— Энергичных молодых девушек у себя мы всегда приветствуем, — сказал квестор. Он что-то искал в нагрудном кармане. — И юношей, если уж на то пошло. Это будет зависеть от ваших талантов.
— У меня нет талантов, — сказала Рашмика, превратив это слово в ругательство. — Но я умею читать и считать. Могу запрограммировать большинство марок сервиторов. Много знаю об изучении скаттлеров. У меня есть идеи по поводу их исчезновения. Несомненно, это может быть полезно кому-нибудь в церкви.
— Она интересуется, не сможет ли она найти работу в одной из спонсируемых церковью археологических исследовательских групп, — сказала Линкси.
— Это так? — спросил квестор.
Рашмика кивнула. С ее точки зрения, научные группы, спонсируемые церковью, были шуткой, существовавшей только для того, чтобы утвердить текущую доктрину куэйхизма о скаттлерах; но ей нужно было с чего-то начинать. На самом деле ее целью было добраться до Харбина, а не продолжить изучение скаттлеров. Однако найти его было бы намного легче, если бы она начала свою службу на канцелярской должности — например, в одной из научных групп, — а не на такой скромной работе, как ремонт путей.
— Думаю, что могла бы быть полезной, — сказала она.
— Многое знать об изучении предмета — это не то же самое, что знать что-либо о самом предмете, — сказал ей квестор с сочувственной улыбкой. Он вытащил руку из нагрудного кармана, зажав между большим и указательным пальцами щепотку семечек. Суставчатое зеленое существо у него на плече зашевелилось, двигаясь со странной скованностью, напомнившей Рашмике о чем-то надутом, вроде существа, похожего на воздушный шар. Это было животное, но не похожее ни на одно из тех, что видела Рашмика — из своего, по общему признанию, ограниченного опыта. Теперь она разглядела, что на одном конце самой толстой трубки была похожая на башенку голова, с фасеточными глазами и изящным ртом, похожим на механический. Квестор протянул пальцы к существу, ободряюще поджав губы. Существо спустилось по его руке и набросилось на горсть семечек с вежливой поклевкой. Что это было? задумалась она. Тело и конечности были насекомоподобными, но удлиненный хвост, который несколько раз обвивался вокруг предплечья квестора, больше напоминал рептилию. И в том, как он ел, было что-то уникальное, птичье. Откуда-то ей вспомнились птицы, великолепные хохлатые создания кобальтово-синего цвета с хвостами, раскрывающимися веерами. Павлины. Но где она раньше видела павлинов?
Квестор улыбнулся своему питомцу. — Без сомнения, вы прочитали много книг, — сказал он, искоса взглянув на Рашмику. — Это заслуживает похвалы.
Она с опаской посмотрела на животное. — Я выросла в берлоге, квестор. Помогала с раскопками. Дышала пылью скаттлеров с того момента, как родилась.
— К сожалению, это не самое уникальное утверждение. Сколько окаменелостей скаттлера вы исследовали?
— Нисколько, — ответила Рашмика через мгновение.
— Ну, тогда ладно. — Квестор провел указательным пальцем по губам, затем коснулся им загубника животного. — С тебя достаточно, Минт.
Крозе кашлянул. — Продолжим ли мы этот разговор на борту каравана, квестор? Я не хочу, чтобы путешествие домой было слишком долгим, а у нас еще много дел, требующих внимания.
Существо — Минт — отступило назад по руке квестора, когда его пиршество закончилось. Оно принялось чистить мордочку крошечными передними лапками-ножницами.
— Вы отвечаете за девушку, Крозе? — спросил квестор.
— Не совсем. — Он посмотрел на Рашмику и поправился. — Имею в виду, что да, я забочусь о ней, пока она не добьется своего, и приму близко к сердцу, если кто-нибудь поднимет на нее руку. Но что она будет делать сама после этого, меня не касается.
Внимание квестора снова переключилось на Рашмику. — А сколько вам, собственно, лет?
— Достаточно взрослая, — ответила она.
Зеленое существо повернуло к ней башенку своей головы, его пустые фасеточные глаза были похожи на ягоды ежевики.
Поверхность Хелы, 2615 г.
Куэйхи то приходил в сознание, то терял его. С каждым переходом разница между этими двумя состояниями становилась все менее отчетливой. У него начались галлюцинации, а затем он понял, что галлюцинации были реальными. Он продолжал видеть карабкающихся по каменистой осыпи спасателей, которые, завидев его, ускорили шаг и приветственно замахали руками в перчатках. Во второй или третий раз он рассмеялся, подумав, что представлял себе спасателей, прибывающих в точно таких же обстоятельствах, как и настоящие. Никто никогда ему не поверит, не так ли?
Но где-то между прибытием спасателей и моментом, когда они начали доставлять его в безопасное место, он всегда оказывался на корабле с болью в груди и одним глазом, смотревшим на мир словно сквозь пелену.
"Доминатрикс" продолжал подходить, скользя вниз между отвесными стенами разлома. Длинный темный корабль опускался мощными толчками. Люк в середине корпуса открывался, и появлялась Морвенна. Она появлялась, как размытый силуэт поршня, мчась ему на выручку, великолепная и грозная, как готовая к битве армия. Она вытащит его из-под обломков "Дочери", и с фантастической нелогичностью ему не нужно будет дышать, когда она поможет ему вернуться на другой корабль по свежему, безвоздушному ландшафту, состоящему из тени и света. Или она появлялась в резном скафандре, каким-то образом умудряясь заставить его двигаться, хотя он знал, что эта штука крепко спаяна и не может согнуться.
Постепенно галлюцинации взяли верх над рациональным мышлением. В период просветления Куэйхи пришло в голову, что было бы лучше, если бы одна из галлюцинаций возникла как раз в момент его смерти, чтобы он был избавлен от потрясающего осознания того, что его все еще нужно спасать.
Он увидел, как Жасмина направляется к нему, шагая по каменистой осыпи, а Грилье отстает. Королева, приближаясь, выцарапывала себе глаза, а за ней тянулись кровавые ленты.
Он продолжал просыпаться, но галлюцинации сливались одна с другой, а ощущения, вызванные вирусом, становились все сильнее. Он никогда раньше не испытывал таких сильных ощущений, даже когда вирус впервые проник в него. Музыка стояла за каждой мыслью, витражный свет пронизывал каждый атом Вселенной. Он чувствовал, что за ним пристально наблюдают, что его горячо любят. Эти эмоции больше не казались декорацией, а были такими, как на самом деле. Как будто до сих пор он видел только отражение чего-то или слышал приглушенное эхо какой-то изысканно прекрасной и душераздирающей музыки. Неужели это действительно было действие искусственно созданного вируса на его мозг? Раньше он всегда чувствовал себя так, как будто это была серия грубых, механически вызванных реакций, но теперь эмоции казались ему неотъемлемой частью, не оставляя места ни для чего другого. Это было похоже на разницу между театральным эффектом и грозой.
Какая-то слабеющая, рациональная часть его сознания говорила, что на самом деле ничего не изменилось, что чувства по-прежнему были вызваны вирусом. Его мозгу не хватало кислорода, так как в кабине заканчивался воздух. При таких обстоятельствах не было бы ничего необычного в том, чтобы почувствовать некоторые эмоциональные изменения. А поскольку вирус все еще присутствовал, последствия могли быть многократно усилены.
Но эта рациональная часть была быстро вытеснена.
Все, что он чувствовал, — это присутствие Всемогущего.
— Хорошо, — сказал Куэйхи, прежде чем потерять сознание, — теперь я верю. Ты поймал меня. Но мне все равно нужно чудо.
ДЕСЯТЬ
Хела, 2615 г.
Он проснулся. Пошевелился. Воздух был холодным, но свежим, и в груди не было боли. Так вот оно что, подумал он. Возможно, это была последняя галлюцинация перед тем, как его мозг погрузится в пучину каскадной гибели клеток. Просто сделай так, чтобы это было хорошо, и постарайся продолжать в том же духе, пока я не умру. Это все, о чем я прошу.
Но на этот раз все было по-настоящему.
Он попытался оглядеться, но все еще был заперт внутри "Дочери". И все же его взгляд на окружающее менялся, пейзаж подпрыгивал и трясся. Он понял, что его тащат по осыпи вниз, к ровной части дна. Он вытянул шею и здоровым глазом увидел движение поршней, сверкающие суставы конечностей.
Морвенна.
Но это была не Морвенна. Это был сервитор, один из ремонтных роботов "Доминатрикса". Похожий на паука робот прикрепил к "Дочери мусорщика" клейкие пластины и тащил ее по грунту вместе с Куэйхи внутри. Конечно, конечно, конечно: как еще он мог выбраться оттуда? Теперь он чувствовал себя глупо. У него не было ни скафандра, ни воздушного шлюза. По сути, корабль был его вакуумным скафандром. Почему это никогда не приходило ему в голову раньше?
Он почувствовал себя лучше: голова прояснилась, и он стал соображать быстрее. Заметил, что сервитор подключил что-то к одной из пуповин "Дочери". Вероятно, снова подал свежий воздух. "Дочь" сказала сервитору, что нужно сделать, чтобы сохранить жизнь ее подопечному. Воздух может быть даже насыщен кислородом, чтобы ослабить его боль и тревогу.
Он не мог поверить, что это происходит наяву. После всех галлюцинаций это действительно ощущалось как реальность. У этого была колючая текстура реального опыта. И он не думал, что до сих пор в его галлюцинациях фигурировали сервиторы. Он никогда не продумывал все достаточно четко, чтобы понять, что сервитору придется тащить корабль в безопасное место вместе с ним. Оглядываясь назад, это очевидно, но в его снах на помощь всегда приходили люди. Эта единственная упущенная деталь должна была сделать все реальным, не так ли?
Куэйхи посмотрел на пульт. Сколько времени прошло? Действительно ли ему удалось запастись воздухом на пять часов? Раньше это казалось сомнительным, но вот он здесь, все еще дышит. Возможно, помог индоктринальный вирус, погрузивший его мозг в некое таинственное состояние дзен-спокойствия, чтобы он не так быстро расходовал кислород.
Но воздуха, не говоря уже о кислороде, не осталось бы ни на третий, ни на четвертый час. Если только корабль не допустил ошибку. Это была тревожная мысль, учитывая все, что ему пришлось пережить, но это было единственное возможное объяснение. Утечка воздуха, должно быть, была не такой серьезной, как предполагала "Дочь". Возможно, она возникла из-за неисправности, но в какой-то степени устранилась сама собой. Возможно, системы автоматического ремонта были повреждены не полностью, и "Дочь" смогла устранить утечку.
Да, должно быть, так оно и было. Другого объяснения просто не было.
Но консоль сообщила, что с момента его крушения прошло всего три часа.
Это было невозможно. Предполагалось, что "Доминатрикс" все еще находится за Халдорой, вне зоны действия связи. Он будет находиться вне зоны действия связи еще шестьдесят минут! Прошло бы еще много минут, даже при максимальном ускорении, прежде чем он смог бы добраться до него. И максимальное ускорение тоже не было возможным, не так ли? На борту корабля был человек, которого нужно было защитить. По крайней мере, "Доминатрикс" был бы ограничен замедленным ускорением.
Но он стоял там, на льду. Он выглядел таким же реальным, как и все остальное.
Время, должно быть, выбрано неправильно, — подумал он. — Время, должно быть, выбрано неправильно, и утечка, должно быть, устранилась сама собой. Другой возможности не было. Что ж, теперь, когда он подумал об этом, она была, но не заслуживала пристального рассмотрения. Если время было выбрано верно, то "Доминатрикс", должно быть, каким-то образом получил его сигнал бедствия до того, как появился из-за Халдоры. Сигнал должен был пройти сквозь преграду, образованную планетой. Могло ли такое случиться? Он предполагал, что это невозможно, но, имея перед собой доказательство в виде корабля, был готов рассмотреть все, что угодно. Может быть, какая-то особенность физики атмосферы послужила ретранслятором его сообщения, обогнув Халдору? Он не мог поклясться, что подобное невозможно. Если часы показывают правильно, то какая была альтернатива? Что вся планета перестала существовать ровно на то время, пока не дошло его сообщение?
Вот это было бы чудом. Он просил о чуде, но на самом деле не ожидал его.
Другой сервитор ждал у открытого кормового шлюза. Совместно две машины подняли "Дочь" на борт "Доминатрикса". Внутри они подталкивали "Дочь" до тех пор, пока по всему корпусу не разнеслась серия лязгающих звуков. Несмотря на полученные повреждения, маленький корабль все еще имел более или менее подходящую форму для размещения в люльке. Куэйхи посмотрел вниз, наблюдая, как под ним закрывается воздушный шлюз.
Минуту спустя другой сервитор — на этот раз гораздо меньшего размера — открывал крышку, готовясь вытащить его из нее.
— Морвенна, — сказал он, найдя в себе силы заговорить, несмотря на возвращающуюся боль в груди. — Морвенна, я вернулся. Весь в синяках, но цел.
Но ответа не последовало.
Арарат, 2675 г.
Капсулу готовили к вскрытию. Клавейн сидел перед ней, сцепив пальцы под подбородком и склонив голову, словно в молитве или в раскаянии, размышляя о каком-то недавнем и ужасном грехе.
Он откинул капюшон, седые волосы рассыпались по воротнику пальто и плечам. Он выглядел как пожилой человек, явно высокого роста и респектабельный, но совсем не походил на того Клавейна, которого, как всем казалось, они знали. Скорпио почти не сомневался, что рабочие вернутся к своим мужьям и женам, любовникам и друзьям и, несмотря на прямые указания о запрете, будут рассказывать о старом привидении, материализовавшемся из ночи. Они отмечали его поразительное сходство с Клавейном, выглядевшим намного более старым и хрупким. Скорпио был в равной степени уверен, что они предпочли бы, чтобы старик оказался кем-то совершенно другим, а их лидер действительно находился на другом конце света. Если они приняли этого старика за Клавейна, это означало, что им солгали, и что Клавейн был не более чем серым призраком самого себя.
Скорпио сел на свободное место рядом с ним. — Что-то подхватывается?
Прошло некоторое время, прежде чем Клавейн ответил, понизив голос до шепота. — Не намного больше, чем те бытовые мелочи, о которых я уже сообщал. Капсула блокирует большинство нейронных сигналов. Они поступают только фрагментарно, и иногда пакеты шифруются.
— Значит, ты уверен, что это Ремонтуа?
— Я уверен, что это не Скейди. Кто еще это может быть?
— Я бы сказал, что есть десятки вариантов, — прошептал в ответ Скорпио.
— Нет, не так. Человек, находящийся в этой капсуле, — конджойнер.
— Значит, один из союзников Скейди.
— Нет. Все ее друзья были отлиты по одному образцу: конджойнеры нового образца, быстрые и эффективные, но холодные как лед. У них другие взгляды на жизнь.
— Не успеваю за тобой, Невил.
— Ты думаешь, мы все похожи, Скорп. Это не так. Мы никогда не были похожи. Все конджойнеры, с которыми я когда-либо соединял разумы, были разными. Всякий раз, когда я прикасался к мыслям Ремонтуа, это было похоже... — Клавейн на мгновение заколебался, слегка улыбнувшись, когда ему в голову пришла подходящая аналогия. — Все равно что прикоснуться к часовому механизму. Старинные часы, хорошие и надежные. Такие, какие стоят в церквях. Что-то железное, с храповым механизмом. Думаю, что для него я был чем-то еще более медленным и механическим... возможно, точильным камнем. В то время как разум Галианы...
