— Я? — в темноте Плясунья не могла рассмотреть лицо незнакомца, но слышала, как он усмехнулся. — Я оборотень.
* *
*
Актеры изо всех сил старались рассмотреть в темноте лицо проводника. Он, не выдержав, рассмеялся и посоветовал набраться терпения.
— Голосок-то знакомый, — шепнул Скрипач Плясунье.
Подбодренные собственным любопытством, актеры и незадачливый зритель пустились в путь. Они шагали по пышным, мягко обнимавшим ноги мхам, перебирались через поваленные стволы, уже трухлявые и тоже укутанные одеялом мха, крошившиеся под ногами. А вокруг поднимались старые ели, растопыривали сухие, лишенные хвои ветви.
Хватаясь за вывороченные корни, опираясь о пни, Плясунья чувствовала под пальцами бороды лишайников и влажную осклизлость древесных грибов. Потом ели стали сменяться соснами, мхи — травами, под ногами обнаружилось подобие тропы, идти стало легче, лошадиные копыта мягко застучали по сухой земле, и вскоре тропа привела к двери маленькой, покосившейся хижины с единственным окном, закрытым ставнями.
У дверей хижины был привязан конь — не чета актерским лошаденкам, на таком коне владетельному сеньору гарцевать. Он поднял голову и тихонько заржал, приветствуя хозяина. Незнакомец вынул из кармана корку хлеба, протянул коню, знаком веля актерам привязать лошадей.
Затем все они гурьбой ввалились в маленькую хижину, и едва в очаге пламя побежало по первым веткам, как и актеры, и зритель обернулись к своему провожатому. Он стоял, опершись о косяк, и смеялся над их откровенным нетерпением.
Актеры узнали его тотчас. Невозможно было не узнать эти удивительные глаза, светлые, словно лесные озера в солнечный день. Ни у кого другого во всем королевстве не было таких глаз. Не было такой улыбки — от нее становилось тепло и легко на сердце.
— Победитель состязаний! — воскликнула Плясунья. — Вы приходили в таверну вместе с Ар... вместе с Его Величеством.
Маленький Скрипач шагнул вперед, снизу вверх взглянул на Стрелка.
— Если не ошибаюсь, не так давно вас с большими почестями похоронили?
Стрелок широко улыбнулся.
— Именно. И ныне, — мрачно промолвил он, — я подстерегаю в лесу запоздалых путников и съедаю.
Актеры смотрели во все глаза. Человек, объявленный оборотнем, смеялся! За ним охотились лучшие воины королевства, за его голову была обещана награда — и он смеялся! Как же смеют они ныть и жаловаться? Разве на их долю выпали такие же бедствия?
И внезапно актеры почувствовали, что все их мытарства закончились. Нечего бояться — теперь, когда Стрелок рядом.
— Вы останетесь с нами? — моляще спросила Плясунья.
Он ответил улыбкой. Актеры разом заговорили, засмеялись и начали рассаживаться вокруг очага. Пол в хижине был земляной. Колченогий стол и скамьи потемнели от времени. В углу стоял глиняный кувшин с отбитой ручкой, на стене висел забытый кем-то из охотников старый пустой колчан.
Стрелок подкинул в очаг поленьев, нанизал на вертел двух жирных уток — у актеров вырвался дружный вздох — с утра ничего не ели. Случайный зритель, присоединившийся к актерам во время бегства, вынул из-за пазухи завернутый в тряпицу хлеб и пару головок чеснока.
— Теперь бы вина глоток, — размечтался Флейтист.
Стрелок только руками развел.
— Деньги у нас есть, — заметил Флейтист, — немного, но на овощи и вино хватит. С утра надо сходить в город... Узнать, что случилось с людьми Овайля...
— Кому идти? — спросила Плясунья.
Черные глаза Скрипача остановились на Стрелке; угадав мысли охотника, музыкант вскрикнул:
— Не вздумайте! Вас в городе поджидают!
— Вряд ли арчинские стражи день и ночь твердят наизусть список моих примет, — откликнулся Стрелок.
— Поэтому вы жалкую хижину предпочитаете городским тавернам? — усмехнулся Флейтист. — Нет, без нужды рисковать не стоит.
— Рано или поздно я бы вошел в Арч, — возразил Стрелок.
— Но не теперь, когда город взбудоражен, и стражники бдительны, — поддержала Флейтиста Плясунья.
Тогда все взгляды обратились в сторону случайного попутчика. Он казался очень худым и очень юным. К тому же был рыжим, как огонь, таким рыжим, что Плясунья огорченно вздохнула — она привыкла считать свой цвет волос редким и удивительным. Руки и лицо его густо уснащали веснушки, из-под рыжих ресниц блестели рыжие глаза.
— Мне в городе появляться нельзя, примелькался уже, — засмеялся юноша, дернув себя за волосы. — Цвет неудачный, приметный...
— Чем же ты насолил людям? — подозрительно осведомилась Плясунья, вспомнив о золотых шпорах, якобы снятых с рыцарских сапог.
Рыжий улыбнулся.
— Пришел я в Арч недели две назад. Смотрю, на улице бродячий философ речи ведет, людей уму-разуму учит. Нехорошо, говорит, бранить тех, кто богаче. Браните — значит, завидуете. Сами хотели бы разбогатеть, да не умеете. Богатые — они умные. А если ты умом обижен, кушай тюрю на воде да кланяйся ниже.
Актеры переглянулись — речи были знакомые. Слышали они подобное. Особенно часто — в голодные годы.
— Тут меня сомнение взяло, — продолжал рыжий, — так ли умны богатые? Дай, думаю, проверю... Подхожу к лавочнику. Он разодет — куда там лорду, на ногах золотые шпоры позванивают. Говорю:
"Я странствующий волшебник. Дозволь, благородный господин, из двух твоих золотых шпор сделать четыре — прямо сейчас".
У того глаза загораются. Нажиться, пальцем о палец не ударив... Вот это по-умному! Протягивает шпоры.
"Не сумеешь, бездельник, — плети отведаешь".
"Не придется, — отвечаю, — моею недостойной спиной вашу плеть осквернять. Взгляните, мой господин, одна шпора спрятана у вас за поясом".
Рыжий сопровождал слова показом и теперь, к полному удовольствию Стрелка и актеров, извлек золотую шпору из-за пояса Флейтиста.
"Вторая — запуталась в кудрях вашей прелестной дамы".
Он обернулся к Плясунье, та послушно тряхнула головой, и из волос ее выпала золотая шпора, которую рыжий ловко подхватил на лету. Музыканты захлопали.
— Вот третья, — рыжий вытащил острую шпору изо рта.
Скрипач ахнул.
— Так же удивился и лавочник, — заявил рыжий. — А где же четвертая?
Огляделся, с радостным восклицанием сдернул со стены кожаный пустой колчан и протянул музыкантам. На дне колчана лежала золотая шпора.
"Прошу, господин хороший, возьмите".
Флейтист, повинуясь жесту рыжего, сунул шпоры в карман.
— Четыре штуки человеку отдал, еще и награду получил, — рыжий показал истертый медяк.
Флейтист хлопнул себя по карману, он был пуст.
— Не понимаю, почему этот умник остался недоволен, — закончил Рыжий Плут под общий хохот.
— А в оковы ты угодил за подобную шутку? — Стрелок коснулся шрамов на запястьях Плута.
— Не помню, — отмахнулся тот. — Как упомнишь? Я способен украсть у короля — корону, у лентяя — его лень...
— А у болтуна... — перебил Стрелок
Все засмеялись. Рыжий Плут — громче всех.
— Как же ты из темницы вышел? — полюбопытствовала Плясунья.
— Магистр всех узников вызволил, — Рыжий Плут подмигнул ей. — Каждый ищет компанию по сердцу.
— Почему же ты не поладил с Магистром?
Рыжий фыркнул.
— Он ловкач, да плутни плутням рознь. Мне случалось резать кошельки, но не людей.
— Освободил всех... — сумрачно повторил Флейтист.
— Нет, одного оставил. Слишком дерзкие песни пел.
Стрелок выпустил вертел.
— Имя певца знаешь?
— Нет.
— А песни? — настаивал Стрелок. — Хоть одну вспомнишь?
— Целиком — нет, вряд ли. А вот отдельные строчки... — рыжий наморщил лоб. — Пожалуйста.
Зачем ты рожден и к чему предназначен?
Терзайся вопросом, трудись над ответом,
Но, помни, что выбор всегда однозначен -
Меж светом и тьмою, меж тьмою и светом.
— Это Менестрель, — сказал Стрелок. — Это он. А я-то его разыскивал, полкоролевства обошел!
Нагнулся к огню, подкинул поленья, заставляя себя двигаться нарочито медленно, стараясь подавить желание броситься прочь из хижины без оглядки, через лес, к столице, на выручку Менестрелю.
И тут вскочила Плясунья.
— Не может быть! — закричала она. — Не приказал бы Артур бросить Менестреля в темницу. Ему нравились песни, и...
Стрелок взглянул на нее, и Плясунья, затихнув, вновь опустилась на скамью.
— А королеву, супругу свою, он тоже держит в заточении? — полюбопытствовал Флейтист.
Плясунья вытянула шею. Все, касавшееся супруги Артура, ее занимало.
Стрелок сжал губы и ничего не ответил.
— По-видимому, так, — продолжал Флейтист. — Трудновато поверить, что ее околдовал оборотень.
Все с любопытством оглядели упорно молчавшего Стрелка.
— В столице шепчутся, — начал Рыжий Плут, — будто королева поддалась чарам оборотня из-за того, что была... э-э... дружна с человеком, чье обличье и принял оборотень.
Стрелок развернулся к Плуту, но тот уже изучал бревенчатые стены хижины. Стрелок перевел взгляд на музыкантов, но тех, казалось, ничто так не занимало, как мелькание языков пламени в очаге. Одна Плясунья бессовестно поедала охотника глазами.
Стрелок сдался и поведал без утайки обо всем происшедшем: о возвращении войска из похода; об отъезде Менестреля; о роковом утре, когда лорд Артур отправил их с Драймом гонцами к лорду Орвэю. О столкновении с Драймом; своем бегстве...
Плясунья, в слабой надежде, будто есть какой-то предел человеческому падению, возразила:
— Не мог ли Драйм действовать на свой страх и риск?
— Зачем же тогда Его Величество устроил мне столь пышные и столь поспешные похороны? — спросил Стрелок.
Он рассказал, как гнал коня к столице, отказывая себе во сне и отдыхе, и все же не мог опередить королевских гонцов, которых ждали подставы по всей дороге. Когда он добрался до города, ворота были заперты. Несколько дней бродил вокруг, ища способ проникнуть за крепостные стены и ожидая, не выедет ли из города принцесса. Через два дня в столицу прибыл сам Великий Лорд и повел облаву по всем правилам.
— Пытался выследить меня в лесу — загонял своих людей... А мне надо было не прятаться — любой ценой прорываться в замок.
— На верную смерть? — промолвил Флейтист.
— Я думал, в запасе есть время... Понимал: Артур рвется к власти, а стать королем может, лишь женившись на принцессе. Значит, постарается уговорить ее, уверить, будто меня нет в живых. И я не сомневался: это ему не удастся! Я не предвидел Магистра...
На мгновение в хижине воцарилось молчание. Нечто липкое и тяжелое повисло в воздухе, придавив всех к земле.
— Что же, он и впрямь колдун? — негромко спросил Скрипач.
Рыжий Плут расхохотался. Смех его взорвал, смел недобрую тишину, люди зашевелились, за стеной зафыркали кони, языки пламени рванулись вверх.
— Магистр? Колдун? Да чтоб колдуном стать, надо ого-го сколько трудиться: заклинания учить, травы всякие... Магистр, может, грамоту и осилил, да с первого взгляда видно — он ленивец и невежда.
— Подумаешь, задача — доказать, что человек умер, — подхватил Флейтист, разламывая хлеб и оделяя им каждого. — Изуродуйте мертвецу лицо до неузнаваемости, да обрядите в подходящую одежду...
— Нет, — покачал головой Стрелок. — Мне удалось пробраться в город, только поздно...
— Удалось? — перебил Рыжий Плут. — Каким образом, хотелось бы знать... на будущее.
— Поменялся одеждой с нищим, голову тряпкой повязал, лицо и волосы грязью вымазал, оперся о костыль и пошел...
Рыжий Плут уважительно кивнул.
— Прихожу в город, — продолжал Стрелок, — там праздник. Разыскал Оружейника, старого друга отца. Он меня сразу узнал, несмотря на лохмотья. Спрашиваю, что за праздник? Он сообщает: "Коронация". Я не понял: "Кого коронуют?" Отвечает: "Лорда Артура". — "Как?! Он же для этого должен был на принцессе жениться!" — "Он и женился. На минувшей неделе свадьба была, а нынче — коронация".
Стрелок замолчал; актеры тоже молчали, хорошо понимая, что он почувствовал в те минуты.
— Я сказал Оружейнику: "Хочу взглянуть на церемонию". — "Иди, — отвечает. — Только объясни прежде, почему вырядился нищим и кого похоронили вместо тебя?" Так я узнал о собственных похоронах.
— И что, Оружейник видел в гробу человека, похожего на вас?
— Близко он подойти не мог, а издалека разглядишь немногое.
— На это и было рассчитано, — воскликнул Флейтист. — Где стояла принцесса?
— Говорят, принцесса болела, потому в соборе и не была. Но она не поверила бы без серьезных доказательств.
— Грим способен творить чудеса, — со знанием дела промолвил маленький Скрипач.
— Зачем грим, — вмешалась Плясунья. — Зачем что-либо делать с умершим? Не проще ли отвести глаза живым?
К ней обратились вопрошающие взгляды, и Плясунья, торопясь, зачастила:
— Любая деревенская знахарка умеет это. Можно отвести человеку глаза, и ему невесть что примерещится. Я видела такой фокус. Человеку дают держать яблоко, а потом утверждают: никакого яблока нет. Пальцем чувствуешь — яблоко на месте. Смотришь — пустая ладонь. Принцессе со всех сторон твердили: "Стрелок умер". Магистру особенно и стараться не пришлось...
— Принцесса так и не знает, что вы живы? — тихо спросил Флейтист.
— Знает, — глаза Стрелка блеснули. — Я у Оружейника тряпье сменил на обычную одежду и к собору направился. Видел обоих — Артура и Аннабел. И они меня видели.
— Тогда-то король и объявил вас оборотнем, — догадался Флейтист. — А королеву запер.
— И все же она сумела подать знак, — сказал Стрелок, вспоминая о полотнище с белым оленем. — Я не мог остаться в городе, боялся погубить Оружейника: всюду рыскали соглядатаи Магистра.
— А в лесу — королевские стражники? — дополнил Флейтист.
— Лес велик, но что проку сидеть, словно медведь в берлоге? Я не в силах был помочь королеве, потому отправился разыскивать Менестреля. За три месяца во многих селениях побывал, несколько раз шел по ложному следу, на ярмарку в Арч торопился... Опоздал — на всех дорогах заставы.
— Нам-то как повезло, — вырвалось у Плясуньи.
Музыканты и Плут единодушно подтвердили это. За спиной охотника можно было укрыться от невзгод, как можно укрыться под густой еловой хвоей от непогоды.
Плясунья вздохнула. Если бы королем стал Стрелок! Ей представились арчинские сосны — стоят, как стояли. И актерский фургончик мирно катится по дорогам. Старый Овайль придирчиво следит за игрой своих актеров. О, при таком короле, как Стрелок, не пелись бы хвалы оборотню! О господине Магистре никто бы и не слыхивал. И Артур не обрел бы черной тени за спиной. И Менестрель...
— Менестрель, оказывается... — лучник покачал головой. — Да, и его лорд Артур отблагодарил за верную службу.
Плясунья низко опустила голову.
— Я должен освободить Менестреля... и королеву, — сказал Стрелок.
Произнеси подобные слова кто-то другой, актеры ответили бы насмешкой: мол, не хочешь ли еще и луну с неба добыть? Но говорил зеленоглазый охотник, спасший их от арчинских стражей. Говорил спокойно и уверенно, как человек, знающий, что ему надлежит делать. От него веяло силой — такой силой не кичатся, не спешат доказать ее всем и каждому, и даже вряд ли сознают. И все же актеры не сомневались: в нужный час эта сила проявится.
