кто же еще? С заданной шестерки после первого Сеанса за столько лет не подняться, для этого, Ваня, талант нужен. Редкостный талант.

Они замолчали. Иван скорее от обиды, а Руслан потому что все уже сказал. Неторопливо цокали копытами лошади, негромко переговаривались телекинетики впереди, то и дело слышался натужный хохот Ольги, точно она специально смеялась так громко, чтобы ее услышали, ворочались в соломе связанные телепаты. Турову на минуту показалось, что, несмотря на весь антураж, именно сейчас он наконец среди своих. До конца не знакомых, мускулистых соотечественников, намного старше его самого, но вместе с тем таких близких и родных. Парадокс какой-то.

— Руслан.

Мёнемейстер вновь повторил свой обряд с осмотром пленных и ответил на призыв Турова спокойным взглядом.

— Руслан, а если постоянно упражняться, то скоро я стану психокинетиком?

— Ты и так психокинетик, — спокойно принялся объяснять тот. — Только используешь...

— Да понял я, понял, — перебил его Иван. — Я имею в виду, что называется по факту психокинетиком стану?

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Мёнемейстер. — Способности к обучению у всех разные. Восприятие, опять же, разное. Может, несколько месяцев, а может, лет десять.

— Десять лет, — разочарованно выдохнул Туров. — Десять лет, это, конечно...

— Не так долго как кажется. Говорю же, у всех по-разному.

Теперь они замолчали окончательно, проехав еще с полчаса не проронив ни слова, пока не остановились на привал.

Вообще Ивана удивляла нездоровая любовь телекинетиков к физическому труду. Казалось, тех хлебом не корми, дай что-нибудь потаскать, поколоть, собрать, разобрать. Вот и сейчас, остановились они у небольшой речушки. Костю отправили за дровами, хотя вон оно сухое дерево, разок примени способности, и дров тебе до самой ночи, но нет, ручками все, ручками.

Или вот сам Руслан что выдумал — воды набрать надо: лошадей напоить, самим похлебку приготовить. Надо, так надо. Ты же телекинетик, возьми сверху, к речке не спускаясь, да зачерпни сколько тебе надо. Нет, куда там, так с илом можно набрать. Вот и бродили, ноги все в вечерней росе вымочили, пока с отвесного берега нашли спуск к воде.

Казалось Турову, что он в этой компании самое слабое звено. Даже Фергус с Халилем при деле, один костер разжигает, второй птицу ощипывает, которую Ил поймал. Пионеры, блин.

— Ваня, — прозвучал голос Руслана.

Туров шел молча, держа в руках худенькие ведра, сквозь которые вода сбегала на землю живой прозрачной змейкой. Он даже не сразу услышал, что кинетик окликнул его. Понимание пришло позже, когда вместе с поворотом головы Иван увидел, как Мёнемейстер выливает на него холодную речную воду.

— Ты что...? — не выдержал он.

На мгновение, на самую крошечную долю секунды Турову показалось, что вода разделяется на еле заметные капельки, останавливается, противясь его воле. Вот-вот и Иван сможет совладать с ней, она просто повиснет в воздухе, застывшим, не пролившимся дождем. Еще чуть-чуть...

Иван даже сам поверил, что справится, как вдруг на него обрушился ледяной поток. Он вздрогнул, по телу электрическим разрядом пробежала дрожь, поднимая волосы на руках и заставляя тело покрыться гусиной кожей.

— Ттты ддддебил, ччто ллли? — стуча зубами, спросил Иван.

— Ничего, ничего, — Руслан ловко снимал с него одежду, довольно при этом улыбаясь. — Почти получилось. Почти...

Туров не стал спрашивать, что там у него получилось. Сдавалось ему, господин Мёнемейстер слегка не в себе, как минимум. Вот и взгляд у него изменился, стал живой, заинтересованный. Рот расползся в улыбке, что для Руслана вообще явление удивительное — непонятно, что кинетику приносит такую огромную радость?

Сидящие у костра при виде полуголого замерзшего Вани подвинулись, а кто-то сразу бережно накрыл его плащом. Ну нет, это уже становилось совсем странным. Марат тоже улыбался как придурочный, Костя радостно чесал затылок, Ольга с интересом смотрела на Турова. Будто в первый раз видела.

— Ну что? — Спросил Марат. — Психо?

— Психо, психо, — ответил Руслан.

— Вы о чем вообще? — повернул голову Иван, пытаясь найти в сумерках мощный торс Мёнемейстера.

— Понимаешь, Ваня, — протиснулся и сел к огню Руслан. — Канторович не зря делал на тебя ставку. Психокинетик это мощная, порой несокрушимая сила. Мало что может ей противостоять.

— Телепаты, — предположил Туров.

— Да, если только телепаты, — согласился Руслан. — Но сам по себе психокинетик, что называется, и один в поле воин. Если предельно сконцентрирован и собран.

— Ты меня, Руслан, прости, — начал наконец отогреваться Туров. — Но этот Гоша, он же Георгий, как-то противоречит твоим словам.

Туров заметил, как упоминание об убитом психокинетике подействовало на сидевших. Радость, бывшая лишь мимолетной, сдуру надетой маской, слетела, точно подхваченная сильным ветром, и его взору предстали серьезные лица с надвинутыми на лоб бровями.

— Гоша лишь подтверждает мои слова, — тон Руслана изменился, но голос не дрогнул. — Если бы он был сконцентрирован, то не погиб. Гоша почувствовал твою слабость, раньше времени подумал, что победил. Для кинетика непозволительная роскошь, для психокинетика смертельная.

Он замолчал. Иван сам уже был не рад, что поднял эту запретную тему. Гоша был их человеком. Пусть пошел против воли Руслана, отделился от общей группы, но он до конца оставался своим. А Туров стал косвенной причиной его смерти.

Молчание стало гнетущим. Иван вертел на языке множество фраз, искал любую возможность нарушить искусственную тишину, но понимал неуместность любого слова. Не было ничего, что он мог сказать и заставить их забыть о смерти друга. Так будет всегда. Любая отсылка к Георгию, будет напоминать, и как он умер. А ведь Ваня даже не помнит его лицо...

— Поэтому нужно было проверить то единственное, что имело смысл, — зазвучавший вновь голос Руслана заставил Турова вздрогнуть. — Являешься ли ты действительно психокинетиком?

— Конечно, являюсь, — рассердился Иван. — Я же сам тебе рассказывал о своем первом Сеансе. Прибор показал П-6.

— Дело не в этом, — мягко улыбнулся Руслан, как только улыбаются взрослые маленьким детям, рассказывая прописную истину. — Разница в том, являешься ли ты на самом деле психокинетиком или только кажешься огромна. Думаешь, ты первый психо, который не заморачивается по поводу своих способностей и пользуется самыми простыми навыками?

Туров промолчал. Значит, Руслан не сошел с ума. Он не фашист с садистскими наклонностями, который умиляется при виде замерзающего человека, а Туров не Карбышев. Это просто проверка. Иван понимал, что ничего страшного не произошло, ничего ужасного не случилось, но его вдруг обуяла резко вспыхнувшая, сжигающая человека изнутри злость.

— И какой же идиот придумал так проверять психо? — единственное, что нашелся спросить он.

— Я, — спокойно ответил Руслан. Его слова, взгляд, мимика вдруг стали холоднее воды, выплеснутой на Турова. Едва воспламенившаяся, качающаяся в жерле души Ивана злость громко зашипела и обратилась в белый пар. — Методика стрессового развития психокинетических навыков принадлежит мне. Как ты знаешь, психокинетизм — высшая точка телекинетизма. Это даже не столько наука, сколько искусство, чудо, называй как хочешь. Мы долго шли к нему, знали, что к этому можно прийти, и шли. А когда открыли психокинетику, столкнулись с другой проблемой. Более чем в восьмидесяти случаях психо оставались на уровне телекинетиков.

— И тогда ты придумал обливание воды?

— Нет, почему же, — не заметил или сделал вид, что не заметил подколки, Руслан. — Суть метода состоит в следующем — подопечному должно показаться, что его жизни угрожает опасность или хотя бы небольшая угроза. Цель — вывести подопытного из зоны комфорта. Психо должен защитить себя с помощью скрытых в нем психокинетических способностей. Вот, к примеру, что ты сделаешь, если на тебя вдруг свалится камень?

— Оттолкну его, — продемонстрировал руками Иван, будто сваливая невидимый камень в сторону. — Или расколю на мелкие частицы.

— Вот именно. А с водой уже сложнее, правда?

Иван кивнул. Как воду отразишь? Она же не твердая, неосязаемая.

— Потому что думаешь, как телекинетик. А должен, как психо. Подумай, если разобрать ведро воды на составляющие...

— Разобрать? — удивился Туров.

— Ну да, все же из чего-то состоит. Если брать поверхностно — ручей состоит из капелек. Думаю, на уровне детского сада-то тебе понятно. Если углубляться, то что такое оксид водорода? Бинарное соединение водорода с атомом кислорода в степени окисления минус два.

— Чё?

— Вода из чего состоит?

— Из двух атомов водорода и одного атома кислорода, — со скрипом вспоминал школьную программу Иван.

— Верно. В принципе, и этого достаточно. Тебе нужно расщепить воду, учитывая все ее характеристики, химические свойства. Как только ты научишься это делать, то удивишься, чего раньше был лишен.

— И что мне это даст?

— Ты читал "Легенды и мифы Древней Греции"?

— Конечно.

— Что если ты сможешь стать одновременно и Посейдоном, и Зевсом, и Бореем? Сможешь управлять всем окружающим миром, приспосабливать его под себя, менять согласно своим нуждам?

— Это невозможно, — нахмурился Иван.

— Невозможно, — усмехнулся Руслан. — Когда мы начинали работать, вся наша деятельность попадала под категорию "невозможно". Знаешь, сколько процессор на психокинетика делали, сколько постигали суть самих способностей, сколько подходили к открытию психо? Полтора года. Полтора года сверхурочных, без всяких отпусков. И знаешь почему мы не остановились?

Туров помотал головой.

— Потому что знали, что психокинетизм есть. Если уж где-то изобрели Шлем, который помогает его постичь, то и мы справимся. Понимаешь? Если бы нам сказали, что это все абстрактно, и нам надо выработать технологию, которой не существует, на это бы ушло пятьдесят, а то и сто лет. Так и ты. Ты должен понимать, что психокинетизм в высшей своей точке существует. Все это на самом деле. Если прикладывать достаточно усилий, то добиться можно чего угодно... Ладно, — хлопнул Руслан его по плечу. — Я вижу, ты и так устал. Давай поешь и спать.

Мёнемейстер скрылся в ночной мгле, а Турову сунули в руки деревянную миску с пахучим варевом. Иван поглядел на бульон — "расщепи воду". Он пристально поглядел на миску, будь он и в самом деле Посейдоном, то сейчас та бы забурлила и разошлась в стороны. Но нет. От бульона шел пар, жир расплылся на поверхности маленькими пузырьками — ничего сверхъестественного не происходило. "Фигня какая-то", — подумал Иван, отправляя похлебку себе в рот.

Три Бога и мертвый Отец

... — Ну это, мы не прям на горе жили, около нее, — Кейн успевал править лошадью, рассказывать и быстро, чтобы не заметил Роман Валерьевич, прикладываться к бутылке. — Прям под ней, можно сказать. Разбойничали, всяко бывало. А потом они появились.

Кейн Нотаниэль с благоговением посмотрел на учителя, точно послушник, первый раз оказавшийся в столичном храме перед алтарем Трех Богов. Веглас приподнял веки, оглядел спутников красными от недосыпа глазами и вновь засопел.

— Их трое было главных, представляешь, как в священной книге: "трое, равные друг пред другом и недосягаемые для смертных". Ну это, а Роман Валерьевич самый добрый еще. Сколько он со мной разговаривал, на путь наставлял. Мол, разбойничать плохо, надо зарабатывать на жизнь честным куском. Жену, опять же, бить нельзя... часто. Ну это, святой он, Роман Валерьевич, хоть и имя странное. А потом, значит...

Кейн хлебнул больше обычного и замолчал. Потер грязным рукавом нос, шмыгнул, поднял голову, словно небо рассматривал, хотя Кристиан заметил, как у Нотаниэля блестят глаза. Но тот ничего, быстро оправился и заговорил. Только голос его был теперь тише.

— Потом побоище было, сильное. Остальные два бога и раньше друг друга не любили. А в один день сошлись насмерть. Помню, прибежал к нам Роман Валерьевич. Первый раз его таким видел, как бы это сказать, ну испуганным, что ли. Говорит, что бежать надо. И чем дальше, тем лучше. А нас тогда и оставалось семь человек, бывших разбойников, что на новых богов работали. Помогали чем могли, а второй Бог, пришлые его меж собой Руслан звали, он с нами рассчитывался. Тоже ничего, только холодом от него веяло. Мертвым холодом. Словно и не живой он давно, хотя ходит, ест, разговаривает.

Кейн допил бутылку и аккуратно, чтобы не звякнула, положил у своих ног. Вытер рот рукавом и прочистил горло.

— Ну это, мы тогда и разбежались. Я, дурак, в столицу рванул. Да вишь что, язык без костей, а голова и та худая. Стал болтать о том, что видел. О Трех Богах, да прочее вспоминать. Тут меня жрецы и выловили. Ересь, так да сяк. Сначала сами воспитывали, а потом Верховному отдали. Ох, крутой мужик, скажу я тебе. А рука какая тяжелая. Я на третий день во всем сознался. И в ереси, и отступничестве от истинной веры, да много в чем. Бумагу меня какую-то заставили подписать. Что там уж не знаю, но догадываюсь: работать на жрецов пока ноги переставляю да руки поднимаю. Как скотина тягловая. Ух, а рука, конечно, у Верховного какая тяжелая...

Кейн Нотаниэль почесал плечо, то ли ощупывая, в порядке ли оно, то ли вспоминая былые обиды. После того как учитель умыл, подстриг, достал худо-бедно сносную одежду, бывший узник жрецов превратился в обычного бедного крестьянина. Таких можно встретить на любой дороге, без разницы, южной или северной. И не скажешь, что за приветливым добродушным лицом скрывается бывший разбойник.

— Кейн, Кейн, расскажи про третьего Бога, — затряс за рукав Нотаниэля Кристиан. — Ну расскажи, как его звали, какой он был?

— Ну это, пришлые звали его Михаил или Миша. А нам он представлялся Михаэлем. Опасный, что и говорить. С виду неказистый. Ну это, роста он меньше меня будет, еще волос на голове немного. Туловище у него, в отличие от того же Руслана, тщедушное. Эх, да. Руслан совсем могучий был, как и пришлые его. В королевской гвардии таких людей нет. Помню...

— Кейн, про Михаэля расскажи, — оборвал его Кристиан.

— А, ну это, так вот. Опасный он был. Взгляд у него тяжелый, как телега, груженная товаром, ага. А глаз не отвести. Точно не позволяет он тебе. И всегда все о тебе знает. Такой вот он. Даже, бывало, стоит вроде посмеивается, вроде настроение хорошее, а глазом так, шмыг, у тебя внутри все и обрывается. Вот такой он был.

— Ну ты там нарассказываешь сейчас мальчику, — буркнул Веглас. Поворочался немного, покряхтел, да и открыл глаза. — Весь сон своей болтовней согнали.

Роман Валерьевич сел, едва покачиваясь на ровном королевском тракте, и огляделся. Бутылку, спрятанную Кейном в ногах, он заметил сразу, однако ничего не сказал. О страсти к спиртному, водящейся за Нотаниэлем, он предупредил сразу. Дамну по большому счету было все равно, уж пьяных он навидался. Не самый плохой люд. Некоторые, конечно, гневаются, порой дерутся, но есть и другие — что пожалеют, а иногда и милостыню дадут. Вот и Кейн Нотаниэль, захмелев, начинал улыбаться, по-отечески трепать Кристиана по волосам, вспоминать случаи из жизни. Что и говорить, Дамну их новый попутчик нравился.