Черный истребитель

Она читала книги по военной истории, регулярно проникая за ними в кабинет отца. Играла в основном в военные компьютерные игры. Она была уверена, что именно за все это брат будет гордиться ей. Может быть, он и гордился боевой сестренкой — внимательно слушал все ее отчеты об успехах и шалостях, растрепывал волосы и посмеивался.

Никто не знал, почему после окончания училища брат, отличник учебы, выбрал именно тот полк. В этом была какая-то тайна, но Эрран хранил ее, не поделившись и с отцом. Ему прочили отличную карьеру, но он предпочел пойти туда, где было опасно и паршиво, туда, куда не захотел отправиться ни один офицер-аристократ.

Впрочем, это было не единственной тайной в их семье. Точно так же никто не знал, почему отец в какой-то момент оставил блестящее положение при дворе, карьеру штабного офицера на столичной планете, и отправился в гарнизон на Алгеде — настоящее захолустье, планетку в "среднем поясе" Империи, равно удаленную и от столицы, и от фронтира. Мать так и не простила ему крушения своих планов — она была из рода промышленников и дипломатов, и была уверена, что делает прекрасную партию, выходя замуж за отца. Но через несколько лет отец перевез молодую супругу на Алгеду, и ей осталось утешаться только тем, что она самая знатная среди гарнизонных дам. Теперь все ее надежды воплотились в младшем сыне, который мечтал о карьере дипломата. Старший сын был "отрезанным ломтем", да и дочь явно стремилась пойти по его стопам.

Как-то вечером, возвращаясь домой, девочка, которую еще никто не называл Кэсс, услышала, как в спальне мать что-то громко и раздраженно выговаривает отцу. Это было не принято, в семьях их круга супруги даже при закрытых дверях разговаривали сдержанно, и ссоры выглядели, как обмен дипломатически любезными гадостями.

— Это ты заморочил голову Эррану своей проклятой военной службой, это из-за тебя мы лишились сына, а теперь ты принимаешься за дочь!

Она не расслышала ответа отца, бегом поднявшись к себе в комнату. На несколько лет в матери воплотилось все худшее для нее. "Изменница", "дезертир", "предательница" — такими словами про себя она называла мать. Еще не умея ни прощать, ни понимать, что горе может толкнуть человека на самые необдуманные слова, она уже хорошо умела ненавидеть. С тех пор при отце она разговаривала с матерью редко и холодно, но подчеркнуто вежливо, в его отсутствие просто смотрела сквозь нее. И мать все больше отдалялась и от дочери, и от мужа, находя утешение в воспитании младшего из детей. А брата Кэсс почитала бестолковым, ни на что не годным дохляком — и презирала их обоих.

... Да какого ж черта эта плата раз за разом вытаскивает из нее самые болезненные воспоминания?!

Кэсс разозлилась, и злость позволила ей на время оторваться от высасывающего воспоминания воздействия. И вовремя. Спутник сообщил о том, что к ним приближается противник.

К аэродрому их не пустили — двадцать две новехонькие А-С-ки встретили их заранее, километрах в ста от объекта. Словно нарочно поджидали. Завязался бой.

Кэсс не сразу поняла, что в воздухе творится что-то необычное. Добрая шестерка машин пыталась оттеснить ее в сторону, прижать к земле. Остальные тоже вели себя странно — уходили от боя, уворачивались и тут же возвращались обратно, словно поставив себе целью не победить, а протянуть время. Кэсс не просила помочь, не сомневаясь, что и сама раскидает наглую шестерку, но с ней словно играли в кошки-мышки: она пыталась достать одного, он тут же уходил, другой подставлялся и тоже тут же уходил, остальные держались поодаль, стараясь оттеснить ее и прижать к земле. И тут плата показала себя во всей красе — интерфейс системы управления мигнул, пошел рябью, выдал целую кучу беспорядочных сообщений, и система метнула машину к земле, игнорируя все команды Кэсс. Мало того — сбоем ее ударило по всему обостренному до предела восприятию так, словно, отключаясь, система пожелала уничтожить ее. Первым инстинктивным желанием было сорвать шлем, из которого шло что-то невозможное, нестерпимое — вместо визуальной информации или матово-серебристого "пассивного" фона перед глазами свивались в спираль черно-белые треугольники стробоскопической картинки, вызывая приступ животного ужаса и тошноты.

— Эрмиан, Сэлэйн, — позвала она, уповая на то, что коммуникационная система еще жива, и в паре метров над землей успевая включить ручное. Отпустило. Черно-белый стробоскоп исчез, но вместе с ним исчезла и большая часть информации о происходящем вокруг.

Вот теперь ей пришлось по-настоящему тяжело — ей не давали подняться, не давали развернуть машину вертикально, как она хотела, каждый сантиметр движения вверх она буквально выгрызала, шпаря по самым наглым из обоих лазеров. Но впереди ее бесславного пути был лес, и подняться нужно было не на сантиметры — на метры, а это никак не удавалось. Особенно на ручном управлении, на котором машина из послушной любой мысли птицы превращалась во что-то неуклюжее и неподъемное. Да, возможно, и на ручном она потягалась бы с любым из пилотов А-С, но не с шестью же!

"Садиться?" — мелькнула мысль. Садиться и ждать, пока отгонят, если не удастся — взрывать машину и надеяться, что подберут. Это было бы вполне оправданным решением — уж куда осмысленней, чем на полной скорости таранить местные деревья. Но что-то ее остановило, а легкая тень страха привычно сменилась белой яростью. И перестало мешать заторможенное ручное управление, а время замедлилось и потекло густой патокой, как всегда.

Форсаж! Нахала, пристроившегося ей в хвост, сдуло ударом из сопел, его машина беспомощно кувыркнулась и, не завершив кувырок, упала на землю. А-С и так шел ниже допустимого предела высоты, и, разумеется, не угадал ее маневра и не мог уклониться. Взрывом сзади ее машину ощутимо тряхнуло, но взрыв и отогнал того, кто шел следом, еще двое испуганно шарахнулись от пошедшей резко вверх машины Кэсс. Она вырвалась из кольца, проходя буквально над самыми кронами деревьев и чувствуя, как ветки скользят по брюху машины.

Сделав "мертвую петлю", она зашла в тыл недавней шестерке, ставшей уже пятеркой, и с ходу сделала двоих, полоснув им по крыльям и лишив машины устойчивости, после чего ушла как можно выше, предоставив остальным заканчивать за нее этот бой. Как ни хотелось ринуться обратно, как ни требовал этого инстинкт хищника, просыпавшийся в ней в такие минуты, здравый смысл удерживал руки от каких-либо действий.

Перестав охотиться за машиной Кэсс, крыло А-С явно утратило смысл жизни. Их весело гнали к аэродрому. Кэсс любовалась сим великолепием сверху, обдумывая ситуацию. Ее вынуждали совершить посадку, это очевидно. Но зачем, с какой стати? На кой, грубое слово, сдалась этому, три грубых слова, гарнизону ее машина?! В редких боях с Олигархией, которые выпадали на ее долю, Кэсс знала, что этого стоит опасаться постоянно. Интерес конструкторов Олигархии к экспериментальным истребителям, на которых они, собственно, и летали, в Корпусе был известен давно.

Уж не прячутся ли за каким-нибудь кустом наши славные противники с одинаковыми выражениями на одинаковых лицах, — мелькнула мысль и пропала. Если и прячутся, то прячутся хорошо, обнаруживать себя не спешат. Вот и славно — сегодня она несколько не в форме, скажем так. И не вполне в настроении. Сегодня ее гораздо больше интересует, каким образом из всей девятки перехватчики вычислили именно командирскую машину. Ее истребитель имел пару отличительных особенностей — чуть иная форма крыла, укороченная игла на носу. Эти мелкие изменения были внесены в конструкцию по ее просьбе, их эффективность была проверена на учениях. Но насколько точно нужно знать, чем ее машина отличается от остальных, чтобы безошибочно определить ее среди прочих членов черной стаи? Или это уже избыточная подозрительность? В принципе, она держалась чуть левее остальных, так что уверенной быть нельзя.

— Рон, Истэ, — система связи все же работала, хотя оставался только звук. — Мы сможем кого-нибудь посадить и приволочь на базу?

— Посадить — нет проблем, а вот насчет базы сомневаюсь, — ответил Рон.

— Застрелится, — пояснил Истэ. — Но попробовать можем.

— Попробуйте. Если получится.

— Хорошо, — откликнулись звеньевые.

Временно изгнанная с праздника жизни, Кэсс могла только следить, что происходит внизу. Взлетные полосы разбомбили Сэлэйн и Эрмиан, Кэни прошелся над бараками и ангарами. Одного из бывших преследователей Кэсс вели, постепенно приближая момент его посадки на поле позади аэродрома. Вырваться он уже никак не мог, и в высоте метров пяти над землей, на предельной для перехватчика высоте, Рон вдруг зашел над ним и шарахнул вполсилы из плазменной пушки. Сине-фиолетовый пузырь на долю мгновения облек нос машины и растворился. Машина окончательно потеряла управление и под углом ринулась к земле, уже совершенно неуправляемая.

— Зачем, Рон?! — вскрикнула Кэсс, видя, как замечательный, образцовый захват перехватчика заканчивается явным крахом. Но машина не взорвалась — высота была недостаточной.

— А чтоб не застрелился, — с удовлетворением пояснил Рон. — Ему ж не только управление, ему ж и всю начинку в голове отрубило.

Кэсс запоздало сообразила, что да, им что-то подобное сообщали, но информация явно не отложилась в голове. Особенно — что стыдно вдвойне — в командирской голове. Надо будет поработать на учениях. Истэ и Рон посадили машины вплотную с перехватчиком, почти одновременно вышли из кабин. Люк, разумеется, был заперт изнутри, и Рон, не раздумывая, потянул из-за пояса лучевик и осторожно вскрыл люк по контуру. Нырнув внутрь, он через минуту показался снаружи, вернее его спина. Судя по всему, Рон тащил что-то тяжелое. Истэ помог, и всего через несколько минут бессознательное, но, судя по жестам звеньевых, вполне живое тело было погружено в машину Истэ.

Пошли назад, на базу. Кэсс настолько устала от нудной платы, все время заставляющей отвлекаться на воспоминания и рассуждения, что даже ручное управление доставляло ей удовольствие. Все познается в сравнении, думала она, осторожно пробуя фигуры высшего пилотажа. Получалось, конечно, довольно примитивно, по-ученически, но рисковать не хотелось. Белая ярость, в которой ей море было по колено, и удавалось любое безумство, откатилась, оставив по себе дрожь в руках и тошноту, а изобразить собой картину " Командирская машина, позывной Кэсс, не справившись с ручным управлением, атакует лес" не хотелось.

С горем пополам работающая система связи позволяла ей только обращаться к кому-то напрямую, а говорить, в общем-то, было не о чем. Хотелось послушать болтовню в эфире, но эта роскошь ей сейчас была недоступна. Так и дошли до базы.

Их встречали — о, как их встречали. На краю летного поля стояли и Полковник, и Эскер, и пара техников, и наряд патруля, и медики в своих голубых накидках. Кэсс посадила машину, мысленно поставила себе за такую посадку большую синюю галку, наихудшую отметку в начальной школе, рванула застежку воротника, резко сдернула шлем и уже хотела открыть люк, как что-то ее остановило. Какая-то мысль, слишком странная, чтобы целиком уместиться в ударенной разрывом контакта со шлемом голове, но достаточно четкая, чтобы заставить ее заглянуть под кресло пилота.

Так и есть! Искомая черная папка лежала там, и видно ее было прекрасно, не надо даже садиться в кресло, достаточно открыть люк. Более того, Кэсс было совершенно точно известно, что перед тем, как выпустить их в полет, машины обыскали. Значит, папка попала туда уже позже.

И кого благодарить за "подарок"? Она садилась последней, и точно видела, что никто из ее ребят к ее машине не подходил, а просочиться туда раньше они не могли — ангар был опечатан, и открыли его у нее на глазах, когда они уже шли из тактического класса. Впрочем, Кэсс была уверена, что забыла нечто важное. Но сейчас ей было не до воспоминаний.

Она вышла, направилась прямиком к Эскеру, стоявшему рядом с Полковником.

— Заберите свою драгоценную папку из моей кабины, — небрежно бросила она и тут же развернулась к Полковнику, отсалютовала. — Задание выполнено, захвачен пилот истребителя-перехватчика.

— Вольно, — скомандовал Полковник, выражение лица которого при словах Кэсс о папке с радостного вмиг сменилось на мрачное. — Отдых три часа, и со звеньевыми ко мне, на разбор полетов. Остальные пусть тоже будут... в форме, могут понадобиться.

Дальнейшее Кэсс интересовало мало. Но краем уха она слышала, как Полковник велел Эскеру за это время разобраться со своей папкой, медикам и патрулю — позаботиться о пленном, и так далее. Ее вдруг словно опять отключили от управления, но на этот раз — от управления своим телом. Больше всего ей хотелось плюхнуться на покрытие и лежать на нем, растекаясь и любуясь предзакатным небом, с которого наконец-то уползало жгучее лимонно-желтое солнце. Драка и все последующее вымотали ее до конца. Но предстоял еще разбор полетов.

Упасть и лежать, и наплевать абсолютно на все... Чертов стробоскоп, оказывается, почти доконал ее, и на чем она держалась до сего момента, было непонятно. Разве что на упрямстве и прирожденной живучести, которой Кэсс было не занимать. Упрямство и живучесть остались, а вот все остальное сейчас, определенно, кончилось. Казалось, что ей отрубили голову и отправили тело гулять так, без управляющих команд мозга. Земля выпрыгивала из-под ног, воздух казался упругой морской водой, сопротивление которой нужно было преодолевать. В кабине ее еще поддерживали стимуляторы и раствор кислорода, здесь же она чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.

Эрмиан угадал ее состояние, ненавязчиво подхватил под локоть, пошел рядом. Кэсс считала шаги до здания медиков, счет шел за три сотни, она сбилась и начала считать вновь. Висеть на Эрмиане не хотелось, но все равно получалось, что она опирается на его руку. Правда, после какого-то по счету шага ей стало уже все равно.

Давешний мрачный медик подхватил ее в объятия на пороге, легко удержав и подняв на ступеньки.

— Вот на руках меня нести не надо... — проворчала Кэсс, желая сохранить подобие приличного вида до самого стола. В конце концов — ее же не сбили, и села она нормально, а чертов стробоскоп — не удар кувалдой по голове. Вот только почему ж тогда она себя так омерзительно чувствует?

— Разговорчики... — достаточно грубо рыкнул медик, но просто положил ее руку себе на плечо, обнял за талию и в таком виде повлек куда-то вглубь. Кэсс не сопротивлялась — она старательно следила, чтобы ноги — левой, правой, левой, правой — не запинались.

Повалившись на ложе в одном из кабинетов, Кэсс мгновенно отрубилась. Тело еще чувствовало, как ее извлекают из костюма, облепляют датчиками, делают какие-то инъекции, но в голове была глухая чернота, а потом ее сменили радужные сны.

Очнулась она от того, что было холодно — ее знобило. Она лежала на ложе медицинской установки, небрежно прикрытая по пояс тонкой голубой простыней. Кэсс огляделась, никого не увидела и попыталась встать. Но тут же сзади навис медик, прижал ее к ложу.

— Куда? — рявкнул он. — Что за наказание? Сначала от меня хотят, чтобы я привел в порядок капитана за совершенно нереальный срок, потом капитан собирается куда-то ускакать раньше этого срока...