Destino. Кровь решит за нас

Медсестра бегом пролетела обратно, за ней вальяжно проковыляли две матроны в коротких белых халатах и, окинув парня любопытными взглядами, исчезли за дверью, а спустя некоторое время ему вынесли маленький сопящий подслеповатый кулек, с крохотным носом покрытым белыми пятнышками. Те самые матроны умильно кудахтали над ним, обучая как правильно держать собственное сокровище.

Низкая завеса немного отодвинулась, еще с самого начала позволив ей наблюдать за манипуляциями суетящихся вокруг людей. Действие предыдущих лекарств на мозг практически сошло на нет.

— Там отцу в коридоре... — Начала она.

— Ему уже отдали, — улыбнулась анестезиолог.

Девушка почувствовала как внутри нее двигается нечто, посмотрела вниз. Так и есть. Сердито бухтя себе под нос, хирург копался в ней, она бессильно откинула голову на стол. Немного поразмышляла. Хотелось пошевелиться, сделать что-то привычное. Катетер стоял в левой руке, поэтому Наташа резко дернула правую кисть, разодрав марлю, и потерла лицо.

— Уснуть хочешь? — тихо спросили ее на ухо, она, не глядя, кивнула, понаблюдала как из шприца в вену ввели очередную порцию дряни и провалилась в небытие...

Она плавала в густой, тягучей темноте, очень длинной. До сознания с трудом доходило, что это неверные ощущения, неправильные, и прилагательные к определению темноты тоже неправильные, но иначе она не ощущала. Бесконечно хотелось открыть глаза и наконец-то напиться, а не облизывать влагу с губ, которую кто-то постоянно туда выжимал по капле. В конце концов, ей удалось совершить первое.

Взгляд уперся в белый потолок. Ровный, и еще слева стена, тоже белая. На них возможно были трещины, по крайней мере Наташе казалось, что они там обязательно должны быть... Или нет? Странная мысль. Ей эта ерунда, вообще, важна?

Она повернула голову. Зеленые усталые глаза напряженно изучали ее. Девушка улыбнулась, только уверенности в том, что губы послушались, не почувствовала.

— И? — просипела она еле слышно, откашлялась.

Санька облегченно выдохнул и расцвел.

— Я его видел и даже держал!

Наташа поняла, что ей не хватало его непередаваемого восторга относительно собственного сына.

— Только у него на носу, — парень на себе изобразил то, о чем тревожился.

— Сказали, что это нормально. Пить хочу.

Он кивнул и марлей намочил ей губы. Теперь девушка поняла, откуда бралась влага.

— Прости, хорошая моя, тебе нельзя пить.

Она вздохнула. Голова все еще туго работала.

— Папа где?

— Здесь.

Наташа дернулась в попытке приподняться, не вышло, мышцы подчинялись, но работали с огромным трудом, слабость придавила к кровати.

— Саш, останови его, наври, пусть мама остановит.

— Хорошо, — парень кивнул.

Она нахмурилась, съедаемая недобрым предчувствием.

— Сашенька, пожалуйста, позвони сейчас.

Парень встал и тихо вышел в коридор.

— Ничего себе ты тут шухер навела! — Наталка обернулась к соседке по реанимации. — Заведующая за последние два часа раза четыре прибегала.

Поняла, что не успела. Отец все-таки поставил всю больницу на уши. Черт! Она обессилено обмякла. Когда Сергей злился, он был невыносим, а сейчас он будет не просто зол, он будет в ярости, ведь не был рядом, когда это было по его части, и когда он оказался нужен.

Санька прикрыл дверь неплотно и слышал, как соседка счастливо сообщила его девочке совершенно ненужную новость. Дура набитая! Нужно поскорее вернуться, чтоб меньше говорила. Не в меру любопытная девица все утро пыталась вытянуть из него кто, что и как. Его достало слушать дурацкую болтовню. Он в смысл-то вникнуть не мог, а она ко всему прочему ожидала ответов.

Две минуты.

Две минуты может хватить на быстрый телефонный диалог с элементами убеждения? Парень задумчиво покрутил трубку. Нет. Не поверит.

Три минуты.

Сергей появился в реанимации ночью, тихо постоял у кровати дочери и точно так же тихо вышел. Они не разговаривали, и не требовалось, Саша без слов понял, что ничего доброго отец делать не намерен.

Четыре минуты.

Чхать на все. Поверит и так. Открыл дверь и зашел обратно.

* * *

9 августа

Пятница

— Это мой внучек! — радостно щебетала Татьяна, строя смешные рожицы Мишке. Нянечка заворачивала малыша, пристраивая кружевной уголок над курносым личиком, и умильно щурилась, исподтишка наблюдая, как девчушку с перепуганными черными глазами окружила толпа счастливых родственников. Этой историей до сих пор гудели оба отделения. Она тихо слушала обсуждения, где-то поддакивала на общее возмущение, однако про себя немного радовалась, что начальство наконец-то ухватили за шкирку и встряхнули. Будучи сама мамой и дважды счастливой бабушкой, она сопереживала таким несчастьям. Что за беда? Зарплаты никудышные, вот и работать никто не хочет, чего уж от молодых ждать? Женщина вздохнула.

— Чего это твой?! Он наш! — над ребенком склонилась еще одна бабушка.

— Витальевна, ты вообще приблудная!

— Ивановна, если б Нинка не была твоей дочерью, я бы с тобой в одной комнате не осталась.

— Да, ну? А перцовку со мной кто хлестал? — уперла кулак в бок Татьяна.

Неожиданно между ними вклинилась вторая Анна.

— Брейк, моя очередь! А вы, торговки, шасть на улицу цапаться.

Нянечка улыбнулась.

— Первый внук?

— Правнук, — поправили ее три голоса.

— Понятно, — рассмеялась женщина. — Все, готов ваш конверт. Забирайте.

Наташа чувствовала его руку на своей талии, видела родные лица, видела как три пожилых особы по очереди бережно несут Мишу, и мир мог благополучно рушиться, ей было наплевать на все и вся, кроме этих простых вещей.

Уха коснулось горячее дыхание, поежилась и вжалась в Сашу сильнее. За эту неделю она безгранично соскучилась. Ему нужно было работать, а потому в прошлое воскресенье практически силком выкинула его из своей палаты домой, спать. Да, безумно хотелось, чтобы он, как и собирался, остался рядом. Девушка улыбнулась, он даже себе где-то кресло нашел, спрашивать чего ему это стоило, не стала.

Сегодня же с самого утра, как появился в палате, не выпускал ее из рук, так что она благополучно ощущала себя любимым плюшевым медведем, которого давно не видели. Вообще, предпочтительнее, конечно, ассоциировать себя, скажем, с куклой Барби, но... Наталка усмехнулась. На медведя она в конкретный момент походила более всего.

— Что?

Девушка виновато взглянула на мужа. Он закатил глаза, сообразив в чем дело, и промолчал. Наташа вздохнула. Опять самой угадывать его мысли. Так неинтересно, и не только потому что ей хотелось слышать, что она любима почаще. В основном причина была иной.

Для нее не составляло труда узнать, о чем думают, чувствуют или хотят окружающие люди. Она понимала отца, знала Нину, бабушек, подруг, постепенно научилась ориентироваться в головах малознакомых людей, но вот Сашка... Она никогда не знала больше, чем он позволял ей знать. Если ему нужно было что-то скрыть от нее, он это просто делал, и Наташа не сумела превзойти эту его особенность. Нет. Она само собой не сдалась, к несчастью, интересным такое тихое противостояние давно не было. Ей так и не удалось выиграть, но, что печальнее всего, Саша ни разу и не понял, что она пытается что-то там прочесть в его мыслях, ну, или понял и опять же скрыл.

Нина осторожно передвинула пальцы, с каждым мгновением Сергей сжимал их сильнее и, признаться, было чуть-чуть больно. Женщина на мгновение прижалась щекой к его плечу, что подействовало и немного ослабило хватку. За последние дни она изрядно устала. Заставить поверить отца, что он не виноват в несчастье своего ребенка невозможно, а притупить эту уверенность бесконечно сложно. Последним она и занималась всю неделю. Еще был Санька, но он от ее помощи отказался весьма откровенно, с чем Нина в общем-то смирилась. Сын свой страх пережил, а вот Сергей — нет и, похоже, пока не собирался.

— Знаешь, я боюсь, нас с тобой покусают, если мы сунемся в гущу событий, — решила пошутить она, глядя, как три бабушки, люлюкая, спорят, чья очередь держать ребенка. Сергей улыбнулся.

— Не дамся и тебя не отдам.

Нина засмеялась.

— Защитник мой.

Вереницей разношерстная семья выбралась на солнечный свет, где их встретил дружный надрывный и счастливый визг, который был тут же сурово подавлен обеими Аннами. Наталку облепили две миловидные девчонки.

— Черт! Забыл про этих клушек!

Нина покачала головой.

— Ты так и будешь называть их клушками?

— Посмотри на них и скажи, как их звать иначе?

Молодежь, меж тем, с благоговением протиснулась к ребенку.

— Ой, он же вообще маленький! — восхитилась Айзя. Сашка закатил глаза и открыл перед женой дверь восьмерки. Наташа закашлялась, неудачно скрыв приступ смеха.

— Так, бабушки! Внука молодой маме, и в машину! — Сергей безапелляционно скомандовал, садясь за руль, за что был вознагражден сердитыми взглядами. Благополучно проигнорировал каждый, еще матриархата ему тут не хватало.

Нина улыбнулась, расположилась на переднем сиденье. Какой же он замечательный. Отойдет, обязательно отойдет, нужно только немного времени. Выглянула в окно на проехавшую мимо машину сына и наткнулась на внимательные глаза невысокой худощавой женщины у входа больничной аллеи. Нина нахмурилась, странный взгляд, недобрый, будто должна она что этой особе, тряхнула головой, отвернулась. Глупость какая-то, выспаться не помешает и нервничать поменьше.

Глава 16

5 декабря

Четверг

Сквозь сон проник детский плач, Саша тут же, как по команде, открыл глаза, точнее они открылись сами. Наташа лежала на его груди и безуспешно пыталась поднять голову. Потер лицо, сгоняя сон, осторожно переложил жену на подушку и встал.

Три часа — сын точен, как маленький будильник. Мышцы в теле гудели от усталости и отсутствия нормального сна. Саша заглянул в кроватку. Мишка голосил во всю, оповещая окружающих и окрестности о двух крайне важных своих бедах. Парень осторожно переодел сына, оглянулся на Наталку. В мягком желтом свете ночника она походила на девушку из сказки, той самой, в которой несчастную усыпили на ближайшую сотню лет.

— Да, сынок, маму ты уговорил. Давай попробуем, чего-нибудь сообразить.

Вскоре он пристроил оголодавшего рядом с маминой грудью, сам же, отчаянно зевая, опустился на пол. За все время Наташа так и не пошевелилась, только лениво улыбнулась во сне, когда он назвал сына "проглотом".

Сорок минут Санька сидел над своей семьей, то проваливаясь в темноту, то выплывая из нее. Мишка благополучно наелся и тут же уснул. Осторожно, чтобы не дай бог не разбудить, парень перенес маленькую сирену на место, вернулся к жене в кровать. На отдых осталось только три часа, даже с учетом того, что на пробежки он давно забил. Щеки коснулось теплое дыхание.

— Я утром заберу, спи.

Улыбнулся. С утра она мало что вспомнит из произошедшего и сказанного сейчас, но, не задумываясь и практически не открывая глаз, не позволит Мишке разбудить его. Она всегда так делала по утрам, он же не давал сыну разбудить ее посреди ночи. С этой мыслью в мгновение отключился, просто закрыв веки.

* * *

Нину выдернул из сна телефонный звонок. Она слышала, как Сергей шепотом ответил.

— Да? Она спит. Какого черта тебе надо?

— Кто там? — пробубнила женщина, подтянув повыше одеяло.

— Никто. Спи, — ласково прошептал муж, целуя ее. Она потянулась, довольно улыбнувшись полученной нежности. Ее телефон вновь заиграл знакомой мелодией Нирваны. За три года она так и не сменила. Сергей выключил и убрал надоедливую железку в ящик.

— Кто там?

— Номером ошиблись.

Она протянула нечто неясное и провалилась в сон, однако ненадолго. На этот раз надрываться принялся смартфон Сергея.

— Да? — мужчина начал материться. Из всей эмоциональной речи мужа Нина уяснила одно: звонящий точно не ошибся, просто не мог дважды это сделать, попав так точно в один дом. Она поднялась.

— Кто там, Сереж?

— Никто, — он взглянул в глаза жены и понял, что отговорки лучше больше не применять, а откровенного вранья в глаза она просто не простит. — Игорь, — нехотя процедил он. Она протянула руку и забрала у него трубку.

— Да?

Что могло понадобиться ее бывшему в три часа утра?

— Нин, я люблю тебя!

Она растерялась.

— Ты трезвый?

Игорь зло рассмеялся.

— Нет, конечно. Я просто не смог бы сказать, что люблю на ясную голову, ты же теперь замужем за этим.

Она искренне не знала, что на такое ответить и как, вообще, на подобное реагировать. Взгляд ее бессмысленно блуждал по картине, что висела на стене напротив. Наверное, ей должно было сейчас быть приятно, ведь годами же добивалась, чтобы в эту простую фразу Игорь вкладывал искренние эмоции. И вот сейчас, когда она счастлива и думать забыла о такой ерунде, он вдруг исполняет заветное желание ушедших лет.

— Я опоздал, — констатировал мужчина.

Еще бы!

— Да, — неэмоционально произнесла Нина вслух.

— Мне плохо без тебя, ты как наркотик. Я не могу избавиться от мыслей о тебе, не могу заставить себя убрать наши фотографии в доме. Теперь тут пусто...

— Иго...

— Да, знаю я! Поздно. Не хочешь ты слушать. Положишь трубку, и он получит все, что я убил сам. Я не о том. Нин, если что-то случится или вдруг понадобится, пожалуйста, звони, ладно?

Она удивленно пожала плечами.

— Ладно.

— Хорошо. Если необходимо, он не узнает, что я вообще что-то делал, обещаю.

Нина пораженно уставилась на трубку, в которой зазвучали короткие гудки. Игорь говорил честно, открыто, не притворялся, не пытался действовать хитростью. Вот уж и вправду из ряда вон.

— Что хотел?

— Сказал, что любит, — честно ответила женщина. — И просил обращаться за помощью.

Она не просто почувствовала интуитивно, практически физически ощутила злость Сергея. Легла, прижалась к нему всем телом, в ответ же получила весьма прохладное объятие.

— Что еще надо было?

— Ничего больше.

— Да? А говорил долго. В любви признавался подробно?

— Да! — Нина разозлилась. Она-то тут при чем?

— Прости, — теперь объятия вышли настоящими, ласковыми. — Хорошая моя.

— Сказал, что знает, что поздно, что не хочу слушать, положу трубку, и ты получишь все то, что он убил сам.

Сергей скрипнул зубами, однако сдержался от дальнейших проявлений клокочущих в душе эмоций. Эгоистом урод был, эгоистом и остался. Позвонил, чтоб сказать, что любит? К тому же бескорыстно признался, бедный несчастный. Сергей пожалел, что когда-то не вбил Игорю мозг посильнее, по крайней мере, была бы вероятность, что сейчас было бы легче сохранять самообладание. Игорь ведь не просто знает, что теперь Нина будет думать о нем, он надеется на это. Принесло прошлое лукавого.

* * *

Саша припарковался, заглушил двигатель и выскочил из машины. Безбожно опаздывать последнее время вошло в постоянную привычку — желание утром, после звонка будильника поспать еще десять минут, потом еще пять, еще три, в итоге он как ошпаренный несся к офисному центру.