9.2. Шестой Знак. Книга 2 (общий)

Поэтому, увидев кахгара здесь, я непроизвольно потянулась к нему, ища в его замутненном яростью разуме что-то знакомое. А когда поняла, что именно ЭТОТ зверь уже давно перешагнул через Тень и вскоре будет хладнокровно прирезан, меня самым натуральным образом переклинило. После чего в моей душе все моментально заледенело, а внезапно некстати всколыхнувшие ее чужие эмоции благополучно погасли.

— Вега, мне нужен твой амулет, — тихим безжизненным голосом обронила я, медленно поднявшись с кресла и уже чувствуя, как бушует внутри холодная вьюга призванной Тени. Никогда раньше не умела ее призывать так быстро, но тут получилось само собой. Защитная реакция, похоже — без Ее помощи меня могло разорвать на части чужим восторгом и жадным предвкушением бойни. А так — лишь мазнуло по поверхности разума, задело слегка, после чего пугливо отступило и спряталось где-то на периферии сознания.

— Миледи? — услышав мой голос, ошарашенно отозвался откуда-то сбоку Дракон и чуть не отшатнулся, когда я так же медленно повернула голову и воткнула в него неподвижный взгляд. — Ч-что с вами...?

— Отдай, — потребовала я в оглушительной тишине, требовательно протянув руку. И Вега не рискнул перечить — переменившись в лице, он почти сорвал с себя подарок илэ Мариоло, торопливо кинув в мою сторону, и, словно боясь, что его накажут за промедление, поспешил выкрикнуть:

— Вот, возьмите!

Поймав поспешно сорванную висюльку и до хруста сжав ее пальцами, я все еще замедленно отвернулась и так же тихо позвала:

— Уголек... мне понадобится ваша помощь.

Мой голос в этот момент стал едва слышным и при этом долгим, тягучим, вибрирующим. Он заставил нервно вздрогнуть не только стоящих возле стен стражей, но с легкостью прошел сквозь них. Мимо опутанных умопомрачительно сложного заклятия каменных стен. Мимо сидящих снаружи людей и нелюдей. Мимо построившихся в клин претендентов, угрожающе оскалившегося кахгара... куда-то вдаль. Вглубь. Глубоко под землю. И дошел, наверное, до самого Подземелья, потревожив не только его, но и мирно дремлющую Тень, в которой тут же встрепенулись и настороженно прислушались те, кому этот зов и был предназначен.

В ту же секунду по нашей ложе словно ветерок пронесся, обдав свежим морозцем стены, стулья, стремительно вытягивающиеся лица собравшихся. Правда, на них я внимания как раз не обратила — сейчас во мне просыпалась холодная ярость Ишты, внезапно обнаружившей, что ее предали. И на этом фоне ни чужое изумление, ни возникший мгновением позже подленький страх, ни даже искреннее недоумение Владыки, внезапно обнаружившего, что подлокотники его кресла покрылись густым слоем инея, меня уже не трогало. Собственно, меня вообще ничего больше не трогало, кроме неохотно ворочающейся в душе злости и медленно вскипающего бешенства, которое в моем нынешнем состоянии могло стоить Элойдэ-шаэрэ очень дорого.

Даже послушно явившиеся на зов две шестиногие Тени не вызвали у меня ни малейшего трепета. Они должны были явиться — и они явились, поразив донельзя всех присутствующих ярко пылающими на лбах клеймами в виде белых шестилистников.

Властно положив руки на загривки послушно прильнувших охотников, один из которых тут же поднял голову и выжидательно замер, а второй, заметив дернувшихся у стены стражей, внятно, предупреждающе зарычал, я вздохнула.

— Отнесите меня на Арену.

— Миледи, не надо! — тут же сорвался с места господин Иггер, но был почти сразу остановлен угрожающим рычанием уже на две глотки и моим спокойным взглядом. — Вам нельзя через Тень!

Я только невесело улыбнулась и, сжав пальцы на холках Тварей, сделала шаг вперед.

Послушные моей воле охотники с легкостью нырнули в Изнанку, увлекая туда и меня. Им был неведом страх. Они не думали ни о ком и ни о чем — сейчас они могли только слепо подчиняться, не терзаясь сомнениями или ненужными колебаниями. Для них, кроме прямого приказа Хозяина, не существовало ничто в целом свете. Крайне полезное, надо сказать, свойство... одно из тех, которое отличало их от тех собратьев, кто рискнул когда-то отказаться от прежнего дома и посмел променять Тень на сомнительное удовольствие снова стать живым.

Конечно, господин Иггер не имел понятия о том, что для меня такие путешествия уже давно не в новинку. И не знал, сколько раз меня переносил по Тени сперва Лин, а потом и вошедший в силу Дем... правда, тогда они предусмотрительно прикрывали меня собой. Укутывали жесткими крыльями, как покрывалом, согревали своими телами, отгоняли прочь любопытных и не позволяли охочей до живого тепла Пустоте вгрызаться в мою прочную, но все же не неуязвимую кожу.

А сегодня закрыть меня оказалось некому. И некому было меня согреть своим дыханием, защитив от Ее пронизывающего взгляда. Поэтому мгновенное, казалось бы, перемещение заняло гораздо больше времени, чем хотелось бы, а ледяное прикосновение Пустоты царапнуло настолько сильно, что даже моя измененная кожа не смогла долго сопротивляться.

Беззвучно вскрикнув от обжигающего поцелуя Тени, я на краткий миг, показавшийся целой вечностью, оказалась у нее в руках. Холодных, когтистых, равнодушно-безжалостных... казалось, они были повсюду — эти острые, больно впивающиеся в тело жала. Миллионы... миллиарды... спереди, сзади, с боков... я словно прыгнула в полынью, в которой кто-то установил усыпанную с внутренней стороны острый металлической крошкой трубу. Со всего размаха окунулась. Оставляя клочья кожи, продралась сквозь ледяное крошево чужих когтей. Уже на выходе ненадолго замедлилась, потому что ледяные крючья там оказались крупнее, чем где бы то ни было. Но не остановилась, а, увлекаемая хрипящими от натуги охотниками, промчалась дальше. К заманчиво поблескивающему крохотной золотистой и смутно знакомой искоркой. После чего вырвалась, наконец, на свободу. Ощутила себя после недавнего холода, как в неистово разогретой печи. Судорожно вздохнула. Закашлялась обожженным горлом. После чего тихо всхлипнула и тяжело рухнула на колени.

Кожу на лице саднило так, будто по ней кто-то с чувством прошелся наждачной бумагой. В ушах шумело, в глазах все плыло и полыхало буровато-красными разводами. Дышать было тяжело, а в глотку словно насыпали перца. Я с трудом могла шевелиться — скованные мертвым холодом руки просто отказывались сгибаться, пальцы скрючило, а мерзко хрустнувшие колени ощущались, как два заледеневших костяных нароста, которые от малейшего движения просто разлетятся вдребезги.

А потом моего плеча кто-то осторожно коснулся, и у меня непроизвольно вырвался болезненный стон.

Проклятье... все тело — как сплошная рана... ни встать, ни повернуться, ни даже посмотреть, кто там так бережно и нежно слизывает с меня кроваво-красные кристаллики льда...

Стоп! А почему кровавые?!

Я с трудом моргнула и только тогда поняла, что некрасивое красное марево перед глазами мне вовсе не померещилось. Просто оказалось, что моя куртка была рассечена словно острыми когтями и теперь свисала с плечей неопрятными рваными клочьями. Рубаха пострадала меньше, но когда я со стоном разогнулась и сбросила с себя бесполезные омшетки ткани, выяснилось, что она посечена не меньше. И если по куртке Пустота прошлась вдоль, то рубашку ей понравилось крошить точечными уколами. Миллионами крохотных ледяных кристалликов, которые сейчас впивались в мою кожу и, стремительно тая, открывали огромное количество таких же крохотных, мгновенно окрашивающихся кровью ранок. Которых оказалось особенно много на ничем не защищенных руках и лице, неожиданно привлекшем внимание голодного охотника.

Кажется, мое тело далеко не так неуязвимо для Тени, как дух?

— Брысь, — хрипло велела я, оттолкнув от меня жадно облизнувшую Тварь. После чего с новым стоном уперлась ладонями в песок и, скрипнув зубами, поднялась, оглядываясь вокруг все еще замутненным, неуверенным взглядом.

К счастью, охотники не подвели — мы действительно находились на Арене. Совсем недалеко от не заметившего нас и по-прежнему люто рвущегося с цепи кахгара и окруживших его (когда только успели?!) воинов. Шагов сто до них осталось, не больше. Но никто нас еще не заметил: ни беснующийся на привязи зверь, ни его противники — все были слишком заняты бессмысленной схваткой. Претенденты, остановившись на безопасном расстоянии от удерживаемого цепью зверя, сосредоточенно пытались достать его оружием, а кахгар, окончательно рассвирепев от многочисленных, но пока неопасных ран, яростно выл и метался вдоль невидимой границы, тщетно пробуя дотянуться до противников лапами.

Что за оружие использовали будущие стражи, я не поняла. Но, судя по отметинам на панцире и окрасившей песок темной крови, металл был очень близок по свойствам к адарону. Магия тут бесполезна — ни одна Старшая Тварь ей не подвластна, за исключением, быть может, ленивых выверн. Да и следов от заклинаний я не увидела. Так что сражение шло относительно честно. Если, конечно, забыть о том, что кахгар был надежно привязан и что при каждом рывке шипы на ошейнике глубоко впивались ему под кожу, ослабляя, дополнительно раня и выматывая едва ли не сильнее, чем болезненные уколы стали.

А трибуны рычали и ревели в это время... увидев кровь, люди возликовали так, что мне стало тошно. Едва придя в себя от близкого знакомства с Тенью, я едва снова не утонула в их эмоциях с головой, но ненадолго отдалившаяся частичка брата очень вовремя очнулась, во второй раз удержав мой рассудок от помутнения, заметно приглушила боль в порезанных кистях, сдержала рвущиеся наружу проклятия и заставила меня взглянуть на творящееся на Арене более или менее спокойно.

— Остановите их, — негромко велела я, требовательно взглянув на охотников. — Обезоружьте, но не убивайте. Пока.

Тени слаженно заурчали и послушно метнулись к оказавшимся к ним спиной претендентам. Секунда... другая... и вот они уже отделили сражающихся друг от друга, ловко заставив недоумевающих воинов отступить, а кахгара — раздраженно взреветь и стремительно развернуться к новому врагу.

От боли, стегнувшей его в этот момент и успевшей зацепить и меня, я поморщилась.

Вот гадость... кажется, звереныш окончательно обезумел и будет теперь кидаться на любого, кто окажется в поле его зрения. Видимо, осатанел от ран и, скорее всего, просто глупо погибнет, насадившись на копье одного из воинов. Или под мечи остальных подставится, когда во время очередного рывка опрокинется навзничь и ненадолго откроет менее защищенное брюхо.

Самое плохое, что сейчас, стоя от него в какой сотне шагов, я слышу его так же хорошо, как всех остальных. На самой Арене под песок никто не удосужился подложить зачарованные камни, блокирующие сигналы от Знака. Так что я прекрасно ощущала все, что испытывал в этот момент наполовину обезумевший зверь. Точно так же, как слышала то, что творится на душе у растерянно отступавших воинов. Наверное, если бы не Тень и не подаренное Ею спасительное спокойствие, с моим появлением тут стало бы гораздо шумнее. И, вероятнее всего, на песок упало бы пять свежих трупов. Спасибо Гору и Дему — за то, что научили меня с этим справляться.

Придя в себя и почувствовав, что кровь из многочисленных ранок больше не течет, я подняла голову и выразительно оглядела начавшие затихать трибуны.

Заметили, наконец... почувствовали, что происходит что-то странное. Притихли, мерзавцы, обнаружив, что проявившиеся в реальном мире Тени больше не подчиняются Повелителю. Теперь, вот, увидели меня в окровавленной рубахе. Недоуменно переглянулись, будто ожидая, что стоящий рядом сосед все пояснит. Затем растерянно покосились на центральную ложу, где тоже наметилась непонятная суета. На всякий случай умолкли, тревожно изучая мою неподвижную особу. И с поразительным единством зябко передернули плечами, заметив за моим плечами вполне различимый шлейф бушевавшей недавно Тени.

Я растянула губы в страшноватом оскале и, покосившись на испорченную рубаху, мысленно усмехнулась.

Ничего, хоть морда и жуткая, вся в разводах и подсохшей кровяной корке, но сама я уже почти в порядке — "синька", слава богу, выручила. А вот вам, ребятки, еще предстоит мне многое объяснить. И если ответы меня не устроят, кое-кто очень сильно об этом пожалеет.

Впрочем, в данный момент и это подождет.

Оставив претендентов на грозно урчащих охотников, я решительно направилась к уставшему, но еще не сдавшемуся кахгару, старательно отыскивая его взгляд и мягко касаясь мыслью его смятенного разума.

Здравствуй, брат...

Не бойся — больше тебя никто не поранит. Прости, что опоздала и не остановила их раньше, но обещаю: они к тебе не притронутся.

Не хмурься, брат... не надо скалиться, хотя я прекрасно понимаю, как ты зол и почему готов растерзать меня на части вместо них. Я понимаю твою ярость, но она меня не пугает. Слышу твой крик, чувствую боль, но не стану разрывать нашу связь, чтобы облегчить себе задачу.

Тебе больно, брат... поверь, я знаю это. Твои раны сейчас — это и моя боль тоже. Да... я сейчас — это почти что ты. И во мне точно так же бушует ненависть за это гнусное предательство. За цепи, за клетку, за унизительный плен... я хорошо знаю, через что ты прошел ради обретения новой жизни. Вижу, что ты уже совсем не тот, что вышел когда-то из Пустоты. Ты изменился, брат. Ты больше — не создание Пустоты и не Тварь, хотя многие до сих пор считают иначе... ты — разумен, брат. Ты больше не Тень. Я слышу твои эмоции и понимаю тебя. А значит, ты больше не чужой здесь. Не нежить. Не враг. Ты — такой же разумный, как я. Как те твои братья, которые уже преодолели себя и по доброй воле согласились измениться. Я прошу у тебя прощения за боль, которую причини тебе эти люди, и предлагаю свою помощь. Здесь, сейчас... сегодня и навсегда.

Ты веришь мне, брат? Ты готов со мной говорить?

Подойдя к зверю на расстояние в несколько шагов я пристально посмотрела в его сузившиеся глаза.

Я здесь, брат. Смотри: я стою с тобой рядом, и мне совсем не страшно...

Кахгар медленно отступил на шаг и, припав на задние лапы, негромко, угрожающе зарычал. Но я только покачала головой и подступила ближе, не слыша за спиной судорожного вздоха. Открывая свой разум, осторожно касаясь мыслью настороженного и напряженного до предела зверя. Обещая ему поддержку, помощь, заботу. Все то, чего он не ждал и уже просто не надеялся встретить в этом враждебном мире. А когда растерявшийся от совершенного новых для него эмоций кахгар встрепенулся и недоверчиво зашипел, скользнула к самой его морде и, тихонько запев на Эйнараэ, ласково и нежно погладила хитин левой ладонью.

От моего прикосновения он вздрогнул, как от удара. Хищно прищуренные глаза расширились, огромный черный зрачок расплылся на всю радужку, выдавая поразивший кахгара шок... но затем он почувствовала что-то новое. Что-то, чего не было раньше. После чего медленно-медленно опустил поднятый в угрожающем жесте обрубок хвоста. Судорожно вздохнул, ощутив, как стремительно уходит из его тела боль. Согласно наклонил шипастую голову. Наконец, негромко зарычал, принимая мой знак, и смирно опустился на песок, жадно впитывая мои силы.