— После второго выстрела все пошло кувырком.
Он взял меня за руку, и мы медленно пошли вдоль набережной. Его ладонь была влажной. — Акс так и не простил себя.
— Что случилось? С той женщиной? С Челлик?
Его челюсть задвигалась. — Она была мертва до того, как мы смогли поднять ее на поверхность.
И я подумала о надписи на западном портике, которая приобрела новый мрачный смысл.
В час нужды я с вами.
8.
Итак, в конце концов дело дошло до дома на дне залива.
Я намеревалась отправиться на мыс вскоре после рассвета, но проснулась поздно после очередной беспокойной ночи, а затем задержалась за долгим завтраком. Я прекрасно представляла, что меня ждет под этой спокойной поверхностью, и не спешила с этим сталкиваться.
Я приземлилась в густую траву рядом с разрушенной проекционной станцией. Как ни странно, купол было труднее разглядеть вблизи, когда его темно-бронзовый цвет сливался с густой растительностью, которая его покрывала.
Во внешней оболочке была прожжена черная рваная дыра, достаточно большая, чтобы можно было проникнуть внутрь. Я захватила с собой маленький лазер для скульптуры и использовала его, чтобы прорезать кусты ежевики. Место было наполовину завалено глиной и илом. (Дождь, прошедший прошлой ночью, не помог.) Консоль была разобрана на части, а проектор исчез.
Виднелось несколько подпалин, а рама, на которую должен был крепиться проектор, была разрезана пополам.
Что сказал Холландер? Теперь проекторы довольно хорошо защищены. Несомненно, чем-то еще, кроме физического барьера.
Прямо напротив входа в бухту я увидела соединительную станцию, которая когда-то соседствовала с этой. Она все еще функционировала, но только в северном направлении, и теперь находилась на самом дальнем краю дамбы.
Через некоторое время я снова села в скиммер и поднялась в воздух. В бухте было неспокойно: на восток постоянно дул прибой и нагонял волны в воде. День был серый, бесформенный, гнетущий и тихий, если не считать мерного прибоя. Я нашла свой буй и медленно облетела его кругом. Дом Аксбриджа не был виден с воздуха.
Резкий порыв ветра качнул скиммер. Я опустила его до самой воды, на этот раз более осторожно, и поставила на якорь. Я не стала задумываться о том, что ждет меня внизу: сбросила одежду, сложила ее в кормовой шкафчик и достала из чехла для переноски дыхательный аппарат. Проверила фонарь, застегнула ремень и прикрепила к нему подсумок. Пристегнула к одному запястью глубиномер и таймер, к другому — фонарь, надела ласты и маску и соскользнула за борт.
Вода была теплой. Но из-за пасмурного дня видимость сильно ухудшилась; при естественном освещении я могла видеть лишь на несколько метров вокруг. Сориентировалась по буйку и скиммеру и начала спускаться.
Я прошла через чередующиеся холодные и теплые течения. Несколько рыбок метнулись в сторону, а одно из плавательных растений с широкими плавниками, распространенных в умеренных широтах Фишбоула, напугало меня, обернув усик вокруг моей лодыжки и потянув за него. Когда я отреагировала, оно потеряло интерес.
Мрачный, пятнистый, омываемый морем дом постепенно обретал очертания: из серых глубин поднимались башенки и парапеты, формировались каменные стены, окна-глазницы невидяще смотрели вниз, во внутренний двор. Я зависла над ним на несколько минут, возможно, выбирая наилучший подход, возможно, колеблясь. Затем спустилась к одной из башенок, прошла вдоль ее покатой крыши мимо выступающих пластин и начала спускаться по фасаду здания.
На верхнем этаже я включила лампу и заглянула в окно, которое, что удивительно, было еще целым. Внутри было много ила. Кровать была втиснута в дверной проем, легкая мебель была разбросана повсюду, а содержимое комода рассыпано и засыпано илом. Приоткрытая дверца шкафа открывала вид на два ряда висящей одежды. Она мягко трепетала в любом потоке воды, проходившем по комнате.
Подо мной, пониже стены, из вентиляционной трубы выскользнула длинная змееподобная рыба и скрылась во мраке. Я ухватилась за карниз и висела на нем, пока она не исчезла. Камень был скользким от водорослей, которые обитают в большинстве океанов.
Входная дверь отсутствовала, а рама, на которую она опиралась, была погнута.
Я прошла внутрь, и луч моего фонаря исчез в глубине большого центрального зала. Справа начиналась лестница, а слева открывались двойные двери. Стулья и столы были разбросаны, книжные шкафы перевернуты, и все это было покрыто осадком. Когда-то под лестницей висели два портрета: рамы все еще были на месте, но холст в каждой из них сморщился, и не осталось даже намека на сюжеты.
Хотя я более или менее знала, куда иду, все-таки улучила минутку, чтобы заглянуть за двойные двери. Они вели в гостиную; даже в ее нынешнем состоянии я могла видеть, что это было чопорное, официальное помещение: комната, в которой проводятся официальные мероприятия, предназначенная для того, чтобы произвести впечатление на делового знакомого и в то же время ускорить ход событий.
Но я была удивлена, увидев фотографию Акса (все еще различимую за стеклом) с несколькими людьми в академических мантиях. Другие фотографии и сувениры были зарыты в ил. Я опустилась на колени и принялась копать, извлекая их одну за другой. Большинство из них были испорчены. Но кое-что сохранилось: весьма благоприятная рецензия на книгу, которую он написал о древних языках; награда от учреждения, название которого уже не разобрать, в знак признания его работы над микенскими линейными документами; фотография Акса и привлекательной темноволосой молодой женщины, оба в комбинезонах, и оба орудующие лопатами. (Боже мой, неужели это может быть Челлик?)
Я аккуратно положила их в сумку.
И нашла фотографию со снегом: увеличенную копию той, что была в шахматном клубе. У меня дрожала рука, когда я стряхивала с нее остатки песка. Ройбен Аксбридж, закутанный в синюю парку, улыбнулся мне.
Но фотографии были сделаны не в той комнате. Джон Холландер сказал, что в задней части дома есть тайник, куда он ходил играть в шахматы и, вероятно, где Акс действительно прожил свою жизнь. Это было бы обычное место для хранения таких вещей. Мое сердце бешено колотилось: я точно знала, что найду. И я поняла, почему Дюрелл пытался разрушить дом.
Я рассмотрела фотографию со снегом в неверном свете: четверо мужчин и три женщины, преодолевающие бурю. За ними виднелась закольцованная колоннада административного здания. Чуть левее, за головой Джона Холландера, виднелся замерзший бортик бассейна, который находился напротив музея Филда. И я знала одну из трех женщин. Та, что стояла посередине, смеялась и, казалось, почти озорно смотрела на Аксбриджа, — это была женщина с лопатой.
Я проплыла через весь холл, мимо закрытых дверей, мимо разрушенных шкафов, мимо забитых песком обломков моей жизни. Встретила несколько рыб, жирных существ с колючими плавниками, которые двигались вместе со мной, но тут же отпрянули от света. Я была благодарна им за компанию.
Наконец я подошла к двери, которая была толще и короче, чем все остальные, которые я видела. Она была приоткрыта, и я посветила внутрь фонарем.
Внутри было просторно, скорее похоже на холл, чем на палату. Это была круглая комната с высоким потолком, полностью закрытая занавесками. Я увидела письменный стол, перевернутую компьютерную консоль, мягкие стулья (предположительно, те, о которых говорил Холландер) и квадратный стол.
Святая святых. У меня перехватило дыхание.
В этой комнате предметы казались менее сдвинутыми с места, как будто их охватила какая-то странная сила тяжести. Стулья и стол по-прежнему стояли вертикально, горшок, в котором когда-то было растение, сохранил свое место на письменном столе, винный шкафчик все еще стоял.
Я посмотрела на круглую стену, смутно вспомнив ту, что была в комнате в башне. Сколько часов Ройбен Аксбридж просидел здесь, пытаясь изгнать демона, который на самом деле следовал за ним по пятам из того мира, охваченного опасностью? Как часто он наносил удары бедному чиновнику Моссу, когда Мосс был готов спасти ее, спасти их всех, чего бы это ему ни стоило?
В некотором смысле Челлик повезло. Настоящей жертвой был Аксбридж.
И Дюрелл.
Только Дюрелл, отчаянно нуждавшийся в деньгах, мог предоставить Аксбриджу то, в чем тот нуждался.
Я подплыла к занавескам, которые уже истлели, но все еще скрывали их ужасную тайну. И приподняла их.
В бледном свете лампы ожила кульминационная схватка, которую описал Мосс: Челлик и розовоглазое чудовище, оба мокрые от пота, обнялись, в то время как разъяренный, перепуганный Аксбридж, с гротескным выражением лица, которое я так хорошо знала по студии, бросился на Мосса. Это было за мгновение до того, как он добрался до человека поменьше, когда Мосс отчаянно пытался воспользоваться лазером, пока еще было время. Это было мгновение, когда Аксбридж потерял свою душу.
9.
Я должна была кому-то рассказать об этом, и кто более уместен, чем маленький героический Касмир Мосс? Сначала он не хотел меня больше видеть, думая, что поставил себя в неловкое положение, как я полагаю. Но в конце концов согласился встретиться со мной за ланчем, и я рассказала ему историю, ту часть, которую он не знал. Когда я закончила, он просто сидел, не зная, что ответить. Наконец, он просто сказал: — Это была не его вина.
— Да, это было так, — сказала я.
Он потрясенно посмотрел на меня. — Вы не представляете, как это было. Никто не может винить его в смерти Челлик.
— Не смерть Челлик, — сказала я. — Он хотел заново пережить тот последний момент. Снова и снова. Может быть, чтобы изменить его. Или, может быть, чтобы наказать себя, увековечив это. Я не знаю. Но была еще одна жертва.
Он озадаченно посмотрел на меня.
— Дюрелл, — сказала я. — Интересно, Акс когда-нибудь задумывался о том, что он делает с художником?
ЧАСТЬ II
ПОТЕРЯННОЕ СОКРОВИЩЕ
ДЕТОНАТОР
Я не видел никаких признаков присутствия дьявола.
Мы работали над продлением метро "Святое путешествие", когда наткнулись на большие бетонные блоки, уложенные один на другой и закопанные в землю. Этих блоков там не должно было быть, но они были. Когда строительство будет завершено, продление пересечет реку на юг, в район Сент-Эндрюс Пэриш, что значительно снизит нагрузку на мосты. Они находились прямо у нас на пути. Так что моя бригада продолжала бурить, и в конце концов мы прорвались. В большое пространство.
Я направил фонарь вверх. Потолок был, должно быть, выше ста футов.
По правде говоря, я и не думал о дьяволах и демоницах, пока не посветил фонариком в темноту и не увидел, во-первых, разбитые колонны, разбросанные по всему зданию, как будто это когда-то был храм. А потом статую.
Статуя была гигантской, может быть, раза в три выше меня. Или была бы такой, если бы основание не было завалено землей, битым камнем и прочим мусором.
— Что здесь произошло? — требовательно спросил голос позади меня. Корт Бенсон, мой парень номер один. Он протиснулся внутрь и сразу же увидел гигантскую фигуру, поднимающуюся из земляного пола. — Милорд, — сказал он, внезапно понизив голос. — Что это?
Я никогда раньше не видел статуй. Слышал о них. Знал о них. Но на самом деле никогда их не видел. И, как подозревал, никто другой из рабочей бригады тоже. Это был мужчина. Я подошел на несколько шагов ближе и поднял лампу. Он был одет странно, в свободную одежду из другой эпохи. Странного вида пальто или жилет. Трудно сказать, что именно. Статуя была погружена в землю на половину высоты бедер. В левой руке она что-то сжимала. Похоже, это был свернутый лист бумаги.
Моя команда осталась у двери. Один из них попросил благословения. Другой сказал, что это дело рук дьявола.
В других местах помещения все еще стояло несколько колонн. Они соединялись с изогнутой стеной, образуя границу вокруг статуи. За стеной и колоннами было больше бетонных блоков, похожих на те, через которые нам пришлось прорубаться, чтобы попасть внутрь.
Хорошо. Позвольте мне сказать вам прямо, я никогда не верил в злых духов. Я молился против них каждое воскресенье, как и все остальные, а иногда и во время богослужений в середине недели. Но я на самом деле не верил в это. Понимаете, о чем я? Хотя это легко сказать, сидя на солнышке.
Но тут случилось вот что.
Воздух был густым и каким-то образом пах прошлыми днями. Я направил луч света на стену. На ней было выгравировано несколько рядов тайных символов. Они были забиты грязью и глиной, так что их было трудно разобрать. Я расковырял их ломиком, откопал немного земли и увидел, что это за надписи: древнеанглийские.
Этот язык до сих пор иногда встречается в приходе, в Семи Крестах и даже далеко на севере, в Сент-Томасе. Иероглифы обычно вырезались на кусках камня, которые, должно быть, когда-то были краеугольными камнями, арками и парадными входами, и даже иногда, как здесь, на стенах. Мир был завален обломками цивилизации, которую Господь в гневе Своем низверг.
Я на минуту задумался об этом. Возмездие за грех. Затем я направил лампу вверх и увидел вторую группу символов на узкой полоске, опоясывающей потолок.
Корт проворчал что-то, чего я не разобрал, и прошел мимо меня к статуе.
Теперь ее освещали три или четыре лампы со стороны парней, стоявших у входа. Однако они не выказывали ни малейшего желания подходить ближе.
Свет придавал жизнь чертам лица. Его глаза следили за мной, губы изогнулись в улыбке. Признаюсь, у меня мурашки побежали по коже.
Его черты излучали силу. И превосходство. Хотя любой парень двадцати футов ростом будет выглядеть превосходно. Скульптор, если это действительно был скульптор, придал ему ауру сверхъестественности.
Я связался с офисом, сообщил им о том, что обнаружил, и, по их указанию, передал своей команде, что они могут отдохнуть остаток утра. Пока не будет принято решение, что делать с находкой.
Корт подождал, пока я закончу работу. Затем он сказал: — Это было бы интересно Эдди.
— Кто такой Эдди? — Я бы хотел, чтобы Корт последовал за остальными на улицу. Подышал свежим воздухом. Занялся чем-нибудь конструктивным. Только, пожалуйста, не слонялся бы без дела и не вносил свои предложения.
— Ну как же, Блинки, — сказал Корт. — Эдди Трекслер. Мой двоюродный брат. Ты его знаешь. — С тех пор, как Корт вернулся из тюрьмы, у него, казалось, были проблемы с дыханием. Его всегда можно было услышать, всегда знать, когда он был рядом. Вероятно, ему не следовало работать в подземке, но он был в списке епископа, и мы не могли получить разрешение на его перевод.
Я смутно помнил, как однажды меня знакомили с Трекслером. Давным-давно. Но я ничего не мог вспомнить о нем. Или почему он, возможно, заинтересовался бы этим помещением.
— Я вернусь через некоторое время, — сказал Корт. Он всегда был готов действовать на грани закона. Именно из-за этого у него и были неприятности.
— Подожди минутку, — сказал я. — Ты же знаешь правила.
— Все, что они говорят, это то, что мы должны сообщать о чем-то подобном. Ты это уже сделал. Они сказали тебе никого не впускать?
