— Почему это так важно?
— Это безошибочный признак жизни.
Хармон кивнул. — Интересно. — Он не мог понять почему, но промолчал.
— Так и есть. В те последние недели я не мог ни есть, ни спать. Мы уже начали тестировать систему, и успех казался весьма вероятным. Я бросил попытки читать, работать или делать что-либо еще.
Хармон перелистал страницы книги Хойла. Это были галактики, ядра и квазары. — И ты, — сказал он, поднимая глаза на Гамбини, — гулял по пляжам.
— Да. Но только на закате. Когда воздух был прохладным. — Что-то случилось с голосом Гамбини. Он утратил свою непринужденную гибкость.
Хармон наклонился вперед.
— Каждый вечер, Майкл, к нам приходила группа пловцов. Дети. Они были молоды, лет тринадцати-четырнадцати, не больше. Обычно их было семь-восемь, иногда десять-двенадцать, и они всегда находились за линией разграничения. Особенно выделялся один...
— Я знаю. Кэти говорила мне, что он был таким.
Гамбини прижал указательный палец к губам. — Он был высоким, худощавым, со светлыми волосами песочного цвета. — Он медленно поднялся на ноги и засунул кулаки в карманы серого свитера. — Течение может быть коварным, и каждую ночь они заходили слишком далеко. Я предупреждал их. Несколько человек предупреждали. Но они никогда не слушали. Они не были местными детьми. Местные могли бы быть умнее.
— Я сказал им, что это опасно. — Гамбини заколебался. — Но для них это, конечно, ничего не значило. Они смеялись и не обращали на меня внимания. Продолжая плавать за барьерами. Тот высокий, он был почти такого же роста, как мы, в ночь перед смертью стоял так же близко ко мне, как ты сейчас, двенадцатилетний, загорелый, озабоченный, у которого вся жизнь должна быть впереди. Он осматривал приливные лужи в поисках выброшенных на берег гуппи, я полагаю. Увидел меня и смущенно улыбнулся, как будто его застали за какой-то глупостью. — Глаза Гамбини затуманились. Он замолчал.
— Он что-нибудь тебе сказал?
— Нет. Он мгновение смотрел на меня. Затем ушел на пляж с двумя девушками, которые махали друг другу полотенцами. Долгое время был слышен только шум моря и плеск воды, падающей на листву. — Когда Гамбини заговорил снова, его было едва слышно. — Все произошло так, как я и предполагал. Хаклюйт позвонил мне тем утром, чтобы обсудить последние результаты анализов, и я забыл о детях. Дождь шел почти все утро, но потом прекратился, и выглянуло солнце. Я сидел на крыльце за компьютером.
— Впервые я почувствовал, что что-то не так, когда мимо меня пробежал крупный мужчина средних лет. Он поспешил вдоль береговой линии, чтобы присоединиться к нескольким детям, которые стояли по пояс в воде и с тревогой смотрели на море. За ними, далеко-далеко, из-за волны показалась голова и замолотили руки.
— Одна из девочек повернулась в мою сторону и закричала. Он был в беде. Я оглянулся в поисках помощи, но увидел только пожилую женщину с двумя собаками. И здоровяка, который стоял в полосе прибоя, но не выказывал ни малейшего желания заходить глубже.
— Я поспешил на пляж. Мальчик скрылся из виду и вынырнул, кашляя и задыхаясь. Некоторые из детей пытались забраться поглубже, но, похоже, не хотели идти дальше. Я пробрался через волнорезы в более спокойную воду и начал плыть. Вода была холодной, и меня сильно тянуло в открытое море.
— Я не лучший в мире пловец, Майкл, но справлялся, и течение подталкивало меня к нему. Но, похоже, у меня не получалось. Он боролся и снова исчез.
— Я знал, что смогу добраться до него, но также знал, что вернуться назад против течения будет сложно. Это было странно; возможность того, что я сам утону, вызывала только одну эмоцию: это будет слишком рано. До запуска оставалось еще несколько недель. Майкл, я ненавидел эту ситуацию!
Хармон сжал губы, но ничего не сказал.
— Течение тащило меня во все стороны, но в основном несло. Я ужасно устал. И видел, что его сопротивление ослабевает. Он помахал мне рукой. — Голос Гамбини звучал все громче, но теперь он остановился, чтобы наполнить свой бокал. Его рука дрожала. — Я сам пару раз опускался ко дну. Погружаться становилось все легче. И я думаю, он понимал, что произойдет...
— Никто не может винить тебя, — неуверенно сказал Хармон. — Ты сделал все, что мог.
Гамбини швырнул полный бокал портвейна в стену. — Я оставил его тонуть, Майкл.
— Нет! Ты пытался! Ты сделал все, что мог...
Глаза Гамбини были холодны. — Я не достал его, — сказал он, — потому что был напуган. Я сделал это, потому что хотел быть там, когда мы активировали Скайнет.
— Мне не следовало приходить, — сказал Хармон.
— Все в порядке. Я предположил, что ты услышишь об этом от Кэти.
— Я подумал, что смогу помочь. — Кэти знала пропавшего ребенка и знала, что ее свекор был потрясен случившимся. Но она думала, что это просто из-за того, что он не смог пробиться сквозь бурлящую воду. И надеялась, что ее отец сможет как-то утешить ее.
Лицо Хармона было спокойным. Но в его глазах было что-то от тонущего мальчика. — Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, Эд? Что тебе тоже следовало утонуть? Что меньшее было бы неприемлемо?
Гамбини глубоко вздохнул и покачал головой. Но долгое время он ничего не говорил. Наконец: — Почему ты здесь, Майкл? Спустя столько времени?
— Не знаю. — Хармон выдохнул. — На меня всегда производило впечатление, что ты прилагаешь усилия. Я не уверен, что зашел бы так далеко, как ты. — Он встал. — Мне пора идти, Эд.
— Есть еще кое-что, Майкл. Ты знаешь, что произошло, когда мы активировали Скайнет?
— Более или менее.
— Мы исследовали шестьдесят семь звезд. У половины из них есть планеты. Большинство из них похожи на Юпитер: на самом деле это не что иное, как огромные мешки с холодным водородом. Конечно, нас интересовали миры земной группы: планеты, похожие на Землю, вращающиеся вокруг стабильных солнц на расстояниях, позволяющих им иметь воду. — Гамбини снова уставился в окно. — Полагаю, мне нет необходимости говорить тебе, что мы не нашли кислорода. О, тут и там были следы. Но, куда бы мы ни посмотрели, в земных мирах везде был углекислый газ. В огромных количествах. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Там никого нет.
— Это верно. Никаких биологических процессов. Куда бы мы ни посмотрели. В начале 20-го века люди думали, что на Венере может быть жизнь. Планета оказалась более горячей, чем ожидалось. Некоторые люди сделали карьеру, объясняя, почему на Венере такая тепличная атмосфера. Но, оказывается, Венера — это норма, а Земля — аномалия.
— Похоже, Майкл, что мы одни.
Хармон кивнул. — Эд, я надеюсь, настанет день, когда ты поймешь, что большего сделать было нельзя.
Гамбини отвернулся. Он уставился на облачный покров. Хармон стоял, наблюдая за ним, пробормотал что-то на прощание, пожелал мира и направился к двери.
СТАНДАРТНЫЕ СВЕЧИ
Макс Карлайл собирался отправиться в обсерваторию Китченера, чтобы сообщить о своем открытии. Было чуть больше девяти вечера, и он хотел, чтобы Джуди была там, когда он сообщит новость.
Он был знаком с ней всего несколько недель, но уже стал жертвой всех знакомых романтических симптомов: в ее присутствии голос выдавал его, она полностью завладела его мыслями, а осознание того, что она встречается с другими мужчинами, причиняло боль. Он даже начал подумывать о невероятном предположении, что высшие силы спланировали события так, чтобы свести их вместе. Все, чего он хотел, — это найти способ удержать ее.
У Джуди были ярко-голубые глаза, подтянутая фигура бегуньи трусцой и улыбка, которая не покидала его всю ночь. Она была среднего роста, но к высокому Максу ей приходилось тянуться, и у нее была привычка вставать на цыпочки, тянуться к нему и прижиматься губами к его щеке, как бы давая ему понять, что они друзья и всегда ими будут. Но не более того.
Они оба любили театр. Первым спектаклем, который они посетили, был "Джордж Вашингтон спал здесь". Позже Джуди будет настаивать, что именно его реакция на эту романтическую комедию пробудила в ней интерес к нему.
В тот вечер из вечеров, когда ему было что отпраздновать, он не решался позвонить ей. В конце концов, это был будний день, а она была школьной учительницей. Не переусердствуй. Терпение имеет значение, независимо от того, измеряешь ли ты расстояния между звездами или ухаживаешь за красивой женщиной.
Но это была возможность произвести на нее впечатление.
— Макс? — казалось, она удивилась, услышав его голос. Это было понятно, учитывая поздний час. — Что-то не так? Ты в порядке?
— Я отправлюсь в Китченер через минуту, — сказал он. — Дела идут своим чередом.
— Что это?
— Джуди, у меня произошло важное открытие. Я нашел стандартную свечу.
— Ты уверен? — В ее голосе звучал восторг. Затем: — Что такое стандартная свеча?
Он не должен был удивляться. В конце концов, она не была астрономом и даже не преподавала естественные науки. — Это тип объекта, переменная цефеида или сверхновая, которая всегда имеет одинаковую яркость. Если мы его видим, то знаем, насколько он яркий от природы, а измерив, насколько ярким он нам кажется, мы можем определить, насколько он далеко.
— Это здорово, Макс.
— Я подумал, мы могли бы отпраздновать.
Она заколебалась. Затем: — Я уже в пути.
* * *
Джуди жила в нескольких милях по другую сторону обсерватории. Очевидно, она намеревалась встретиться с ним там. Когда он садился в машину, шел дождь. Он был взволнован и поехал слишком быстро, разбрасывая гравий, то нажимая на педаль, то отпуская ее. Он ненавидел долгий подъем в гору. Дворники сновали взад-вперед, и над ветвями деревьев ничего не было видно.
Когда он приехал, из-за погоды там было не так много людей. Но его не волновали условия наблюдения; галактика Андромеды могла бы сиять над головой, заливая горы светом, и он не был бы так взволнован. У него была стандартная свеча, и Джуди должна была прийти.
Из внутреннего кармана пиджака он извлек распечатки. Он аккуратно убрал их обратно и проверил, на месте ли дискета.
Дорога поднималась все выше и выше, и наконец он вырвался из леса и въехал на парковку. Двухдверного "форда" Джуди нигде не было видно. Он резко затормозил возле фургона Боддикера и поспешно вышел из машины, не обращая внимания на моросящий холодный дождь, не останавливаясь даже для того, чтобы запереть машину. Он поднялся по трем бетонным ступенькам перед зданием, перевел дыхание и вошел внутрь.
Он подождал несколько минут. Джуди жила ближе и должна была приехать раньше него.
В конце концов он зашел внутрь. Тони Линден стояла у кофеварки. Когда она подошла поздороваться, он не мог больше ждать. Он показал ей распечатку. — У меня есть это...
Она знала, над чем он работал. Она улыбнулась и пожала ему руку. — Поздравляю, Макс.
Роба Левенталя не было в его кабинете. Макс нашел его в диспетчерской на нижнем этаже, где он спорил с Моррисом Боддикером. Худощавое лицо Боддикера выражало недовольство. Его голос был высоким, и он тыкал указательным пальцем в директора. Макс не понимал, о чем идет речь, и ему было все равно. Он не вышел из комнаты, как следовало бы уважительному молодому постдоку, даже не стал дожидаться, пока его узнают, а просто извинился и вмешался в разговор. — У нас появилась новая стандартная свеча, — сказал он.
* * *
Роб был стройным и элегантным, скромным и в высшей степени воспитанным человеком, редкой породы среди его амбициозных сверстников. Он сказал Боддикеру, что займется этим позже, что бы это ни значило, и повернулся к Максу. В этот вечер он улыбнулся, притянул Макса к себе и сжал его руку. — Отличная работа, чемпион, — сказал он. — У тебя есть подробности?
Макс передал дискету и документы.
Роб отнес все в свой кабинет, сел за компьютер и жестом указал Максу на стул. Ему потребовалось несколько минут. Когда он закончил, то расплылся в улыбке. — Выглядит неплохо. Молодец. — Он первым вернулся в купол, собрал небольшую горстку людей, которые были там, и рассказал им, что произошло. Макс подошел к одному из окон. На парковке не было видно машины Джуди, на подъездной дороге по-прежнему ничего не двигалось. Роб подозвал его, чтобы все пожали ему руку. Затем им пришло время возвращаться к работе. И, вероятно, как предположил директор, Максу следует пойти домой и немного поспать.
Он подумал, что Джуди, возможно, что-то неправильно поняла, была в его районе, возможно, где-то ужинала, и имела в виду, что заедет за ним. Он уже собирался позвать ее снова, когда увидел на дороге огни. Из-за деревьев показался ее белый двухдверный "Форд". Она припарковалась на специально отведенном месте под сигнальными огнями у служебного входа.
Университет начал сокращать свою финансовую поддержку почти два года назад. Большая часть астрономических исследований была перенесена в южное полушарие, где было меньше засветки и загрязнений и больше возможностей для исследований. Макс думал, что обсерваторию неизбежно закроют. Роб поддержал акцию, которая, конечно, дорого ему обошлась. Многие из его коллег стали реже проводить с ним время. Если бы закрытие действительно состоялось, Макс, вероятно, вернулся бы к преподаванию. Если только стандартная свеча не повысит его шансы или не поможет ему получить вакансию в другом месте.
* * *
Джуди вошла внутрь. Она расплылась в улыбке и прижалась губами к его щеке. — Поздравляю, — сказала она. — Ты проделал большую часть работы с телескопом Кассегрена, верно?
У него был телескоп. Это был восьмидесятидюймовый телескоп-рефлектор. Они планировали поместить его в хранилище, прежде чем отправить на Китт-Пик, где он станет запасным.
— Все в порядке? — спросил он.
На ней был желтый кардиган. — Извини, я опоздала. Я проверяла сочинения и не хотела, чтобы они ждали меня дома. — Она посмотрела на телескоп. — Как далеко ты можешь видеть с его помощью?
— На край вселенной, любимая, — сказал он. Это, конечно, было не совсем правдой. Они могли видеть до красной границы, которая была самой дальней точкой, из которой свет успевал достичь Земли.
— Я рада за тебя. — Джуди преподавала историю в средней школе Франклина. У нее, похоже, не было никакого астрономического образования, но она, казалось, постоянно интересовалась тем, что делает Макс. Ее отец был полицейским, и она училась в государственных школах и университетах штата, а не была наделена такими жизненными преимуществами, как он. Она говорила о желании написать окончательную историю эпохи Трампа. Она утверждала, что еще не все раскрыто. Его связи со Стивом Бэнноном. Договоренности с Майклом Коэном о предоставлении секретных денег. Связи с Владимиром Путиным. Она была самым занятым человеком, которого он когда-либо видел, деля время между книгой, преподаванием в школе и работой в качестве режиссера студенческой театральной программы. Иногда она читала ему отрывки. Макс, который всегда находил политику скучной или приводящей в бешенство, иногда увлекался повествованием. Он часто приходил в ужас от того, что правительственные чиновники могли действовать с таким вероломством, и она не раз говорила ему, что одной из причин, по которой он ей нравился, было то, что он сохранил способность возмущаться неправомерным поведением политиков. — Никогда не теряй это качество, — предупредила она. — Нам нужны внимательные граждане.
