Еще Один Человек

Бежать сил больше нет, ноги так и норовят подогнуться, дыхание переходит в сипение. Замедляюсь — и вот уже больше имитирую бег. Меня уже третий упырь успевает схватить за плечо. У первых двух просто вырвался, этот же цепкий — молодой курсант с размочаленной грудью, где в крови проблескивают пуговицы. Дергаюсь, потом отвешиваю ему с ноги, разжимаю, таща его за собой руку, и, наконец, освобождаюсь. За эти секунды вокруг уже собрались 'заинтересованные лица'. Пока еще есть возможность, последним рывком добегаю во двор. Там тоже упыри, но меньше. Ломлюсь в двери парадных... бесполезняк. Все закрыто. А на меня уже обратили внимание. Не теряя времени, бегу (ха! Бегу... плетусь, почти как упыри!) дальше. Все без толку, все зря.

Вот оно! Приоткрытая дверь сарайчика у помойки, дворницкая, как говорила бабка. Подтягиваю тушку к двери. Опершись о стену из серого кирпича, стремительно выблевываю все сожранное-выпитое накануне. Воздуха не хватает. Ноги гудят.

Некогда, некогда! Рядом с дверью, как в старом анекдоте — совковая лопата. Хватаю ее и, крутанув, отовариваю вышедшего из-за загородки помойки школьника с ранцем за спиной. Восточного вида мальчик с объеденными до кости руками отлетает в сторону, а я, взяв 'оружие' наперевес, вламываюсь в сарайчик. Там пусто и тихо. Захлопываю дверь и остаюсь почти в темноте, только из щелей попадает немного света. Просунув лопату черенком в ручку, запер дверь. И просто осел на пол.

Но тут же встал. Нельзя сидеть или тем более лежать сразу после бега и нагрузок — говорят, сердце сажаешь, и стукануть может. Прислоняюсь к холодной, из нетолстого железного листа на каркасе, двери. Уф, блин.

Минут через пять начинаю приходить в норму. Для начала — осмотрюсь. В двери — немало дырок — ну да, пацаны балуются, знакомо. Я вижу практически всю загородку с мусорным контейнером — и тут пусто. Упыри меня потеряли? Непонятно...

Внутри темно, но верхний край оцинковки на двери давно отгнил по швам — и легко немного отогнув его наружу, я вскоре имею возможность обозреть и свое 'убежище'. Ведра, метлы, лопаты, тряпки, совки. Пара готовых к жарке ватников — настолько засаленные. Резиновые сапоги. Тачка, тележка. Вот на тележку-то, аккуратно убрав с нее всякий хлам и бросив ватники, и завалился, задрав на ручку-поручень ноги. Все, не трогайте меня. Вот так и буду лежать.

Вспоминаю об СМСке. Достав телефон, открыл. Ага, почту... ну, телефон хороший, сейчас, это я уже умею...

Через двадцать минут я полностью охренел. Совсем. Просмотрел материалы еще раз. Писец . Не в плане зверек пушной, а — это пришел ПИСЕЦ. Полный. Всему. Вообще всему. То есть...

Снова смотрю — Финляндия — стрельба, Хельсинки эвакуируют, на паромах вспышка 'эпидемии'... огромные, набитые упырями плавучие громады, снятые с вертолета... Америка — паника и разбой в Южных штатах, но пока контроль держится. В Европе какое-то дебильё выступает с демонстрациями в защиту упырей, а те их жрут. Азия молчит — но замолчала очень резко. В Ираке после нескольких терактов войска заперлись на базах. Россия... ну, все как всегда. Бардак и писец. Правительство саморастворилось, перед тем насрав массу умнейших вещей вроде запрета армии и ментам стрелять, приказов сдать всем гражданам оружие, запрет покидать города... И как обычно — простые люди опять идут голой задницей на амбразуру. Часть псковских десантников, до последнего солдата прикрывавшие вывоз детей из школ, водитель троллейбуса, уже укушенный, три часа собирал людей по городу, распихивая своим динозавром пробки, и потом довез их до кольца, где ждали военные. Там и умер.

Поразил сюжет с камер наблюдения — пожилой охранник, явно жертвуя собой, вступил в драку с толпой упырей, давая возможность вырваться из офиса нескольким девушкам и женщинам. Видно было не важно, но его явно искусали. А он, не обращая внимания, забил всех упырей какой-то железякой и, шатаясь, ушел вглубь офиса...

Был полезная информация — я много узнал о зомби, как их называли, а так же об таких тварях, как Семеныч — их звали 'морф'. О собаках и кошках, о боязни воды, об 'ускоренных', или как их называли — 'шустерах', или просто 'шустриках'

Было и хорошее — люди объединялись, в основном военные. За городами, огораживались и держались. Вот. Вот туда мы с Дашкой и отправимся. Надо ей позвонить. Все у нас будет нормально... я правда, не знаю как, но будет. Мы вырвемся. Мы выживем. И все будет хорошо. Никакие упыри, никакие нелюди нам не помешают. Все, не будет больше всякой дури. Ни пьянок, ни левых баб, ни лени и долбоклюйства. Я могу и сумею. Все получится. Старая жизнь кончилась — но мы начнем новую. Мы с ней...

Пискнула, придя, еще СМСка. О, ну, прям, здорово! Мы даже думаем вместе. Сейчас посмотрим...

* * *

Он проскочил в приоткрытую дверь. Раньше он часто бывал тут — и ловко спрятался за большим креслом. Конечно, если увидит, то несдобровать. Но ОНА вернулась и, не заметив его, прошла дальше.

Он бы голоден. Со вчера. С самого НАЧАЛА. Хотя вряд ли он мог бы точно выразить, что это было такое — начало. Просто БЫЛО. И стало — ДО и ПОСЛЕ. И он это просто чувствовал. Он был совсем молодой, если можно так выразиться. Но уже имел опыт. Причем опыт делился на опыт 'до' и опыт 'после'.

И опыт подсказывал — ОНА опасна.

То, что это 'она' подсказывал опыт 'до'. Сам он не очень понимал, что такое 'она' или 'он' — но вот У НИХ это есть. Но только пока они живы.

Опыт после протестовал — надо сохранить себя... но ГОЛОД толкал его вперед. Он еще не научился контролировать голод.

А этот запах... запах пищи... запах мяса. Шаг. Еще. Пока не очень уверенные — все же ему еще так мало времени — но плавные и тихие движения. Вот ее видно — она сидит у этого плоского зеркала, где мелькает что-то. Раньше тут тоже сидели, другие. Их было много, разных. Тогда тоже пахло едой? Наверное... Еда...

Еще два шага... Она вдруг стала возиться с какой-то коробочкой... Отпрянув, он скрылся за косяком, замерев. Выглянул. Она закончила возиться, и вдруг опустила голову на руки, вздохнула. Спит? Кажется, так они спят? Они спят сидя? А если не спит? Эта опасная палка — совсем рядом, ей только руку протянуть...

Опыт и осторожность не смогли бороться с голодом и запахом еды.

Он напрягся, и приготовился к броску. Нет, вроде спит... не готова...

Голод толкнул его вперед — и он в одно движение достиг цели, вонзив зубы в источающую дурманящий запах еды добычу.

* * *

Вечер добавил мокрого снега в сумерки. Стало холодно. Вдали стреляли, однажды мимо по двору проехала машина. Кто-то кричал, потом стало тихо. Так тихо в городе не бывает. Не бывало.

Вдруг увидел картинку. Как в Гугле-мап.

Вот он, я, — маленький пока еще теплый. Вот — зум отходит — сарайчик. Двор, квартал. Вот уже видна кольцевая... вот весь Питер, Карельский, Финский залив, Ладога... Вот Скандинавия и Европа, видно уже все — Черное море и Урал...

И маленькая точка моего тела — где-то там, внизу, в сарайчике.

А вокруг холодный, враждебный, мертвый мир.

Страшно?

А вот мне нестрашно. Неа. А мне пофиг. Совсем.

От нечего делать, лежа на ватниках, баловался рацией — щелкал кнопкой. Вдруг она зашипела и что-то бормотнула:

— ...цать человек, шесть машин, как принял, повтори?

Тишина, и снова

— ...кой еще? Собирайте, кого найдете, шли всех начальников нах...!

Нажав кнопку, рассеянно переспрашиваю

— Что, прям нах..? — просто так. Мне все равно. Помолчав, рация озадаченно бубнит неслышимому собеседнику, что свяжется с ним позже, и переходит на меня.

— Кто ты? Где находишься?

— В сарае. У помойки — и идиотски ржу.

— Где сарай, какой сарай? Что там?

— А я гребу, где какой сарай? Темно тут, и ведра стоят, и больше нихрена — хамлю я невидимому собеседнику. Мне пофиг. Наплевать. Глубоко.

— Кто ты? Кто ты?

— Ха, кто я? Я, — ... — и тут я замолкаю. Потом выключаю рацию.

СМСка от Дашки была короткая

'Не жди меня больше. Уезжай скорее, к военным. Прощай. Я тебя люблю'

И вот я лежу и думаю... о чем?

Вот сейчас я хотел ответить тому, в рации — 'Я человек!' Я же и вправду человек. Просто еще один человек. Еще один, кого он собирает, кого он спасет. Еще один выживший. Еще один человек. Разве нет?

Вот только интересно — а вот те десантники? Тот водитель, тот охранник — он человек? А те — у Строителя? Мы все человеки? У нас у всех, как любил я говорить раньше — равные права и мы все 'уникальные личности'?

Я — человек? Не сумевший разобраться с оружием, с которым справляются 'тупые менты'... кто из нас человеки?

Вспомнил Ирку и дедка с сумками... и они, и я — человеки. Мы все человеки. Общечеловеки, можно сказать. Ведь — все равны и одинаковы в правах, и чтобы ты ни делал — ты человек. Это твое, и это никто у тебя не отнимет, так?

Я человек, личность — и потому, спасая свою уникальную личность, обрек мужика на Тоете и его семью. И, стараясь спасти мою уникальную личность, погибли два самых близких мне человека — интересно, они, наверное, были не столь уникальны?

А сколько еще вокруг человеков! И все такие разные — и все человеки.

И я — человек, да? Как и все. Мы все такие, человеки.

Как там — 'Человек — это звучит гордо!'

Во, буду гордиться!

И вот теперь я лежу на ватниках в холодном сарае у помойки.

А снаружи тысячи ходячих трупов хотят меня жрать.

А я, дурачок такой, все спрашиваю — так человек же я?

Кого, интересно, спрашиваю?

И что рассчитываю услышать в ответ?

Да, тяжело искать ответ, когда никто не может ответить. Никто, кроме тебя самого.