Армагеддон. Беглецы

Вместе со всеми пела и Говоруха — стройная, гибкая, станом точеная, на полголовы выше прочих. На взгляд пришельца из двадцать первого века — настоящая красавица. Наряди в привычные им одежды, да макияж умелый — вообще модельная красавица. Но для соплеменников — чересчур худа да слаба. Куда такой вместе с мужем тянуть хозяйство? Другое дело Снежана — статная, кровь с молоком, с румянцем во всю щеку, с правильными чертами лица и глазами, что омуты. Таких кривичи величали 'белой лебедушкой' или 'поленицей удалой', богатыршей. Неудивительно, что именно ее, Снежану, выбрали горожанки самой красивой девой Смоленска и нарекли Мокридой. И это терзало сердце Говорухи. Ее — старшую дочь старца градского Неулыба, предпочли дочери простого кузнеца! За косу бы эту рыжую, да об угол! Но боязно. Снежана и сама оплеуху отвесит, так что до самой земли-матушки долетишь, да и остальные женщины в обиду не дадут. Вот и приходилось Говорухе глотать обиду, да с ненавистью смотреть в спину сопернице.

Перед ними разверзся крутой спуск к реке, где зеленоватые волны, игриво взбегая на желтый песок, рассыпались белоснежной пеной у берега. Говоруха замерла на краю обрыва, и остальные девы, и жены, как одна, остановились вслед за ней.

Внизу, рассекая гладь реки, величаво плыл к берегу морской струг русов. Лениво плескалась вода о борта, а нос корабля, увенчанный конской головой, гордо взирал на приближающуюся землю. Свернутые паруса, словно пухлые щеки младенца, округлялись по бокам мачты. Из-за речного изгиба показался второй струг, а за ним — еще и еще.

— Никак находники, — почти прошептала Говоруха. Отчего-то в таких случаях у многих садится голос, — девы, бежим!

Паника, словно искра по сухому хворосту, мгновенно охватила толпу. Завизжали, заголосили девы и жены. Они ведали, что приход находников означал лишь одно — разорение и смерть. Миг — и пестрая вереница сарафанов бросилась бежать к Смоленску, по пути роняя дары, предназначенные богине.

Снежана, словно окаменев, не могла отвести взгляда от приближающихся стругов. Сердце бешено колотилось в груди, словно птица, угодившая в клетку.

Первый струг, с утробным плеском ткнувшись носом в песок, замер. С корабля спрыгнули двое дюжих воинов, облаченных в кольчуги. Высокие, светловолосые, с суровыми, обветренными лицами и оружием наголо. Их кожа была опалена солнцем и ветром дальних странствий — настоящие воины, словно сошедшие со страниц древних сказаний: 'Витязи исправные: Родились под трубами, Росли под шеломами, Выросли как воины, С конца копья вскормлены!'

'Лук, если бы у меня был мой лук! Ужо бы взяла с них виру кровавую!' Но лука не было, и она, словно очнувшись от оцепенения, судорожно вздохнула и, подхватив подол сарафана, бросилась догонять убегающих подруг.

О дальнейших событиях попаданцы узнали немедленно. С высоты птичьего полета дрона, ставшего их ежедневным дозорным, они наблюдали за сердцем кривичской земли — Смоленском, заметили пристающий к берегу огромный караван судов. Из кораблей изверглась лавина воинов, не менее полутора тысяч, в броне, вооруженных до зубов.

Прошло пятнадцать минут. Полог палатки операторов дронов отлетел в сторону и перед дежурным возник Шварц — по поручению совета он возглавлял разведку колонии.

— Ну что там за движуха? — голос его звучал хрипло.

Оператор едва повернул голову.

— Высаживаются на берег...

На экране ноутбука, словно муравьи, копошились крошечные фигурки людей, сбегающих по сходням и строящихся на берегу в отряды.

— Да вы мои двурогие...

— А почему двурогие? — снова повернулся оператор.

— Ты что, — пожал могучими плечами Шварц, — кина нэ бачив? Во всех пиндосских фильмах все эти викинги и прочие в двурогих шлемах. Стало быть, двурогие!

Шварц судорожно зашарил в кармане. В смятой пачке осталось две сигареты. 'Хватит ли? Не о том думаешь!' — одернул он себя. Во время большого 'разграбления' города они создали солидный запас табака, но было ясно, что даже при самой строгой экономии он рано или поздно иссякнет. Он не успел сделать и пары затяжек, как отряды двинулись по узкой, петляющей дорожке в направлении Смоленска.

Армия подошла к Смоленску, но не стала брать его в осаду или штурмовать, а не доходя пары перелетов стрелы до закрытых ворот остановилась. Часть воинов охраняла, а остальные принялись устанавливать палатки.

Прошло несколько часов. День стекал к исходу. Небо, уже утратившее летний полновесный блеск, тускло голубело.

Шварц выкурил сигареты и, уже собирался выйти, когда ворота открылись и оттуда вышла делегация богато одетых кривичей.

— А вот это ужу интересно! — наклонился к экрану Шварц, — Это жужжу неслучайно! Звук можешь дать?

— Легко! Только придется немного снизиться — микрофон слабоват и могут обнаружить.

— Да черт с ним, снижайся!

Затаив дыхание попаданцы слушали переговоры стражи с кривичами — это оказались старцы градские Смоленска, потом их провели в лагерь, к роскошному шатру, возвышавшемуся в самом центре.

— Кто это пришел, царь или князь в великой славе? — спросил один их них.

Из шатра вышел русоволосый человек в княжеском корзно с младенцем в руках:

— Вот Игорь, князь Русский, — гордо выпрямился.

После секундного замешательства старцы склонились перед царственным младенцем. Князь Олег, предводитель похода, пригласил их в шатер.

В шатре, стены которого богато отделанные мечи и брони, накрытые столы с яствами и медами. Игорь, окруженный охраной, сидел на возвышении, словно маленький языческий идол. Переговоры вел предводитель похода, князь Олег, опытный воин и дипломат.

— Мы пришли не с войной, а с предложением, — начал он. — Князь Игорь собирает земли русские под своей властью. Смоленск — город богатый и славный, и ему есть место в державе Русской.

Старейшины переглянулись. Вопрос непрост. С одной стороны, сопротивление могло привести к кровопролитию и разорению. С другой, подчинение грозило утратой самостоятельности и выплатой дани.

— Что мы получим взамен? — спросил самый смелый из старейшин по имени Мал, сын Храбра и, уважительно склонил голову.

— Защиту от врагов, справедливый суд и участие в торговле с другими землями, — скучающим тоном ответил Олег, — Князь Игорь обещает не разорять ваши земли и уважать ваши обычаи. Здесь останется дружина малая для порядка, а мы отправимся дальше в Киев-град. Пора князьям киевским узнать, кто главный в земле славянского языка!

— Киев-град, это хорошо княже, — почесал в затылке тот же самый старец градской, — Да сидят ниже нас на Славутиче людишки пришлые, рекомые уральцы, языка славянского. Сильненькие да богатые. На торг нам возят сталь добрую да доски. Есть у них палки громовые что щит пробивают, так, словно он из бересты, а не из дубовых досок. Хотели мы их прогнать или похолопить, да спужались.

— Ничо, и не таких пужали, — князь пренебрежительно махнул рукой.

— Как скажешь князь, как скажешь! — еще раз уважительно поклонился Мал.

После долгих споров и уговоров старейшины согласились признать власть Игоря. Смоленск вошел в состав формирующегося государства Рюриковичей.

На следующее утро в 'штабном' домике царила атмосфера напряженного ожидания — собрался совет колонии. Яростное, словно вокруг не средняя полоса, а черноморское побережье в разгар лета, солнце ожесточенно жгло лучами в открытое окно. Шварц стоял спиной к нему перед застывшими в напряжении членами совета, которые молча сидели на стульях, а на сдвинутых столах позади виднелась испещренная пометками карта окрестностей. Отчеканивая слова, он коротко поведал о смоленских событиях. Рассказ Шварца звучал как ожившая страница из 'Повести временных лет' — поход князя Олега на Киев, тот самый, что завершился объединением Руси и что Смоленск принял небольшой отряд и наместника князя Олега.

— Хорошо, допустим, князь Олег... — протянул задумчиво Чепанов, — А что известно о его планах? — в голосе чувствовалась скрытая тревога. Оглянулся на окно, с неудовольствием посмотрел на палящее солнце. Ему, как самому возрастному приходилось хуже всех.

Негласно, но все ощутимее, Чепанов становился неформальным лидером совета. Эта вызывала глухое раздражение у Петелина-старшего и его старого друга Евдокимова. Впрочем, решения совета колонии по-прежнему зависел от позиции 'болота' — непредсказуемого дуэта врача Пастуховой и профессора Кононовой. Теперь же на политической арене появился новый игрок -полковник Ушаков. А вот как он себя поведет, никто не знал.

— Степан Викторович, как вы понимаете, агентуры в войске князя Олега я не имею и не всеведущ, как Господь, — с легкой иронией ответил Шварц и скрестил руки на груди, — но косвенные признаки не оставляют сомнений: в Смоленск вошел небольшой отряд, а основные силы готовят ладьи к походу. Все будет как в летописях.

Чепанов вскинул голову, и в его разноцветных глазах мелькнула неясная смесь злобы и раздражения, словно он был недоволен чьей-то невидимой игрой.

Петелин-старший, почувствовав необходимость вмешаться и перехватить инициативу, задал вопрос, призванный вернуть ситуацию под контроль:

— Артем Константинович, вы думаете, что войско русов может выйти из Смоленска в течение ближайших суток?

— Думать мне не положено — для этого вы есть, а положено знать! Час-два, в зависимости от ветра, и они будут у нас.

— Думаете сегодня придут?

— Неа... они только грузится будут несколько часов... завтра-послезавтра — я не в курсе.

Тишина в комнате стала почти осязаемой. Каждый обдумывал услышанное, взвешивал риски и возможности. Пастухова, обычно погруженная в собственные мысли, подняла взгляд и встретилась глазами с Кононовой. Между женщинами пробежала искра понимания, что-то невысказанное, но очевидное для обеих.

Ушаков нервно потер гладко выбритую щеку, звук был слышен в мертвой тишине. Откашлялся и все взгляды, словно лучи прожекторов, скрестились на нем.

— Товарищи, — произнес командным голосом, в котором, однако, сквозила тревога, — Время для подготовки к встрече с... гостями, еще есть...

Он запнулся, словно выбирая подходящее слово, которое смогло бы умалить ужас надвигающегося.

— Не буду скрывать — я считаю, что мы не должны допустить кровопролития. Необходимо разработать план, который позволит избежать жертв. В конце концов можем послать парламентеров в Смоленск.

— Таких бы гостей, за ... — Шварц мрачно покосился на женщин, — и в музей. Рога обломать двурогим и всего делов!

Он не досказал матерную пословицу, но все ее поняли.

Евдокимов фыркнул, и в этом звуке сквозило разочарование.

— Избежать жертв? Вы серьезно, полковник? Судя по летописям, цель князя Олега-контроль над судоходным путем по Днепру. Он не может не попытаться подчинить нас потому, что мы контролируем реку!

Кононова, словно замерзнув, крепко сжала руки на груди в замок. На левой руке сверкнул драгоценный камешек на золотом кольце.

— Это безумие... настоящее безумие! Вмешательство в историю! Неужели мы начнем убивать собственных предков? Что будет, если погибнет, к примеру, князь Олег или князь Игорь? Русь не объединится?.. К тому же, это уже произошло, зафиксировано в летописях — этого не изменить. Это невозможно, вы понимаете, господа?

— Господа? Ну ладно, пусть господа, но я больше привык к 'товарищам'. — хмыкнул Петелин-старший, и в его хмыканье сквозило нечто циничное, — Если мы, конечно, не в параллельном мире. Заодно и проверим, так это или нет. И да... общерусское государство как минимум в составе полян, кривичей и словен уже существует, а Олег — это просто сепаратист.

— Я против, я категорически против этих ваших мужских игр с войнами! — женщина сжала губы и отвернулась, гордо выпрямившись. Возможно, сейчас она считала себя где-то на одной ступени с Жанной Д'Арк, вот только остальные так не считали.

— Это варвары! — воскликнула Пастухова, женский голос сорвался на крик, лицо 'плыло' от сдерживаемых эмоций, — Они придут грабить и убивать! Мы должны срочно переселиться отсюда! Срочно, пока еще есть время!

Чепанов с негодованием поднял рыжеватые брови.

— Вы не понимаете, Анастасия Ивановна. Если переселяться сейчас, то придется бросать почти достроенный дом — а мы заложили еще четыре, все производства и большую часть запасов — мы просто не успеем их вывезти. И зима уже на носу. Вы представляете себе зимовку с минимумом продовольствия и в палатках? Мы перемрем от голода и холода, — он вытащил платок и провел по лбу, материя мгновенно промокла, — Жарко — солнце совсем сдурело! А еще эти!

Наступила неловкая пауза, нарушаемая тяжелым сопением Чепанова. Его сопение добавляло в атмосферу дополнительный оттенок безысходности.

— А что у нас с вооружением? — негромко спросил Чепанов и внимательно посмотрел в нахмуренное лицо отвечавшего за вооружение ополчения Петелина-старшего.

— Неплохо, по-моему. Для минометов подготовлено больше сотни мин. Почти сто терочных гранат и сто двенадцать комплектов частично стальных доспехов, в комплекте с шлемами-морионами (шлем эпохи Ренессанса с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади). Испытания показали, что бронебойную местную стрелу в упор доспех вполне успешно держит. От полиции получили сорок два щита. Огнестрел у всех или двадцать первого века, или наши поделки.

— Считаете, что техническое превосходство позволит победить? Их полторы тысячи профессиональных воинов и это сейчас огромная сила, а у нас чуть больше ста комплектов доспехов.

— Сумеем не подпустить близко — то безусловно. Как говаривал Суворов под Рымником, когда турок бил: 'Бить, а не считать!'

— Ваша уверенность — это хорошо, но и предложение Семена Степановича: выслать парламентера, разумно, — заметив негодование на лице Петелина, поспешно добавил, — Одновременно готовимся к вооруженному отпору. Второе — нашего уважаемого Артема Константиновича. Я так понимаю вы за то, чтобы в случае если княжеское войско пойдет на город без всяких переговоров начать войнушку? Ну и последнее от нашей женской части — переселится. Все правильно?

Он оглядел примолкших членов совета. Царила тишина, горящие страстью глаза не отрывались от побагровевшего Чепанова.

— Голосуем, кто за первое?

Еще до того, как чья-либо рука взметнулась вверх, Петелин ощутил привкус поражения — предложение Чепанова казалось более разумным. В левой руке яростно сжался кулак, но, окинув совет неприязненным взглядом, он неохотно поднял руку. За первое предложение проголосовали двое бывших пожарных и, конечно же, Сергей Евдокимов — верный друг, но, увы, непреклонный в принципиальности.

— Ну что же, принято первое предложение, — Чепанов благожелательно наклонил голову в сторону Петелина, вот только глаза слишком самодовольно сверкнули.

Попаданцем решили не рисковать, а попросить о посредничестве кривичей из ближайшей деревни. Согласился веси староста. Его отвезли на моторной лодке в Смоленск, но вечером он вернулся с неутешительными известиями: князь Олег предлагал те же условия, что и Смоленску. Гарнизон на содержание и наместника. Князь, очевидно, полагал условия весьма выгодными, но в глазах попаданцев они меркли, словно утренний туман под лучами безжалостного солнца.