Зверь лютый Книга 40 Нашествие

"Почти каждого". Сыновья Долгорукого вовсе не проявляют такого задушевного стремления. Принимая участие в делах отцах, в возне за Киевский стол, они, кажется, поняли глупость этого занятия.

Гамзиле "полтинник". Не так много жить осталось, пора брать в руки "жар-птицу", мечту своей жизни. И тут снова карта перевернулась.

Была "империя рюриковичей" в варианте Мономаха — жил неплохо. Пришли "братоубийственные усобицы" — тоже жить можно. И тут абсолютная монархия в варианте Боголюбского.

Какая она "абсолютная"?! — Так, намёки, детальки. Но для князей, особенно поживших, опытных, умных... понятны следствия: "удельный князь" ликвидируется как наблюдаемое явление.

Он всю жизнь прожил в этом статусе, он хочет его повышать... а его тянут, вяжут, спутывают. То — нельзя, это — нельзя.

Внутренние пошлины — отменить. А жить на что?! — А живите на здоровье.

Рабов отпустить. А работать кто будет? — Нанимай-договаривайся. — С кем договаривайся?! С быдлом двуногим?! Плетей! В колодки!

Разных ублюдков-выблядков на свет вытаскивают, срамят-позорят. Да ещё велят их законными детьми почитать, содержание достойное давать. А дружину велено уполовинить, а шлют ярыжек всяких, соглядатаев-послухов. И какая-то простолюдская корявая морда владимирская мне, князю рожденному, в карман заглядывает, указывать пытается!

* * *

Свифт говорил, что законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие — никогда.

Гамзила про Свифта не знает, но чувствует, как сеть новых законов сжимается вокруг него. Осталось решить: мелкое ты насекомое или крупное.

* * *

Мятеж в Киеве, убийство Глеба Перепёлки вызовет реакцию Государя. Не просто посылку воинского контингента, но и появление десятков чиновников. Не только для сыска. Они будут задавать вопросы, указывать на недостатки. Не только в Киеве.

Розыск в Киеве приведёт в Чернигов, к Гамзиле и его близкому окружению. Просто "силою вещей": активной силой в мятеже явились высланные из западных княжеств бояре. Они скопились в Киеве, их должны были вывозить по Десне, наверняка кто-то "зацепился" в Чернигове. Уверен, что о подготовке мятежа Гамзила знал. Но "не озаботился в достаточной мере".

Это не преступление: по имеющейся информации не посчитал важным. Хуже: уверен, что Гамзила докажет, что он Перепёлке "сигнализировал", да тот пренебрёг.

Нормальный русский князь этой эпохи.

Тут эпоха меняется.

Или надо меняться самому. А это больно. Особенно в его уже пожилом возрасте.

Или сопротивляться изменением. Тормозя, а, при удаче, развернув их вспять.

Тут нашествие Кончака. Новые возможности. С учётом дружеских отношений между ханом и братом...

Не-не-не! Если бы Боголюбский так не давил со своим абсолютизмом... Дыхнуть нельзя! Каждый день — ущерб княжьей чести!

Кабы Государь не душил своими законами... Да я! Под поганых! Никогда! Вот те крест!

Но коли ко мне, к князю-рюриковичу, с сетью законов, как к насекомому... Нет уж, уйду я от вас. Злые вы, невежливые. И земли заберу. И свои, и какие под руку попадутся.

"Право отъезда", право перехода крупного феодала со своим владением под власть другого сюзерена, ещё не распространено. Кое-что рассмотрено в "Саксонском зерцале", но даже до него лет семьдесят. А уж у нас-то... в дремучести-то нашей... "вся Русь — достояние дома Рюрика". И фиг отъедешь.

Ваня! Уймись! Эти воображаемые монологи — в суде не играют.

Точно. Потому суда и не будет. А будет внесудебная расправа.

Как тебе роль опричника-энкаведешника? — Не нравится. Жмёт-трёт-беспокоит. Поплакался? — Теперь о деле.

Вопросец-то наш, исконно-посконный: "что делать?".

Считаем варианты.

Предположим, что людей бессудно убивать нельзя, а человеческая жизнь имеет ценность.

Всякая человеческая жизнь, или только княжеская? — Княжеская. А сотня-другая побитых в мятеже гридней, твоих и его, а тысячи гражданских, погоревших-заболевших-умерших? — Это другое.

"Другателей" — нафиг. Я дерьмократ, равноправ и гумнонист. Мне что князь, что кощей — в одну цену. Ересь скажу: и баба — тако же.

Напомню. По "Русской правде" вира за убийство княжьего — 80 гривен, за рядового человека — 40, за бабу — 20. За чужого раба, смотря по исполняемой им должности, 5 или 12.

Стоит включить "равенство цены смерти", как любое, даже с минимальной вероятностью, поползновение в сторону усобицы с сотнями или тысячами жертв, требует иллюминирования зачинщиков и подстрекателей.

Предположим, работаем процедурно-законопослушно. Шлём в Чернигов повестки братьям-князьям. Вызов на суд Государя в Боголюбово. Ярослав обвиняется в дезертирстве и измене, Святослав — в саботаже и, возможно, пособничестве.

Никакой опричнины и энкаведешнины. Цивилизованное гражданское судопроизводство.

Если по "Саксонскому зерцалу", то слать нужно трижды с перерывами в три недели. Так Фридрих Барбаросса Генриха Льва в суд вызывал. Суд по поводу жалобы о покосах епископа Эрфуртского. Генрих, в конце концов, испугался, в последний день кинулся в декабрьский Рейн на коне, лишь бы поспеть. Опоздал. Dura lex — Барбаросса вкатил братану "с конфискацией".

Не. У нас не так.

Не дураки — не поедут.

Тогда — война.

"Монополия на насилие принадлежит государству".

— Боголюбский, ты гос-во? Иди, насилуй своей монополией, добивайся исполнения закона.

Ага. Тут от Андрея встречное предложение, от которого невозможно отказаться:

— Ваня, ты ж уже там? Чтоб два раза не вставать, сбегай заодно в Чернигов и привези этих придурков ко мне.

Тогда не просто война, а война в моём исполнении. Моими людьми, ресурсами.

Да сколько ж можно?!

Я, факеншит, прогрессор, а не каратель!

У Гамзилы три варианта.

1. Отдать Ярика. Тогда вскоре придут и за Гамзилой. По "братскому" доносу.

2. Согласиться, но тянуть время. Укрепление власти Боголюбского в здешних местах после Переяславльского боя. Придут. В большей силе.

3. Мятеж. Ловить момент. Занять Киев. Торговаться с Андреем, менять голову брата (и свою) на десятки тысяч голов жителей "матери городов русских" и округи.

Не ждать — атаковать первому. Занять "выгодную позицию". "Запросить побольше". А уж потом, "в славе и силе", сокрушаясь о пролитии русской крови, об усобицах межкняжеских, явить неизбывное стремление к миру и всея Святая Руси благопроцветанию. Всенощную за прегрешения наши отстоять, молебнов за упокой павших оплатить...

Тут два подварианта. Зависит от того, что он знает в момент принятия решения.

3.1. Знает о разгроме половцев и о движении полка Искандера к Киеву.

Тогда — опередить. Захватить Киев самому. Изобразить миротворца. Посредник на переговорах с мятежниками. Встать между армией (русской) и народом (киевским). Не пустить Искандера в город. Княжеская дружина и боярская челядь в состоянии оборонить стены против полка государевых гридней. Ну, или будут существенные потери.

Поплёвывать вниз с "Золотых ворот" — сильная переговорная позиция. Учитывая, что Искандер — солдафон, а не политик, как Гамзила, ему можно столько лапши навешать!

Искандер, если ему прямо не ткнуть, против русского князя воевать не пойдёт. Он "оборонщик", а не "безопасник".

Князя в Киеве нет? А чем Гамзила плох? А поставь-ка меня, Андрей, в Князья Киевские. Как брат твой Глеб был. А там, лет через несколько, посмотрим где Великому Князю сидеть — в захолустье Боголюбовском или в красе и богачестве Киев-города.

3.2. Начинает действовать до сообщения о нашей победе над Кончаком. В уверенности, что Ванька-лысый и его присные — сдохли, прахом степным стали. Что Искандер сидит голодным волком в Переяславле или сгорел в пламени "греческого огня".

Тогда — спешно в Киев. Чтобы занять ту же "сильную переговорную позицию". Но уже перед Кончаком. Результат — переход "Киевского пятна" под власть хана, размещение в русских городках половецких отрядов.

Половецкие гарнизоны — обязательно. Потому что Боголюбский. Он же придёт и всем наваляет. В одиночку Гамзиле не отбиться.

Тут как в РИ: чтобы исключить угрозу Боголюбского его надо убивать. В РИ смоленские княжичи смогли организовать убийства брата и сына Андрея, и "заговор Кучковичей". У них был ресурс: сообщество "потьмушников", сформированное ещё их отцом. Гамзила сам очень не дурак, но такого ресурса у него нет.

Гамзила реализовал оба подварианта. Объявил о походе для спасения Киева от поганых и продолжал это публично озвучивать, даже узнав о разгроме Кончака. Счёт шёл уже на часы, у него всё могло получиться.

Да что я всё про него?! Я-то чего хочу?!

А хочу я его уничтожить. Вместе с его братом.

Потому что они враги. В силу своего статуса — "князья святорусские удельные".

А вот доказать... "презумпция невиновности"... "всякое сомнение трактуется в пользу обвиняемого"...

Для проведения следствия нужен доступ к месту событий. В смысле: к княжескому терему в Чернигове. Тогда братьев-князей надо посадить. Предварительно, для исключения влияния на ход дознания. А они не хотят. Значит — принудить. Силой засунуть в поруб. А они не хотят снова. И имеют немножечко сил. Несколько сотен комплектных гридней.

Мы конечно всех победим. Не сомневаюсь. Но сколько-то потеряем. Своих.

Слать своих на убой... не, плохое решение. Отматывай назад.

Боя между моими и княжескими гриднями быть не должно. Для этого не должно быть княжьих. Или не должно быть команды "бой" от князей. Т.е. не должно быть самих князей. Вызвать их в Боголюбово и там арестовать?

Гамзила умный, Гамзила не пойдёт. Остаётся сказать ему "фу", как Барбаросса Льву, и идти войной.

Дилемма, факеншит.

Или "презумпция невиновности", "не пойман — не вор", и хороним десятки или сотни гридней. Или произвол, террор и внесудебная расправа.

"Своих я люблю больше, чем остальных".

"Для своих всё, для остальных — по закону" — смысл итальянского фашизма, сформулированный Муссолини, для меня недостижимый идеал: для "остальных", для князей Всеволодовичей, я не могу следовать закону — те традиции, что есть, дают междоусобную войну со множеством жертв.

Не только суда присяжных организовать не могу, даже нормальный окружной трибунал не реализуется. Просто поговорить, пусть не "соревновательность сторон", а хоть бы "последнее слово подсудимого"...

* * *

Может, я зря так подробно рассматриваю юридическую коллизию? Масса моих коллег-попандопул не заморачиваются анализом законности своих действий. Аля-улю! Гони гусей! Я убиваю потому что могу! "Как собака бешеная".

"Бешеных собак пристреливают, не правда ли?".

Всякое прогрессоидное попандопуло существует в условиях конфликта законов.

Закон есть концентрированное выражение общественной морали. Морали 21 в. и 12 — разные. Если ты насаждаешь свою — империалист, принимаешь средневековую — сволочь.

Законов 21 в. здесь нет. Если ты им следуешь — преступник в глазах аборигенов. Если следуешь местным — сволочь в своих глазах. И, конечно, не прогрессор. Прогресс всегда отказ от существующих законов и введение новых.

Династическая война — плохо. Тебя будут укорять. Устранение личности — конкретной причины такой войны — преступление. Тебя будут проклинать. Как Святополка Окаянного.

А как надо? — Как съезд в Уветичах.

Собрались, посидели, каждый на своём ковре. Объявили укоризну. И разошлись, подтвердив права преступников на их уделы. А то, при вражде меж рюриковичами, поганые придут, православным многие беды будет. Ограничились "выговором с занесением в личное дело". В смысле: в летопись.

Другой пример: отравление Глеба Перепёлки. Боголюбский знает(!) участников. Двум главным — младшим смоленским княжичам — приказывает убираться с Руси. А они отказываются. Следует поход Боголюбского на Киев. С катастрофическим разгромом под Вышгородом. С тысячами погибших, утонувших в реке.

В раннем СССР существовало: "объявить вне закона". Т.е. любой гражданин имел право такого убить.

В "Русской правде" есть норма: "отдать на поток и разграбление". Т.е. убить и ограбить.

Это решения суда. У меня получается чисто бессудный произвол и тирания.

"Вор должен сидеть!". А изменник? — Лежать. Или висеть. — А причём здесь тысячи убитых и утонувших? — А вот.

Отсылки к "общественному благу" не работают. Они аморальны. Первая заповедь — не убий.

Аморальность, с т.з. морали аборигенов, вызывает отвращение, ненависть к убийце. Хоть бы и "убившему во благо".

"Идея, овладевшая массами, становится реальной силой".

Ты — омерзителен народу.

С этим, коллеги, следует считаться.

* * *

Ваня, оставь душевные сомнения и таковые же, но — метания. Отринь правовое поле. Поскольку оно превращается в поле боевое. Правовые процедуру уместны для граждан. Удельный князь есть крупный средневековый феодал, а вовсе не гражданин. Поэтому в боевых условиях и приближённых к ним — расстрел на месте при подозрении к поползновению.

В деле Всеволодовичей нет "пролетарского террора в отношении представителей эксплуататорских классов", нет французского "народного террора" в отношении роялистов образца сентября 1792 г., нет "родового" террора — "истреблю по четвёртое колено". Но есть бессудность: суда не будет, потому что вызов в суд превратится в братоубийственную войну.

Это моё предположение, не факт. Факта допускать нельзя.

Эффект подражательства. Если я использую бессудный произвол, то и множество людей вокруг, как моих сторонников, так и противников, будут делать подобное. — Ваньке можно, а мне нет? Я ж для пользы дела!

"Произвол" означает бесправие. Вокруг меня.

Вредитель ты, Ваня. Самовредитель: сам себе гадишь.

Ещё есть групповая ответственность: "с чадами и домочадцами", все, кто окажется с преступником рядом, могут быть наказаны. Есть "осуждение по подозрению" — у меня нет однозначных улик измены Гамзилы. Такая формула — "оставить под сильным подозрением" — применялась в судах Российской Империи в 18 в.

Я понятно объясняю? Тогда проще: аз воздам.

— Вестовой! Не спи — замёрзнешь. Ты знаешь, где стоят черниговские гридни, которых Всеволод Курский оставил с хабаром разбираться? Кажется, там и крестник мой, который мою песню вспомнил. Найди, позови. И ещё позови ко мне моих пулемётчиков.

Был бы во Всеволожске — свалил бы на Точильщика. А в походе... есть войсковая разведка. А вот агентурной разведки нет. ДДД — диверсант дальнего действия — отсутствует. Приходится собирать из "подручных материалов". Что вызывает крайнее раздражение ненадёжностью, неподготовленностью, проистекающими от этого всевозможными ляпами и попыток их предусмотреть. Мозги кипят и в трубочку сворачиваются. При полном понимании, что всего не предвидеть, а цена провала... может быть очень высока.

— Звал, княже?

— Звал, заходи. Что с рукой?

— Да там... попал половчанин...

— Конём править можешь?

— Конём могу, вот саблей... Твои лекари говорят — шесть недель и пройдёт.

— Эт хорошо. А пока есть особенное дело. Именно тебе. Поедешь в Чернигов. Прямо до рассвета, с поспешанием. Славный воин, раненный в битве, получил долю хабара, торопится сохранить добытое в своём дому. У тебя дом-то есть? Жена? Дети?