Спасти Ссср ч7

— А что за товарищ.

— Уполномоченный.

Понятно

— Можно я его с тобой отправлю?

Не хотелось бы. Но отказывать было не принято: шурави в Афганистане — друг для друга товарищ друг и брат...

Уполномоченный товарищ оказался местным — в смысле не русским, узбекская номенклатура. Судя по красной книжке, которую он предъявил при посадке — важная птица.

Ну-ну...

— Мне не в Кабул, тут недалеко — обозначил он

— А как вернетесь — спросил Сакерин

— Мои проблемы. Главное — туда добраться.

И снова — пошла раскручиваться дорога, бесконечная лента посреди гор. Поражало трудолюбие местных — они выстраивали на холмах гор вручную террасные поля, вручную носили туда сначала землю, а потом воду. И до революции большую часть урожая — отдавали помещику.

На подходе к Мазари-Шарифу — они увидели стоящий на обочине автомобиль. В Афганистане — это был признак опасности, тут на дороге никто никого не ждал

— Стой — резко скомандовал гость, до того он молчал в основном

Абдалла остановил пикап. На обочине — стояла белая Нива.

— Это кто, эфенди? — спросил Абдалла чужака

— Свои...

Абдалла покосился на Сакерина, тот сделал незаметный жест

Из Нивы тем временем выбрался человек, которого Сакерин с удивлением узнал. Как и тот — его.

Но Талибан не одинаков для всех жителей Афганистана. Эта группа является оккупационной силой для непуштунов. С одной стороны, они косвенно ввергли страну в западную оккупацию, а с другой стороны, они оккупируют непуштунские этнические группы для реализации пуштунских планов. Одним словом, внутренние оккупационные силы.

Здесь, конечно, необходимо обратить внимание на понятие оккупации и рассматривать его в широком смысле. Многие друзья считают, что оккупация имеет только одно определение: когда иностранные войска вторгаются в другую страну, это оккупация.

В более широком смысле оккупация включает в себя любое действие, совершенное против воли и согласия отдельного человека или массы людей, с целью захвата земли, агрессия и посягательство на их личность, достоинство и свободу. То есть у нас внутренняя оккупация, и Талибан — яркий тому пример. Для жителей Панджшера присутствие более 20 000 южных пуштунских сил в их домах и деревнях является оккупацией, и эта оккупация хуже советской оккупации долины.

https://sangar.info/l/charo-pan-shir-ish-olshuda-ast-2

Хамид считался коммунистом. Хотя никаким коммунистом он и на йоту — не был.

Парень из северных районов, этнический узбек — он как и Абдалла принял коммунизм, потому что в пуштунской стране никакого иного социального лифта у него не было и быть не могло. Но в отличие от Абдаллы — он происходил не из семейства слуг — а из семейства хозяев. Его предки как по отцовской так и по материнской линии — были из того самого Бухарского эмирата, который когда-то был вассалитетом Российской Империи. Находясь в эмиграции на территории соседней страны — они свой статус не забыли и всеми путями — пытались вырваться наверх. Шли к власти.

Одна из коренных проблем Афганистана, внутренний скрытый конфликт — это конфликт между пуштунами и не пуштунами. Из трех главных городов Афганистана два — Кандагар и Джелалабад являются пуштунскими — а вот Кабул, столица — нет.

Пуштуны — не имеют политической власти со времени падения державы Дуррани. Это народ, искусственно разделенный границей между двумя странами — Афганистаном и Пакистаном и из-за этого разделения он не имеет власти ни в одном из них. Это постоянный источник напряжения. Язык Афганистана, официальный — дари, не пашту — это модифицированный вариант фарси, персидского языка. В Афганистане на протяжении десятилетий — имеет место ситуация когда образованное меньшинство правит необразованным сельским большинством. И это не может не вызывать конфликтов.

План национального примирения, сейчас реализуемый — впервые подарил пуштунам некое подобие политической власти. Федеративное деление страны — все понимают, что это уступка пуштунам, равно как повышение их политического представительства в Кабуле. Все понимают, что федерация в условиях Афганистана — это рыхлое образование, почти конфедерация. И это — в свою очередь заставило забеспокоиться уже северные афганские кланы этнических таджиков и узбеков. Пуштунизм — вызвал к жизни уже таджикизм и узбекизм.

Хамид — стал коммунистом, за счет этого съездил на учебу в Союз, тоже пошел по пути уголовного розыска. Но там где был он — там были и взятки и прочие сомнительные дела. И Сакерин — это прекрасно знал.

Хамид сильно удивился — но дальше вступили в действие нерушимые законы афганского гостеприимства, и он предложил знакомому советскому мушаверу разделить стол. Хотя — наверное он предпочел бы этого не делать.

Столовались в странном месте. Караван — сарай прямо у дороги — но по факту это был большой жилой дом с огороженным двором и большой пристройкой для гостей. С кухни доносились приятные запахи, во дворе резали барана.

Все они омыли руки и уселись за традиционный афганский стол — достархан. Сидели не на стульях, а на каменных возвышениях, укрытых мягкими одеялами. На первое подали местный — скорее иранский суп. Особенность характерная для севера — в нем был картофель, так же горох, морковь и мясо. Южнее — картофель уже не едят.

Еще особенность — бульон подали отдельно, этот суп кто-то ест переливая бульон в горшочек с остальными ингредиентами, а кто-то отдельно

Потом подали плов — опять же на местный манер, с половинками яиц и овощным пюре

Было видно, что присутствием Сакерина тяготятся, но этого никак не показывают.

— Смотри, скорпион! — резко сказал Хамид

Сакерин посмотрел в сторону

— Что ты сказал рафик? Кто к нам пришел?

Хамид и гость из Ташкента посмотрели друг на друга

— Он не говорит на нашем языке — сказал гость — можно говорить.

На самом деле Сакерин если и не говорил на узбекском — то многое на нем понимал

— Вы рассмотрели наше предложение? — спросил Хамид

— Да, рассмотрели. Но это слишком опасно. Очень опасные последствия.

— Вы должны решаться. Сначала вы поможете нам — потом мы поможем вам.

— То, что вы предлагаете — это государственное преступление. Почему нельзя просто торговать, как делали это раньше.

Хамид цокнул языком

— Все не так просто, брат. Война стихла, это да, но многие недовольны. Пуштунам дали слишком много мест, да еще позволили им автономию, это без пяти минут независимое государство. Нас, северян оттерли в сторону.

...

— Пока Достум во главе нашей дивизии, мы как-то, но контролируем ситуацию. Но нового командира могут прислать в любой момент. А Достума ушлют в столицу, дадут генерала — но он будет один из многих генералов в здании, где два купола

* * *

. Он ничего не сможет решать. Вспомни, как оттерли Таная? Он был министром обороны и членом ЦК — а теперь он кто?

— Почему вы считаете, что Достума уберут?

— Потому что Масуд таджик, а все таджики ненавидят нас. Кроме того, слухи о торговле с вами дошли до Кабула. А там много тех, кто хочет наложить лапу...

— И все равно, это опасно. Мы вам поможем, но...

— Надо решаться, брат. Сейчас вы думаете, что на коне, вам благоволит сам Горбачев — но представьте себе, что будет кто-то другой? Только национальное государство может дать гарантии. Сначала вы поможете создать его нам, хотя бы как автономное, как у пуштунов. Потом мы поможем вам. Любой из нас выступит с оружием на помощь кровным братьям, дойдем хоть до Ташкента!

Подполковник Сакерин с глупым видом ел плов — но внутренне он кипел. Какие же идиоты! И предатели. И еще неизвестно, чего больше — идиотизма или предательства.

Афганская политика, с ее подлым и кровавым закулисьем, с ее трупами и предательством — теперь ползла на советскую землю. Вот этот Хамид он кто? Внук басмачей. Из влиятельного клана, иначе бы его не назначили начальником местного царандоя. Здесь не только и не столько деньги решают, за деньги могут продать должность милиционера — но на посту главы милиции должен стоять родственник, родной клану человек.

И ведь Хамид — коммунист, два года был членом, а потом и главой пятерки

* * *

в очень неспокойном уезде. Когда назначали на должность начальника царандоя целой области — его проверяли и не раз и по партийной линии и по министерской. И ничего не выявили.

И вот такое дерьмо.

Интересно, кто он — халькист или парчамист? Достум парчамист, и в МВД в отличие от армии большинство парчамистов — хотя кому здесь вообще можно верить? Судя по действиям — тайный парчамист с бонапартистскими наклонностями.

С..а.

Про то, что через границу идет торговля — это все знают. В Афганистане не хватает всего — лопат, тачек, печей, казанов — всего металлического, особенно сейчас когда мало караванов. Зато полно того, за что в СССР десять цен дают — дубло, джинса, часы Монтана 16 мелодий. Магнитофон Сони — здесь он мало что стоит, музыку тут не слушают особо — а в Ташкенте на рынке?

Но торгашество это одно — тем более ее сейчас и разрешили. А вот то о чем речь сейчас — государственная, б... измена.

Когда Сакерин вышел из караван-сарая, двое остальных собеседников смотрели ему вслед.

— Какого черта ты его привел? — спросил Хамид

— Я не знал, кто будет в машине. Сел на попутную, чтобы командировку не оформлять.

...

— Как думаешь, он что-то понял?

— Понял, не понял, какая разница. Он видел нас вместе. Придется его убрать...

У Саланга их уже ждали...

Помимо нескольких десятков моджахедов, приехавших кто на мотоцикле, кто на чем — там был и Ахмад Зия Масуд. Младший брат Ахмад Шаха, бывший посол группировки Масуда в Пешаваре и представитель Масуда в совете Семи — после объявления национального примирения, он вернулся в Афганистан, примирился и получил должность губернатора родной провинции. Сейчас он раскатывал по провинции на Мерседесе модели 450, специально привезенной из Германии.

Самолетом...

Как говорится, любую непримиримую оппозицию можно сделать примиримой, вопрос лишь в цене и должностях. За последние два года — столько полевых командиров переобулись в прыжке и стали чиновниками, что диву просто даешься...

Сакерин хорошо понимал, зачем здесь Ахмад Зия. Сейчас будут раздавать муку и керосин в качестве платы за проезд, чтобы боевики не нападали на караван. А Ахмад Зия здесь для того чтобы показать племенным — это типа он договорился, это его благодеяние, что вам не надо ехать в Кабул чтобы купить муку и дизельку, вам ее тут бесплатно дают. Тем самым — он обеспечивает свою популярность и гарантирует перевыборы.

Он знал о том, какой ценой выбран нынешний президент Афганистана на Лоя Джирге. За него проголосовали тридцать процентов. За ночь довели до шестидесяти, больше не решились — мог быть бунт. В ответ Правительство национального примирения закрывало глаза на еще более наглые подтасовки в уездах и провинциях.

Ахмад Зия пошел навстречу, раскинув руки. Обнялись. На капоте Мерседеса был накрыт стол, рядом — дымился походный казан. На столе был и коньяк — дорогая, подарочная бутылка армянского.

— Салам алейкум, дорогой, присоединяйся...

Разлили по первой. Охрана отвернулась...

Бывшие боевики, многие из которых потеряли кто глаз кто руку, кто ногу в боях на этой магистрали — выстраивались за получением бакшиша. Кто-то уже ругался за место в очереди...

— Как жена как дети, как их здоровье...

В дошедшем из средних веков приветствии — ненавязчиво перечисляли потенциальных ответчиков за твои действия.

— Все хорошо, спасибо. А твои как?

— Хвала Аллаху...

Отломили от лаваша, стали угощаться...

— Как в провинции? Тихо?

— Людям война надоела, все хотят жить мирно. Если веру не трогают, то и жить можно. Работы правда мало, но это пока. Кишлаки восстанавливаем, дороги строим.

Ахмад Зия покачал головой

— Скажи мне кто три года назад, что мы будем дороги строить, я бы не поверил. Дорога это смерть, по дороге ваши БТРы могут пройти. Но сейчас дорога это жизнь. У нас вот — сады собираются садить. Вишневые...

— Это хорошо...

— Только ты скажи своим чтобы помогли. Мы не обидим.

Сакерин усмехнулся

— Не веришь? Зря.

— Верность пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат — процитировал Сакерин безвестного британского офицера

Ахмад Зия стукнул ладонью по багажнику Мерседеса так что обернулись охранники

— Зачем так говоришь, рафик? Зачем? Да, мы воевали, много зла друг другу сделали. Но мы были честными врагами, понимаешь. С честным врагом можно и помириться и за стол сесть, но с подлецом — никогда! Ты — честный.

Сакерин покачал головой

— Я ведь в тюрьме сидел, знаешь?

— Ты, рафик? За что? У вас тоже были эти самые... репрессии?

Составной частью афганской политики примирения — была попытка афганской перестройки — демократизации страны и наказания лиц, допускавших необоснованное насилие в прошлом, внесудебные казни и расправы. Удивительно — но эта политика в примитивном, еще племенном Афганистане пошла довольно хорошо. Афганцам был инстинктивно понятен принцип выборов — так выбирали в Лойя Джиргу. Репрессиям, которые следовало осуждать и наказывать — противопоставлялись народность (некий аналог демократии, правление народа) и законность (тебя могут наказать только по закону и решением судьи). Помимо прочего, признанием факта репрессий — власть снимала с себя ответственность за происходившее в те годы и представляло это как деяния отдельных недобросовестных людей. А часто это так и было, афганцы, получая власть, начинали расправы с врагами своей семьи, рода, племени, не обременяясь законом. Начала всплывать правда о том что происходило в застенках тюрьмы Пули-Чархи, кто там расстреливал и кого. А так как власть менялась — доставалось и тем и тем, палачи становились жертвами и наоборот. Новая власть предъявляла спрос на судей которыми часто становились старые кадии, которые спешно изучали новые законы. Важно было то, что афганское общество получало прививку от радикализма и беспредела, от стремления решать все вопросы силой, от понимания того, кто сильнее тот и прав. Теперь даже радикальные исламисты — вряд ли бы могли рассчитывать на успех. Повесить врага на стволе танкового орудия, как это сделали талибы — люди этого уже не поймут, люди отвернутся.

— Были, но давно. Да что там... Я — не самый честный человек.

Ахмад Зия посерьезнел

— Э, дорогой, человека сразу видно. Вот ты. Ты нам бакшиш привозишь, так?

...

— Другой на твоем месте взял бы свою долю. Продал бы на базаре в Кабуле. Взял бы двадцать процентов, тридцать, а то и пятьдесят. Так все делали. При Захир-шахе так чиновники делали, при Дауде, при народной власти. Всем кушать надо. Мой брат за такое руку отрубал, если чиновник народ обворовывал. За что его люди любят. Ты — все привозишь как договорились, не обкрадываешь и без того обездоленных людей. Люди это видят. И помнят. Если кто в тебя выстрелит на этой земле — он и дня после этого не проживет. Ответит не только он — ответит вся его семья, весь род...