Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

— Да, обзорный курс менталистики помню.

— Таких шпионов-диверсантов там называют хакерами. Третье же, истинно стратегическое направление информационной войны — манипуляция состоянием сознания разумных существ, их верой, надеждой... формирование бессознательного всего общества. Помнишь девиз Конторы?

— Кто владеет умами — тот владеет всем.

— Именно! Но разумные существа редко руководствуются разумом. Чаще — интуитивными подозрениями, догадками, надеждами... Поэтому используется неявно транслируемая информация — никаких телепатии и гипноза, только оговорки, намеки, цвета, в которых выдержаны странички, визуальные образы, обрывки мелодий... когда, вроде, ничего гадкого не сказали — а, например, идея принудительной эвтаназии человечества теперь тебе кажется вполне приемлемой. Безо всякой магии, заметь! Такая вот хитрая наука.

— То есть, большие группы разумных существ можно без явного принуждения привести в одно состояние сознания, и этим открыть...

— И этим открыть путь любой силе, вплоть до самых разрушительных. Если бы ты знала, сколько народу в такое вовлекают, то ужаснулась.

— Наверно, в том мире полно демонических тварей.

— Тварей полно, кто ж спорит. Только они в человеческом облике и людей не физически жрут. А опосредованно... наши некромаги-малефики им в подметки не годятся. Многотысячное одномоментное жертвоприношение — в порядке вещей. Людей там бы вообще не осталось, если бы не почти полная безмагичность мира. Только поэтому туда не наведались одновременно Ктулху, Догон, Большой Песец, Макаронный монстр, Хищник с Чужим и четыре всадника апокалипсиса за компанию.

— Да. Да, понятно, — мертвая Хюльда кивнула. — Поэтому у нас теперь такая система безопасности. Ты знаешь, что Мелею прогнали? Так вот, вскоре она заявилась для переговоров, но система распознавала в ней только тварь, и раз за разом выбрасывала с моста. Она попыталась штурмовать Эйде... наивная.

— Мне Яга рассказала.

— Прабабка, что ли? Да, хорошо посмеялись. Смех и мухарапундики такое представление устроили, что Мелея с Эйде вообще контакт потеряла.

— А твари?

— Ну, иногда лезут. Но теперь все реже. Поняли, что не пробраться. Умершие, правда, тоже не все к нам попадают — было тут поучительное зрелище, как один шаман пытался пройти. Прабабка его так жалела, так жалела... говорит, Хаксах — сильнейшим был в Великой Степи, самого Пхырба за яйца держал, а Пхырбу даже хапры платили дань.

— Так не прошел великий шаман? — улыбаюсь я.

— Не прошел! — смеется мертвая Хюльда. — Совсем, видать, тварью стал со своим Пхырбом.

— А что Ант? — спрашиваю.

— Да придет сейчас, они там что-то с Эрмино колдуют.

Программера долго ждать не пришлось — возник прямо перед нами, весь увешанный цацками с головы до ног, словно какой-то хиппи. Я сперва удивилась, а потом причувствовалась и поняла, что такой образ приняли логические цепи. Фактически, он на себе процессор собрал, и теперь с ним сживается.

— Привет, — говорю. — И как тебе местное посмертие?

— Нормально, — отвечает. — Работы много, но интересно. Такой элизиум — это по мне. Еще бы домой позвонить, мать успокоить, а то как бы с горя не натворила чего, — сам улыбнулся своей просьбе, хотя, ничего совсем уж невероятного — знаю случаи, когда умершие не только телефонный звонок имитировали, но и являлись родным, правда, вскоре после смерти, до трех дней.

— Не знаю, — говорю. — Я сама пробовала сходить домой, не один раз пыталась, но все время попадала не в те параллели Земли, а когда добралась до своей, меня там сцапала какая-то дрянь, еле вырвалась. Такое у меня чувство, что умершим в своем мире назад дороги нет, даже если есть физтело, как у меня, местное, рожденное на Ирайе. Вот если зайти через ментал — это можно попробовать. Но тогда тебе потребуется плотное тело в качестве якоря, иначе уйдешь на перерождение.

— Это почему?

— В астрале нас держит память. Не переработанная память прошедшего дня или прошедшей жизни. Сон и посмертие гораздо ближе по сути, чем кажутся. Только из сна возвращает в прежнее тело, а из посмертия — в новое. А в ментале памяти, как таковой, нет — любая мысль становится структурой. Стало быть, держать тебя нечему. А ты нам еще тут нужен. Такой фаерволл создал!

— Все гениальное просто, — без ложной скромности начал Ант. — Сперва я долго мучился над критерием инфернальности... а надо было искать критерии человечности. Когда я понял это — проблема решилась, остальное — чисто технические трудности. Теперь каждый входящий стандартно проверяется на аномальную прожорливость, реакцию на опасность и отношение к сородичам. Ни одна тварь не удержится, когда почувствует рядом энергетически и информационно богатую среду. Она бросится пожирать ее. Это — самая энергозатратная часть защиты, но она того стоит. Девять десятых тварей отсекает именно она. Следующие две части выявляют, скорее, симбионтов, в которых твари живут. Не удивляйся, уже были такие. Не так давно некто Кьемин протащил в себе целую тучу инфернального гнуса. К сожалению, эти мелкие твари успели развоплотить больше сотни душ в орочьем секторе, прежде чем удалось их уничтожить. Так вот, разумный гуманоид — и рептоид, кстати, — Ант кивнул Орму. — Не звереет от одного вида опасности: трус убегает, смелый атакует... Но! Не кидается при этом рвать все подряд и не выпускает из себя нечто инфернальное. Если подобное произошло — почти гарантировано присутствие твари-симбионта. Одно замечание — опасность должна быть действительно серьезной, инстинктивно расцениваемой по высшему баллу.

— У меня был какой-то жалкий мертвяк, — возразила я. — Замерзший в автомобиле.

— Значит, твое подсознание пугает подобная ситуация. Знаешь, в детстве я однажды сбежал от бабушки и заблудился в лесу. Вышел к какому-то дому отдыха... ха, это я так думал. На самом деле — к лепрозорию. Ну, пролез в собачий лаз под забором, вышел на территорию. А они там гуляют. Многих внешне и не отличишь от здоровых, но мне как раз попалась на глаза тетка без нижней челюсти и щеки. Поверишь — до самой смерти она мне в самых жутких кошмарах снилась! Будто гонится за мной на каталке и руки протягивает. А реальной опасности для меня там никакой не было. Больные ручкаться не лезли, сразу позвали дежурного врача. Он позвонил родителям, и меня через два часа забрали домой.

— Ясно, — говорю. — А третье испытание — что и зачем?

— А это, — отвечает прогер. — Выявляет тех, кто сам тварью стал. Когда твой сородич — не родной, даже не знакомый, просто такой же, как ты — попадает в беду, то одни кинутся спасать, другие в ужасе отшатнутся, но удовольствия от чужой смерти не испытают. И, тем более, не подтолкнут падающего. А инфернальная тварь это сделает, чужая смерть — ее пища. Вот и все, если все три критерия соответствуют — Биврест пропустит. Ну, я так его назвал.

— Погоди, сородич должен быть незнакомым?

— Да, конечно, для чистоты результата.

— А у Орма была его давняя возлюбленная.

— Не возлюбленная! — возмутился сын. — Равная. Кроме нее в Рифеях игфи моей касты не было. Хитшшифс-хс из всех мыслимых мест на планете для жизни выбрал пещеру в пустыне, он любил одиночество.

— Ну, вот и ответ, — кивнул Ант. — Твой сын весьма разборчив в том, кого считать сородичем. Она, — кивнул на меня. — В их число входит?

Орм замялся.

— Конечно, это же моя мать.

— Орочьих кровей, а у них принципиально каст нет. Есть семьи и «кости» у лесных, есть роды и племена у степняков. Среди них встречаются более или менее сильные и влиятельные, но это может меняться со временем. А каст — нетути! Я сам недавно орков об их жизни расспрашивал. Так как?

— Буду привыкать к тому, что есть. И еще, при рождении я многое забуду, потом с внешнего носителя восстанавливать придется, так что орочьим традициям ничто не помешает загаживать мой детский мозг. И все-таки, мам, михирш из тебя бы такая красивая вышла!

Если кто-то думает, что на том мой визит и закончился, то он ошибается. Все только началось. После беседы о фаерволле мы втроем пошли в зал для совещаний. Если ландшафты Эйде несли на себе неискоренимую печать безалаберности лесной шаманки Нохты и ее ручных духов, и Ант лишь немного привел в порядок буйство ручьев и перелесков в пределах крепостных стен, то центр Эйде, изначально возникший под сильным влиянием памятных мне образов, сейчас подвергся изрядному альвийскому переиначиванию. Основание донжона утяжелилось, взбугрилось диким камнем, зато выше по бокам в небо вознеслись словно отпочковавшиеся от главного здания карандаши-башенки. Анвэладу явно пришлись по душе панорамные окна, в результате этого боковые башни напоминали кристаллы горного хрусталя. Строгий серый гранит центральной части тоже был заменен на что-то более светлое и визуально легкое. При этом общий абрис здания мало изменился.

Если поляны и перелески внутри стен были заняты, по большей части, орочьими шатрами и хижами, то в здании обитали люди, дварфы и — самое забавное — несколько десятков ллири. Об этом я узнала от нашего единственного и неповторимого альва. Что ж, ничто не мешало им выдумать себе кусок океана в пределах какой-нибудь застекленной башенки. Все, кроме пофигистичных орков, опасались тварей и предпочитали находиться как можно ближе к источнику. Как он умудрялся быть одновременно во мне, в центре Эйде и даже на далеком Кароде — по сути понятно, но визуально совершенно непредставимо. И еще мне подумалось о равноценном обмене: я открыла на Кароде выход источнику, а Саныч подарил мне сына. Одно из преимуществ женщины: она может присвоить частичку любимого без его согласия. Почувствовала, как протянулась ниточка связи с Сашкой и одернула себя. Задумалась не о том, астрал — такая штука, что выполняет все сильные чувства и мысли буквально, еще немного — и Саныч почувствовал бы мое присутствие рядом.

— Можно вас — и нас вместе с вами — поздравить? — спросил арсэ Анвэлад, встретив нас у парадного входа. — Судя по всему, с Кугро вы разобрались?

— Самым радикальным образом, — ответила я. — До голого камня. Остались некоторые проблемы, но они не требуют запредельных усилий.

— Это хорошо, — кивнул альв. — Но, скорее всего, вы в курсе не всех серьезных проблем. Раз уж я отвечаю за оборону Эйде, то знаю их в наиболее полном объеме.

— Поделитесь?

— Да, конечно, ради этого мы сегодня и собрались.

Лестница высотой в полтора этажа была выдержана в чудесном альвийском стиле, неуловимо напоминающем ар нуво, и как-то менее реальна, чем остальное здание. Нам, все-таки, повезло, что Анвэлад остался тут, а не умотал туда, куда альвы после смерти уходят. Ему не нужно растолковывать законы астрала, а соответствующего опыта у него больше, чем у нас всех, вместе взятых. Возможно, исключая мага Эрмино, который только что проявился на середине лестницы и стал спускаться к нам. Архаичная белая одежда, на мой взгляд, в реальности весьма неудобная, здесь всеми способами подчеркивала его принадлежность к светлой магии, а неприятный взгляд человека, привыкшего приказывать и не слушать возражений, несколько потеплел и потерял сходство с холодным оружием. Уже какой-то прогресс, помнится, когда он тут только появился, с ним вообще невозможно было разговаривать.

— Приветствую высокую Вийду, — кивнул он столь царственно, словно вокруг было его собственноручно созданное средоточие. — Приветствую звездного мастера Орма. Желаете пройти в залу или подождем остальных участников...

— Пройдем, — оборвал его альв. — Лучше поторопиться, у живых свои дела в плотной реальности, не стоит их надолго задерживать.

Это еще не конфликт, но друг друга эти двое не слишком жалуют. Сильнейший представитель старой школы Эрмино и дипломат, воин и — лишь в последнюю очередь — маг, но зато жесткий прагматик, альв Анвэлад. Да еще, судя по обращению «арсэ» — не из родовитых. Надеюсь, голос разума возобладает с обеих сторон.

Зал совещаний был, опять же, полностью в альвийском вкусе. Пушистый ковер их знаменитого домашнего мха, стены, точнее, обрамление панорамных окон, из живых деревьев, удобная «выращенная» мебель, много света и воздуха. В реальности такая обстановка — дорогое удовольствие, которым наш альв при жизни явно не был избалован, вот теперь и оттягивается.

У стола собрались все, кто так или иначе был причастен к организации бытия в крепости Эйде: мертвая Хюльда со своим бессменным Сурхвалом, по левую руку от нее симпатичная гномша с волосами, уложенными в пышную прическу, щедро сдобренную синими камушками, рядом с гномшей устроился Ант и тут же стал ей что-то показывать, к нему подсел седобородый дварф, пихнул локтем, но программер от него отмахнулся, на некотором отдалении от дварфа развалился в кресле погонщик волн, и бородатый демонстративно отодвинулся еще дальше. Рядом с ллири проявился... мухарапундик с неизменным фотоаппаратом, и с тоской посмотрел на неудобный для него стул. Погонщик волн прикрыл глаза, сосредоточился — и у стола возник высокий каменный табурет с толстой подушкой, причем, возник сразу под мухарапундиком, подняв его на уровень остальных присутствующих. Подошли трое людей, о которых я вообще ничего не знала, единственное, на чем сразу фиксировалось внимание — при жизни они все были магами-стихийниками, у одного явственно читалась сильная вода и воздух, остальные были чистыми огневиками. Нас с Ормом усадили напротив Хюльды и Сурхвала, слева от Орма занял место Эрмино, справа от меня — альв.

— Совещание объявляю открытым, — сказал арсэ Анвэлад. — Нам нужно узнать о событиях, произошедших на Кугро, выяснить их возможные последствия и определить нашу тактику на ближайшее время. Вэль Вийда, вам слово.

— Рассказывать долго, — возразила я. — Может, лучше информационным пакетом?

— Не опасаетесь обнародовать тайные события? — удивился Анвэлад.

— Думаю, чем больше разумных существ узнает, что со мной произошло, тем меньше будет причин избавляться от меня каким-либо способом, в том числе более радикальным, нежели убийство.

— Вот как? — поднял брови Эрмино. — Малыш Дерек слишком много на себя берет, не находите?

— Ну, вы же оставили его тогда без взрослых, — улыбаюсь я. — Он и взял всю власть и всю ответственность на себя. И, кстати, я бы сейчас не стала называть его «малышом». Недооценка как врагов, так и союзников опасна...