| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А танки? — удивлённо произнёс комиссар, на что комкор пожав плечами ответил:
— А что танки? Они стали тем самым железным щитом, который послужил родине, останавливая немецкую пехоту, в которой немцы имеют преимущество. Да их потери велики, да и все наши машины нуждаются в капитальном ремонте. А их точно бросят в бой, как выйдем к своим. Так что можно считать, что их уже нет. По техническим причинам. Но будут новые машины. И они так же будут сдерживать вал пехоты противника, пока мы не превзойдём её числом своей. Тогда и окончательно победим.
— А сейчас проигрываем, товарищ генерал-майор? — Попель внимательно посмотрел на Власова. А тот снова пожав плечами проговорил:
— Ну тут как посмотреть, товарищ бригадный комиссар. Вообще, по моей теории, победу от поражения отличить просто. Если твоё положение, в общем, улучшилось, значит, ты победил, если ухудшилось, значит проиграл. И в оперативном плане наше положение постоянно ухудшается. И, кажется, что мы проигрываем, но если посмотреть, со стратегической оценки ситуации, то начав войну, Гитлер так ухудшил свою ситуацию, что он уже проиграл эту войну и те улучшения ситуации, что они добились с момента агрессии, в стратегическом плане только ухудшают общую ситуацию для него.
При этих словах Попель нахмурился и произнёс:
— Это как?
— Очень просто, единственный шанс на победу у Гитлера был, если бы он сумел бы реализовать свой блицкриг. Широкомасштабное наступление по всему фронту, с глубокими прорывами их подвижных соединений. С нарушением мобилизационных возможностей у противника, не давая тому создать новую армию, взамен окружённой на границе. При этом наступление проводиться по единому плану и единому замыслу. Вплоть до захвата или капитуляции подвергнувшейся агрессии страны. А тут немцы выдохлись. Их блицкриг превратился в изолированные друг от друга наступательные операции далёкие от общего замысла. Наша война переросла в войну на истощение. В которой Германия выиграть войну не может по определению[5]. Так проигрывая конкретно здесь и сейчас, разве мы не выигрываем войну вообще? Но меня если честно больше настораживает другое, и это больше по вашей части товарищ бригадный комиссар.
— И что же, вас настораживает, товарищ генерал-майор? И почему же больше по моей части?
— Ну я, скорее военный, а моё дело наносить добро и причинять пользу, — улыбнулся в ответ Власов, — А тут вопрос политический. Что предпримут наши заклятые союзники, после того как их план физического устранения Советского Союза провалиться. А мы будем только одной своей идеей, что жизнь можно организовать иначе, чем через эксплуатацию человека всякими нелюдями. Хоть рабовладельцами, хоть феодалами, хоть буржуинчиками. Тут у нас с ними неразрешимое противоречие.
— Соглашусь, — снова произнёс Попель, — Но к чему вы клоните, товарищ генерал майор?
— У меня есть опасения, что потом эти буржуйские нелюди, пользуясь тем, что наша задача не физически уничтожение, а изжить естественным путём частную собственность, попытается, на этапе, пока существует частная собственность, внедрить в нашу партию своих агентов влияния. Что бы они в удобный момент перехватили руководство и совершили контрреволюционный переворот. Вновь вернуть в России, как стране капитализм. Развалив нашу страну на кучку мелких государств и прихватизировав общественную собственность, чтобы сделать её частной. Если общественные отношения отстают от технического развития общества, то жди беды. А техническое развитие, у нас идёт очень быстро, в то время как общество продолжает оставаться сельским, патриархально-общинным, биологическим. И не стоит пока говорить о социализме. Пока общество не станет социальным. А это нужно что бы сменилось пара поколений, и ушли те, кто родился в общинной деревне.
— Интересные мысли, ни когда об этом не задумывался, — проговорил Попель, — И термин прихватизировали...
— Это от термина приватизация, — ответил Власов, — Только на основе слова хватать. И обозначает, что прихватят чужое. Им не принадлежащие.
— Остроумно, сами придумали или подслушали? — усмехнувшись, произнёс Попель.
— Подслушал, — честно признался Власов, а Попель, кивнув, стал говорить:
— Ну мне кажется, что партия не допустит наличие в своих рядах таких перерожденцев. Да и товарищ Сталин сделает всё, чтобы контрреволюционно переворота не случилось. Как извне, так и изнутри.
— Так-то да, соглашусь, что товарищ Сталин глыба, монолит, он сможет удержать страну от сползания в контрреволюционный переворот, — произнёс в ответ Власов, — Вот только два поколения сейчас это не сорок лет. Что Моисей водил бывших египетских рабов по пустыне, что бы умер последний из израильтян родившийся рабом, это лет сто, если не сто двадцать. Увы, столько лет товарищ Сталин прожить не сможет. А мы, даже будучи все вместе, образно говоря, не сможем заполнить его шинель, да мы все не заполним его сапоги. А человек, к сожалению, слаб, и скорее подвержен, в отличие от личностей, уровня товарища Сталина, в первую очередь следовать своим мелким интересам, а не великим общественным. Так что есть опасение, что можем и упустить, не доглядеть, как в руководство партии пролезут перерожденцы. Которые будут говорить правильные слова, носить партбилеты, проявлять активность, но в душе будут не коммунистами, а мелко буржуйскими элементами.
В это время со стороны станции Голобы донеслись выстрелы, и генерал-майор, посмотрев на часы, произнёс:
— Рановато противник всполошился, рановато. Но, похоже, и нам будет необходимо быть готовыми вступить в бой. Я попрошу вас товарищ бригадный комиссар выдвинуться в расположение тех сил, что вам предстоит возглавить в бою. Работаем, товарищи.
5
Отчасти получилось легче, чем планировалось. Привлечённые кавалеристами в районе южнее станции Голобы противник, получив удар во фланг, с выходом в тыл, этот удар не выдержал и стал стремительно отходить в восточном направлении. Ну и не следовало ожидать упорного, а главного умелого и организованного сопротивления, от тыловых подразделений. Да противник пытался не позволить тяжёлым танкам с десантом на броне ворваться в местечко и на станцию. Особенно в этом преуспели несколько зенитных установок и случайно оказавшиеся на станции боевые подразделения. Но и они мало что могли сделать броне КВ-1. А их укрытия оказались слишком слабы, как для снарядов КВ-2, так и паре прикрывавших атаку самоходок с орудиями чуть больше чем в четыре дюйма. Правда и этого сопротивления оказалось достаточно, чтобы станция и оказавшиеся на её путях эшелоны, запылали, лишая столь нужных трофеев. Хотя вытащенный из огня эшелон с двумя десятками новеньких автомобилей и был приятным бонусом. Но вот получить на станции, ни горючего, ни боеприпасов, ни продовольствия, не оказалось возможным. А то, что оказалось в местечке Голобы, было сущими крохами, которые совершенно не решали проблему. В чём и убедился Власов, когда его штаб занял здание, где раньше размещался немецкий бургомистр. Правда, приказав всё добытое продовольствие передать гражданским людям, бывших с ними. А после, терпеливо выслушивая возмущения, исходящие от женщин, что военные выделили им мало продуктов. И что на всех не хватило. Убеждая их, что скоро они выйдут к своим, и тогда продуктов хватит на всех. А сейчас просто больше нет. Хотя, по глазам женщин и было видно, что они не верят, что генерал не прячет продукты от них. И которые военные едят в тайне от них.
При этом от бригадного комиссара Попеля пришло сообщение, что мотоциклисты подполковника Мурова оседлали обе дороги, идущие на северо-запад. И даже отразили несколько попыток противника, из ближайших немецких гарнизонов, прийти на помощь своим камрадам в Голобах. В то время как батальон старшего лейтенанта Ткаченко стал преследовать убегающих на восток немецких тыловиков, чтобы занять населённые пункты Нужель, Буховичи и Жмудче. Ну и переправу в Жмудчах через ручей. Что бы обеспечить прикрытие колонн с севера и востока.
В то время как полковник Новиков повёл вверенные ему части, в виде тяжёлых танков и кавалеристов, с необходимой поддержкой, на юго-восток вдоль трасс. При этом как уничтожая находящиеся в населённых пунктах гарнизоны врага, включая и их пособников, так и выдвигавшиеся в этом направлении на помощь атакованным немецкие отряды. Умудрившись даже вступить в перестрелку с немецким бронепоездом. Составленным из трофейных советских броневагонов. Правда, командир бронепоезда противника, осознав с какой силой, он столкнулся, старался держаться вне зоны эффективного огня советских танков. Ведя только беспокоящий огонь, и всё время, отползая по железной дороге на юго-запад. Но в любом случае Новиков продвигался к населённому пункту Сендники, чтобы потом развернуть танкистов к Велижскому лесу, а кавалеристами достигнув реки Стоход уничтожить мосты, как для железной, так и шоссейной дороги. Прикрыв рейд с юга.
В общем ситуация позволяла начать форсирование дороги артиллерией, тыловыми частями, включая госпиталь, ну и обозу, с эвакуируемыми гражданскими. А заодно и кавалеристам полковника Фотченкова можно было отдать приказ отрываться от немецкой пехоты и скорым маршем выходить к станции Голоба, чтобы оттуда выдвигаться в Велицкий лес. Но как скорым маршем. Конь существо живое, нежное, и с автомобилем, в выносливости, тягаться не может. Так что отходить полковнику, было приказано, как можно быстрее, но, не загоняя коней. И пока было несколько часов, пока через Голобы проходили его части, которые можно было провести в некотором комфорте и позаботиться о себе. Уж привести себя в порядок было точно нужно. По крайней мере, щетина, на подбородке и щеках, через несколько дней вполне могла претендовать на звание усов и бороды. А в таком виде прорываться через линию фронта, к своим войскам, генералу не подобало.
И генерал-майор заглянул в бытовые помещения и комнату отдыха, в здании которое было построено ещё во времена, когда такой частью Западной Украины как Волынь владела Российская империя. Ну и его ожидания оправдались. Да комнатки были довольно маленькие, как кабинет, так и комната отдыха, да и туалетная комната тоже. Но в ней оказался не только фаянсовый, ещё старорежимный унитаз, и умывальник с эмалированной раковиной, но и чугунная ванная, на высоких в виде лап льва ножках. И завершал оборудование этой комнаты высокий под потолок чугунный же, выкрашенный в чёрную краску, водогрейный котёл. Который, как понял Власов, поднеся к его боковой поверхности руку, был полон горячей воды. И Власов выйдя, вернувшись в кабинет, открыл свой тревожный чемоданчик и достал из него мыло, полотенце, бритвенные принадлежности, щётки для одежды и обуви, ваксу и свежее нательное бельё. Раз уж имелась возможность привести себя в цивилизованный вид, то упускать её не следовало.
И снова вернувшись в туалетную комнату, он включил воду, что бы набрать ванную, и, почистив одежду и обувь, стал бриться. Выведя опасную бритву об висевший, на умывальнике, ремень. И густо покрыв, подбородок и щёки, взбитой помазком, в мыльнице, мыльной пеной, стал снимать пену вместе со щетиной опасной бритвой. И чуть не порезался, когда дверь открылась, он услышал голос Седуновой:
— Андрей, вот ты где! — и увидев ванную, молодая женщина буквально выдохнула, — А тут и ванная есть? Хочу!
— Принимай, я после тебя, — произнёс Власов, попытавшись, было замять, то, что он не подумал, о женщине, сразу. А просто, из-за усталости и напряжения последних дней, делает то, что необходимо делать здесь и прямо сейчас. Но молодая женщина, посмотрев сначала на ванную, в которую набиралась вода, а потом на мужчину подошла к нему. Сначала внимательно посмотрел в его красные, воспалённые и уставшие глаза, на осунувшемся лице, со следами пены, а потом, скромно пустив глаза, произнесла:
— А давай вместе ванную примем? — и, не поднимая взгляда, женщина закусила нижнюю губу. И замерла, как будто сама, испугавшись своей смелости и ожидая его решения. А Власова кольнуло осознание того, что в течение этих дней он совсем забыл про свою женщину. Не наделяя её столь необходимой её теплотой, заботой и лаской. И тогда он наклонился, обнял женщину и страстно коснулся губами, её уста. Почувствовав, как от её тела исходит буквально жар. Который буквально поглотил всё. Оставив в их вселенной только их двоих. И мужчина помог женщине сбросить с себя всё лишнее, а потом, подняв её на руки, бережно опустил в ванную. Весь мир, в этот миг, мог и подождать.
6
Всё хорошее быстро заканчивается, это плохое ни как не кончиться. Вот и генералу после того как он привёл себя в порядок вновь пришлось окунаться в боевые будни. Причём довольствуясь только трофейным чаем. Причём без сахара. Но хоть так можно было обмануть желудок, наполнив его тёплой водичкой. И не давать отвлекать от работы.
А подумать было над чем. Похоже, противник сумел обложить район, где находились части рейдовых отрядов. Буквально блокируя их. По данным получаемых от арьергардов части немецкой сорок пятой пехотной дивизии стали концентрироваться в районе Ровно. И начали выдвигаться вдоль трасс по Голобы. Хотя мотоциклисты подполковника Мурова пока вели бои только с охранными частями противника. Которые пусть и перестали атаковать, пытаясь прорваться в Голобы. Но вели активную перестрелку на линии соприкосновения и пытались обойти отряд подполковника с флангов. На восток от него против усиленного батальона старшего лейтенанта Ткаченко, проявились части, входивших в состав семнадцатого немецкого армейского корпуса, двести тринадцатой охранной дивизии с севера и пятьдесят шестой пехотной дивизии. Причём части первой действовали с севера, со стороны болот, то вот второй проявляли активность со стороны Велицкого леса.
О том что, в направлении на восток, проявились части пятьдесят шестой дивизии противника, докладывал и полковник Новиков. По крайней мере, прорывающимся в сторону Велицкого леса танкистам, в селениях Малый Порск, а потом и Великий Порск помимо охранных и тыловых частей встретились как раз подразделения этой дивизии противника. В оперативный тыл, которой и выходили части под общим командованием командира советского четвёртого мехкорпуса.
При этом же действовавшие в юго-восточном направлении кавалеристы полковника Новика хоть и смогли занять селение Свидники, но выйти к находящимся южнее селения мостам не смогли. Охрана мостов, включая и их противовоздушное прикрытие, в состав которого входили не только немецкие мелкокалиберные зенитные автоматы, но и тяжёлые восьмидесятивосьмимиллиметровые зенитки, при поддержке ведущего огонь из-за реки Стоход бронепоезда, не позволили захватить мосты через реку. Пришлось менять задачу подразделениям, на то что бы дистанционно, если не разрушить, так повредить переправы. И задействовать, для этого тяжёлую артиллерию.
При этом авиация противника стала проявлять активность именно над районом станции Голобы. Причём, не только ведя разведку, но и производя бомбовые удары одиночными самолётами. Используя для этого свои бомбардировщики. Ну а что, основным видом боеприпасов, для работы по переднему краю, у немецких бомбардировщиков типа Хенкель-111 или Юнкерс-88 были пятьдесят килограммовые бомбы. Вполне достаточные для уничтожения одиночной цели типа танк, автомобиль, одиночное орудие или группа пехоты. А при бомбовой нагрузки в две тонны такие самолёты могли взять до четырёх десятков таких бомб. И буквально часами висеть над головами. Периодически сбрасывая одиночную бомбу на цель. Или сыпанув несколько на колонну. Правда и противодействие немецким самолётам происходило постоянно. Что вынуждало их действовать на высоте порядка двух километров. Большого урона действия немецких самолётов с этой высоты не причиняли. Но нервировали, особенно гражданских, и сковывали действия военных. Когда тебя атакуют с воздуха, то спокойно не повоюешь. Особенно артиллерией.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
