Бесконечное лето: Город в заливе

— Меня нужно холить и лелеять, — догадался я. — Ура, наконец-то!

Девушка на секунду запнулась, но потом все-таки улыбнулась.

— Вот таким ты мне нравишься куда больше.

Это было приятно. Внутри, казалось, рос и выбрасывал протуберанцы ласковый теплый шар. Жесткий стержень, вросший в позвоночник, плавился и больше совсем не мешал, все душевные мышцы, какие ни есть, расслаблялись и блаженствовали. Может, и правда, стоило как-нибудь это повторить?

Музыкант заканчивал очередную песню — что-то такое неторопливое и блюзовое, название чего буквально червячком вертелось на языке, но дальше не продвигалось. Конечно, и танцевать под такую музыку было бы одно удовольствие, и Славя, может, как раз этого и ждала, но только это означало бы уже окончательную уступку ее чарам, а я этого пока не хотел.

— Ты ее правда так любишь? — поинтересовалась она, внимательно наблюдая за мной. Все мои решения и колебания, наверно, безошибочно отражались на лице.

Я вздохнул.

— Здесь все сложно, Славя, ладно?

— А когда в таких вопросах бывает просто? — очень по-взрослому подняла она бровь. Тут я как-то некстати вспомнил, что облик шестнадцатилетней девушки — совсем необязательно настоящий, и хотя друг друга мы об этом никогда не спрашивали, возникло чувство, что на самом деле она куда старше.

— Послушай, — медленно сказал я. — Я не могу выбирать... и не могу не выбирать. Алиска... она яркая и горячая, как пламя лесного костра, безрассудная, нахальная... и одновременно такая светлая и ласковая, как летнее солнце. Она практик, не задумывающаяся о тяжелых и сложных вещах — и потому, как ребенок, живет только сегодняшним днем. Мне это очень близко, и мне это очень дорого. Я не могу ее бросить.

— А что насчет меня? — Славя смотрела прямо и строго. — Глаза ее, еще секунду назад бывшие теплым синим морем, сейчас застыли и напоминали глубокий озерный лед. Я провел по губам ладонью.

— Ты — как бездонное небо, — честно сказал я. — Загадочное и бесконечное, нежное и удивительное, пахнущее дикими ягодами, медом и вином, высокими соснами и глубоким космосом. Чем больше я тебя узнаю, тем больше хочу знать еще. С тобой мне кажется, что с плеч свалился тяжелый груз, и впервые чувствую себя по-настоящему уверенным во всем, что делаю. Тебя я оставить тоже никогда не смогу.

Славя по-прежнему молчала, но с ее лица пропало серьезное выражение.

— Что ж, — она беззаботно потянулась. — Это мне подходит. Знаешь ведь, как сделать девушке приятное, коварный обманщик.

Музыкант, закончив свое представление на этой улице, обходил столики со шляпой в руках. Славя, не глядя, положила в головной убор увесистую горсть неизвестно откуда взявшейся мелочи. "Благодарю, мадам, и храни вас господь", — с жутким акцентом сказал парень. — "Покровительство искусству, помощь слабым и убогим — благородное дело".

— Еще какое, — согласилась Славя, но музыкант не понял. Он вообще не говорил по-русски.

— Думаю, нам пора возвращаться, — с сожалением решил я. Наклонился и легко провел под столом по гладкому шелковистому бедру. Давно хотел это сделать. — Какова процедура? Трижды хлопнуть в ладоши, попрыгать на одной ноге, вызвать ТАРДИС?

Славя покачала головой.

— Нет, ничего такого. Нужно только...

— О, смотри! — я уже подскочил со своего места и с удовольствием потянулся. — Наконец-то солнце!

Над домами и правда висел золотой, клонящийся медленно к закату диск. Стайка птиц с холма на мгновение пересекло его темной зернистой тучкой.

— Жаль, — тихо сказала Славя.

— Почему? — я удивился. — Не любишь солнышко?

— Люблю, — согласилась девушка. — Просто... если где-то есть солнце, то в другом месте его наверняка не окажется. А мы отсюда уже уходим.

Я недоуменно моргнул. И оказался обратно в каюте "Черной Лагуны". Поначалу мне показалось, что наша "самоволка" затянулась сверх меры, и здесь уже наступили темные неуютные сумерки, но секунду спустя понял, что ошибался.

Широкое тропическое небо от горизонта до горизонта затягивали плотные серые тучи, здоровенные, покрытые частой пенной сеткой волны были темно-свинцового оттенка, а в окно-иллюминатор резкими припадками бросался в атаку частый, прерывистый дождь.

Наше солнце осталось во Франции.

* * *

Глава 17, где несчастные пленницы оказываются не так уж и несчастны

— Какого еще дьявола! — Билл Хойт был разъярен. — Эти драные бездельники из метеоцентра зря жрут свой драный вонючий хлеб, купленный на мои драные доллары! Они клялись и божились, что в ближайшие недели не намечается ничего — ничего, мать их! — и близко похожего на дождь! А вместо этого мы, черт возьми, бултыхаемся сейчас в самом центре драного Всемирного потопа!

Катер ощутимо кренило. Безумные, направленные, кажется, во все возможные стороны, порывы ветра не могли, конечно, ему повредить, но вот на волнах он чувствовал себя далеко не так уверенно. Торпедные катера вообще не предназначены для выхода в море во время шторма, а уж катера, которым вот-вот исполнится семьдесят лет...

— Билл, — к командиру подошел Эрни, — мы расходуем слишком много топлива, чтобы оставаться на курсе, но ветер неблагоприятный, нас сносит. Можем не дотянуть до Роанапура.

— Драный сапог! — среагировал Билл Хойт и от злости хотел шваркнуть что-нибудь о пол, но ничего подходящего под рукой не нашлось. За стеклами рубки шипел наполненный холодной водяной пылью ветер, палуба ходила ходуном, содержимое желудка скакало мячиком к горлу и обратно. — Только повезло, и сразу же снова в заднице!

— Надо поворачивать к острову, Билли, — мрачно сказал Эрни. — До базы не особенно далеко, а так рискуем и грузом, и жизнями.

— Чтоб им, мерзавцам... — адресовал Билл Хойт очередное пожелание непонятно кому и с размаху рухнул в капитанское кресло. — Хорошо, черт бы вас побрал! Курс на остров! Переждем шторм там, а утром сразу же рванем в Роанапур самым полным ходом! Нет, ну что же такое творится с погодой, а? Чертова магия какая-то, не иначе!

Кажется, он что-то подозревал.

Алиса улыбнулась. Так было даже интереснее.

* * *

На "Черной лагуне" проблемы решались по мере поступления — последовательно и неумолимо. Славя первая догадалась, и подсказала Ружичке, что непогода — явно дело рук кого-то из похищенных "высочеств", и создана для того, чтобы преследователи смогли догнать катера, поэтому ход можно сбросить, негодяи вполне возможно, где-то неподалеку. Немногословный, вымотанный Датч безмолвно выслушал ее соображения, кивнул и передал управление Бенни, отправившись спать — за прошедшие часы он глаз не сомкнул.

Ружичка сидел и молча смотрел в мутные, как на картинах Клода Моне, залитые дождем окна. В общем-то, Славю он сейчас беспокоил больше всего, ее план "излечения любовью", либо не сработал, либо сработал как-то не так, парень просто замкнулся в себе, потеряв интерес к окружающему миру.

В результате никакой стратегии дальнейших действий на "Черной лагуне" просто не существовало, катер с трудом разрезал упрямые волны, но двигался вперед — или назад, если считать, что они возвращались в Роанапур. В таком случае, похоже было, что все возможные задания они провалили — с затонувшим кораблем не разобрались, девочек потеряли, пиратов упустили, да еще и везли на борту тяжело раненого члена экипажа.

Это, конечно, если не считать тяжело раненым самого Ружичку.

Парень, словно услышав ее мысли, повернул в ее сторону голову, и Славя едва не отшатнулась — взгляд у него был совершенно пустой, погруженный глубоко в себя, и девушке не хотелось даже думать, зачем он вообще нырнул в эти глубины, и что надеется там раскопать.

— А знаешь, что будет если кто-нибудь на тех катерах, что мы преследуем, спустится через часок-другой вниз, в салон, и откроет широкий такой люк в полу? — спросил Ружичка, глядя внутрь себя. — У нас он тоже есть, кстати, катера однотипные, это очень удобно. Знаешь, что там будет?

Славя заворожено помотала головой. В стекле иллюминатора что-то легонько звякнуло.

— Ничего! — воскликнул парень, напугав ее. — Там не будет ровным счетом ничего — но об этом пока что никто, кроме нас с тобой, не догадывается. А на борту "Черной лагуны", тем временем, совершенно безвозмездно появилась гитара — только я пока не знаю, где. И это я уже не поднимаю тему неровностей дна на этом участке — а рельеф здесь, между тем, ровный как стол. Очень, очень много работы. Как все это удержать в голове — просто ума не приложу.

— Саш... ты... ты странно говоришь, — пролепетала Славя. Ей становилось страшновато. Остановившийся взгляд Ружички и бессмысленные фразы, которые он изрекал с совершенно серьезным видом, полуосвещенная рубка, дождь и волны, стучащие в окно — все это навевало тревогу.

Ружичка хмыкнул.

— Всякая достаточно развитая технология выглядит неотличимо от магии, — зачем-то сообщил он. — А это означает, что я просто проговариваю вслух заклинания. Готовлюсь, понимаешь?

— Нет, — честно прошептала Славя.

— Значит, я все делаю правильно, — удовлетворенно сказал парень. — Кстати! Совсем забыл поблагодарить тебя за шикарную идею насчет телепортации и прочего. Так и должно быть, в общем-то, гениальный ум выдвигает теорию, а другой гениальный ум развивает ее и воплощает на практике. Все как в лучших домах, "Бостон Динамикс", и все такое. Но в любом случае, нельзя забывать о благодарности — без тебя я бы не справился, правда.

Он слегка наклонился и нежно поцеловал Славю в самый уголок губ. После чего снова осветился жизнерадостной ухмылкой и метнулся на верхнюю палубу, в грохот и дождь.

Славя тоже попыталась улыбнуться, но получилось не очень. Это был не тот поцелуй, которого она хотела, в котором нуждалась. Это был благодарный поцелуй гонцу, который принес хорошую новость, коллеге, которая подсказала правильный путь. Славя не хотела быть коллегой.

Для него — не хотела.

* * *

По чертовому закону подлости, как только катер вошел в незаметную в моря бухту, ведущую к их перевалочной базе, ветер стих, и дождь тоже унялся. Чертовы тропики, никогда не угадаешь с погодой. Ну, хотя бы пришвартовались нормально, не шатаясь по палубе, как ирландские пропойцы — уже хлеб. И пленных девчонок тоже получилось перегрузить быстро и аккуратно, без слез и криков — еще один безусловный плюс. Девчонки вообще вели себя образцово.

На секунду Биллу Хойту пришла в голову ужасная, невозможная мысль, но тут к нему и остальным налетчикам подошел, колыхаясь в дружелюбной улыбке, толстый и радостный Рейхардт, и все мысли, включая ужасную, бесследно улетучились.

— Билли, ради бога! — с жутким акцентом закричал Рейхардт, распахнув и приветствии пухлые руки. — Мы, по совести сказать, уже решили, что вы все потонули в этом адском шторме, ну, или по крайней мере сбились с курса, что ненамного лучше. Я предложил заказать заупокойную, ребята с готовностью поддержали. — Он указал назад, в собирающуюся на берегу небольшую толпу. — Вот тот, тот и еще рыжий — я всех запомнил! Поверить не могу, как я рад, что с вами все благополучно.

— Не шебурши, Рейхардт, — сказал ему на это Билл Хойт. — Не родилась на морском дне еще та волна, которая собьет меня с пути.

Впрочем, он чувствовал себя куда лучше, чем минуту назад. Восторженный оптимизм их повара (а также квартирмейстера и оружейника — в неудачные дни) был заразителен.

— Боже мой! — в каком-то священном ужасе произнес Рейхардт оглушительным театральным шепотом. — Ребята, вы не иначе как сплавали в легендарную Амазонию и привезли тамошних королев сюда, на потеху черни. Глазам своим не верю, какие невероятные красавицы ступили на нашу горячую песчаную землю! Билли, я не совсем уверен — можно сказать "песчаную землю" или нет? Этот ваш английский язык слишком богат для бедняка-эмигранта вроде меня.

Он кошмарно лгал и преувеличивал. Рейхардт Вольф происходил из зажиточной немецкой семьи виноделов и мог бы при желании продолжить семейное занятие. Вот только желания у него не было, его целиком заменял живой, общительный характер, склонность к авантюрам и недюжинный ум. Поэтому вхождение толстяка в пеструю команду Билла Хойта было лишь вопросом времени, и это время настало несколько лет назад. Следует заметить, что о своем решении Биллу с тех пор жалеть не пришлось.

— Можно сказать и так, — после некоторого колебания согласился он. Рейхардт в совершенстве знал четыре языка и сейчас просто развлекался. Остальные члены экипажа уже выгрузили кофры с оружием и ящики с боеприпасами и теперь наслаждались ощущением твердой почвы под ногами и запахом готовящейся пищи поблизости. Это не говоря уже о горячем душе.

Рейхардт резво подскочил к одной из девушек, стройной рыжей красавице в туго обтягивающих все необходимые места синих бриджах и склонился перед ней в шутовском поклоне.

— Очарован, мадам, но тем не менее не забываю о манерах, — пробасил он галантно. — Рей Вольф, здешний кок — простите, повар. Полагаю, следует проводить вас в наши импровизированные душевые — смыть соль и пот. Или, быть может, предпочтете хороший плотный ужин? Понимаю, еще рановато, но темнеет здесь быстро, а мыть посуду, одновременно отбиваясь от роя проклятых летающих кровососов размером с вашу голову — удовольствие маленькое. Ох, прошу прощения, я не в том смысле, что ваша очаровательная головка маленькая, я совсем другое имел в виду...

Рыжая благосклонно рассмеялась и подала ему маленькую ладошку.

* * *

Дальше все складывалось еще более благополучно. Девушки приняли душ, поужинали, завершив прием пищи бокалом вина, рекомендованным лично Рейхардтом ("это беерен-ауслезе, из винограда, собираемого в конце ноября и бродящего в холодных подвалах, номинальная стоимость порядка сорока евро за бутылку, но вам, по знакомству, практически даром, за единственный поцелуй в щечку... нет-нет, от каждой, разумеется!") и остались сидеть у вечернего костра, чуть в стороне от бойцов, но не чураясь и не косясь презрительно. Хлопот от них не было пока что никаких, и даже непредвиденная задержка на острове оборачивалась, как будто, удачно.

Билл Хойт был очень доволен своими новыми пленницами. Он сидел в темноте, в одной из фанерных кабинок-хижин в лагере, и прислушивался к происходящему снаружи. Все-таки Рейхардт был прав со своей затеей насчет вина. Девчонки еще больше расслабились и принялись болтать.

— А вы на самом деле пираты? Настоящие? — это, похоже, зеленоволосая полукровка, голосок ее звучал в подступающих сумерках, как серебряный колокольчик.

— А то как же, — без малейших колебаний отвечал Рейхардт. — Кровожадные и кровавые. И еще немного жадные. Прошу прощения, я обычно довольно хорошо говорю на вашем языке, но только после третьей бутылки. В этом случае я даже с китайцами могу в шахматы играть — и выигрывать! хотя не знаю ни китайского, ни правил игры — так что если не возражаете...

Бульканье.

— Перебор — это не страшно, — заметил он через минуту, отдуваясь. — Важно знать свою норму, иначе можно выпить меньше! Так о чем я? Ах да! Словом, мы настоящие взаправдашние пираты, которые захватили вас, красавицы, в почетный плен. Все точно как в старых романах про капитана Блада герра Сабатини.