Красавица Миррил, чудовище Миррил

Ох, Миррил. Голубоглазая глупышка Миррил…

Сеанс жалости помог прийти в себя. Дирок принялся ползти на коленях, шаря перед собой руками. В кромешной темноте пальцы натыкались на острые края камней, на вязкую известь, на холодные лужицы в углублениях, на скальные трещины. Дирок неоднократно пытался выпрямиться, но всякий раз натыкался на потолок. Высота в пещере не превышала полутора метров. А в некоторых местах приходилось даже ползти на брюхе, еле протискиваясь в щель между полом и потолком, царапаясь спиной и задом.

Гением не нужно быть, чтобы прийти к выводу: Дирок ползает по кругу. Сия замкнутая пещерная полость — ничто иное, как тюремная камера. В этом, собственно, сомнений с самого начала не было, но всё же… попробовать выбраться стоило. Увы, эта попытка ничего, кроме стёртых рук, живота, спины и ног не принесла. К тому же, отхлынувшая было волна обречённости принялась накатывать вновь. Нет, это совсем уже не дело — кто Дирок, в конце-то концов такой? Жестокий и беспощадный наёмник. Нервы из стали и всё такое. А ну перестать поддаваться панике!

Самое худшее, что может случиться — мучительная смерть от голода. Ну, или ещё мучительнее, от чего-нибудь менее банального. Ну и что? Хороший наёмник всегда готов встретить смерть с достоинством. Он не боится её! Вернее, боится, ведь всем живым существам свойственно бояться. Но боится её так ничтожно мало, что по сравнению со страхом простых людей — это даже не страх. Так, лёгкое переживание, похожее на волнение за выскочивший на лице прыщик.

О нет, старина Дирок, не всё так просто. За свою шкуру ты давно не боишься. Ты боишься за Миррил. Боишься, что умерев — лишишь её, пусть и мизерного, но шанса на жизнь…

Нужно занять чем-то мысли. Удар резиновой дубинкой. Дирок не видел нападавшего. Всё, что он помнит: как оторвался от живительной воды холодного ручейка. А потом удар. Точный. Выверенный. Рассчитанный на то, чтобы вырубить с первого раза. Что ж, удар удался… Но что можно сказать про нападавшего? Он умеет перемещаться беззвучно. Как бы Дирок не был занят, что бы он ни делал — начиная от питья из ручья и заканчивая трахом дешёвой ябранки из Римбарана — он никогда не теряет бдительности. Всегда держит ухо востро (эта пословица отлично подходит к наёмнику, поскольку второе ухо у него отрезано отцом-деспотом). И рост, скорее всего, низкий. Чем глубже, тем меньше пещера балует своих посетителей высотой потолка. Йорк? Может быть…

Дирок уже начал представлять, как вцепится пальцами в скользкую тонкую шею йорка, сломавшего ему нос. Как сладостно будут трещать ломающиеся позвоночные хрящи. Как приятно будет отрывать мерзостные щупальца, что у йорков вместо рук. Потрошить бугристый живот, выворачивая из него сложную систему органов пищеварения. Или нет, лучше всего обездвижить точным тычком в верхнюю часть спины. Если правильно попасть в нервный узел, то йорк парализуется на несколько часов, оставаясь при этом в полном сознании. Да, болевые рецепторы при этом не отключаются… Ох, сколько всего можно сделать… От банального сдирания живьём кожи, до более изощрённых методов, о которых даже думать — страшно…

Эти приятные раздумья потихонечку успокоили заметавшуюся в тревоге душу Дирока. Ни клаустрофобии, ни страха темноты, ни боязни смерти — одна радость, да и только!

Раздался каменный скрежет. В стене появилась вертикальная линия света. Она росла, ширилась. В её ослепляющем свете зияли чёрные пятна. При всём желании, Дирок не смог бы определить, какому живому (или неживому) существу принадлежат эти силуэты.

Наёмник отполз подальше от света. Хоть какой-то, но шанс напасть незамечено…

— Мы хорошшо видим в темноте, — гробовым эхом разнёсся шипящий голос.

— Да, хорошшшшо, — подтвердил другой, более мерзкий.

Дирок лёг на бок, так как в полный рост встать не позволял низкий потолок. В этой, казалось бы, безвыходной позе умелый боец способен наносить смертоносные удары.

— Расслабсся, дружок, — раздался первый голос. — Мы тебя уже тыссссячу раз могли бы убить…

Чересчур зловещее шипение в слове «тысяча» ни на секунду не позволяло усомниться в серьёзности этих слов.

— Что вы от меня хотите? — прогундосил Дирок, не обращая внимания на разбитый нос.

— О нет, дружок, здессь вопроссссы задаём мы, — донеслось в ответ.

— Да пошли вы, родасы кобковые! — тут же нашёлся с ответом наёмник.

— Я бы на твоём мессссссте выбирал сссссслова, — сообщил более мерзкий голос.

— Я бы на твоём месте забился в нору, из которой выполз, и не парздел, — прорычал Дирок. — Никто мне не указ!

Чёрные силуэты в слепящем прямоугольнике света зашевелились.

— Карг, не надо, мы вссегда усспеем его убить, — донёсся первый голос. После некоторой паузы, он обратился к Дироку: — Ты нашш пленник. Ты будешшь отвечать на нашши вопроссы. Или тебе мало ссломанного носса?

«Мало, ох как мало, кобочье ты отродье» — подумал Дирок, но ничего не сказал.

— Зачем ты нарушшил нашши владения? — спросил шипящий голос.

— Я отказываюсь отвечать тому, кого не вижу, — признался Дирок.

— Ты можешшь выйти к нам, — разрешил голос. — Но не надейсся на побег. Ты будешшь мёртв прежде, чем попытаешшся дёрнутьсссся.

Чёрные фигуры исчезли, оставив цельный прямоугольник ослепительного света. Дирок размышлял недолго. Единственный выход из этой пещерной тюрьмы — через тот прямоугольник. Здесь, внутри у Одноухого нет и малейшего шанса. А снаружи? Там, пожалуй, тоже нет... Но почему бы, Святые Уродцы всё изрежь, не попробовать?!

Из пещеры он выполз на четвереньках. Чтобы вползти в пещеру побольше. Освещаемую обильными гроздьями люминесцирующих грибов, растущих из щелей в полу, стенах и даже потолке. Сколько Дироку за свой наёмничий век довелось повидать люминесцирующих грибов, такой яркости он не видел.

Но яркость яркостью... Его окружали существа. Чёрные с едва различимыми красноватыми пятнами, чешуйчатые, худосочные, высотой не больше пятилетнего человеческого ребёнка (ну, или взрослого йорка). Их члены, расположением похожие на человеческие, были лишены суставов, словно тела змей, только венчались они не хищными пастями с ядовитыми жалами, а трёхпалой конечностью. На ногах эти конечности были значительно длиннее и соединялись чешуйчатыми перепонками. У сиих мерзких созданий была округлая голова, без шеи врастающая в костлявое тело. Из тощих задов торчали «обрубки» хвостов — короткие и явно бесполезные. Широкие пасти то и дело открывались, высвобождая в разных направлениях четыре раздвоенных языка. На голове чёрными жемчужинами блестели три широких глаза, под каждым из которых зияли две дыры дыхательных отверстий.

Они вызывали отвращение.

От их тел шёл противный запах, похожий на вонь тухлых яиц. В верхних конечностях многие держали оружие: резиновые дубинки, мечи, нечто похожее на древние пневматические мушкеты, но явно приводящееся в действие не силой сжатого газа, а силой взведённых вдоль ствола пружин. На большинстве существ не было одежды, только ремни вдоль пояса или груди, на которых крепились ножны, крючки для дубинок и застёжки, как видимо, для мушкетов. Несколько уродцев носили набедренные повязки или шорты из тёмной материи. «Что там скрывать? — подумал Дирок. — У них и так ничего не видно...»

Разумеется, стволы странных пружинных мушкетов были устремлены на Дирока. Тварей было много: не меньше дюжины. Они обступили наёмника неровным полукругом.

— Кто вы, блак, такие? — Дирок не выдержал буравящих немигающих взглядов тройных наборов чёрных глаз.

— Заткнисссссь, — прошипело существо с белым пятном на чёрной груди и взмахнуло резиновой дубинкой.

— Карг, набериссь терпения, — осадило его существо с обвисшей кожей на руках и груди, — он вссё ещщё нужен нам. Пока ещщё нужен...

— Надо было ему не носссс, а череп рассссскрошшшшить, — пробурчал Карг и опустил дубинку.

— Так это ты мне разбил нос? — холодно спросил Дирок.

— А кто ж ещщщё? — улыбнулся мерзкой мелкозубой улыбкой Карг.

В одно мгновение, чешуйчатый коротышка повалился на землю. Из его носовых отверстий хлынула багряная кровь.

— Сстоп! Не сстрелять! Не сстрелять! — засуетилось существо с обвисшей кожей.

Никто не посмел ослушаться.

Дирок поглядел на свой кулак, так удачно врезавшийся секундами ранее в лишённую шеи голову уродца. Ухмыльнулся и сказал:

— Я не знаю где там у него нос, но больно ему я сделал.

Карг тихонько шипел, истекая кровью. Двое соплеменников подхватили его и унесли куда-то.

— Ссделал, будь уверен, — в голосе обвисшекожего читалось что-то вроде злорадства. Видимо, у него с Каргом были какие-то свои личные счёты.

— Я повторю свой вопрос: кто вы, блак, такие? — холодно и сухо произнёс Дирок.

— Ты узнаешшь... ссо временем, ессли доживёшшь... — ответил обвисшекожий. — Меня зовут Масстой — это вссё, что тебе надо ссейчасс знать. Прежде чем что-то говорить, ответь на мои вопроссы. Но обдуманно ответь, не ссмей врать. От этого зависсит твоя жизнь.

— Ну? — поднял бровь Дирок.

— Мне нравитсся твоё хладнокровие, — одобрил Масстой. — Ты близок нашей рассе по духу.

Дирок с отвращением глядел на раздвоенные змеиные язычки, так и вырывающиеся из пастей уродливых созданий. Прикидывал шансы в вероятном бою. Если вырубить вон того, с прищуренным третьим глазом, завладеть его мечом, то можно взять с собой в лоно смерти ещё полдюжины уродцев... Но всё равно пуля (или болт, или ещё чего) из странного пружинного мушкета настигнет — не может быть, чтобы они не умели стрелять в движущиеся мишени. Да, если дойдёт до столкновения, нужно будет умереть достойно, а не как трусливая челядь. Но пока до этого не дошло. Нужно выжидать и надеяться на капризного мистера по имени Фатум.

— На ссеверо-западе ессть город... Вы называете его Мисстор, — зашипел Масстой. — Сскажи, как ты относсишшься к нему и к его жителям?

— Никак, — не задумываясь, ответил Дирок.

— Почему?

— Да мне до них дела нет просто. Мне вообще все люди безразличны... — здесь Дирок задумался, вспоминая Миррил. — Ну, почти все...

— И тебе вссё равно, умрут они или нет? — с интересом спросил Масстой.

— Да пусть себе дохнут на здоровье, — ухмыльнулся Дирок. — Мне-то какое до них дело? Мисторцы, правда, денег много могут заплатить — я ведь наёмник, в конце-то концов. Но и заказы у них специфические, трудновыполнимые. Мне больше по душе глубинка — там всё просто и ясно, как слеза девственницы. Морду кому-нибудь набить, эскорт, запугивание и тому подобная честная работа.

— То ессть, ты не желаешшь им зла? — во всех трёх глазах Масстоя блеснуло любопытство.

— По большому счёту, нет, — сказал Дирок и покосился на чешуйчатого, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу. Как показалось наёмнику, пальцы уродца так и чесались нажать на спусковой механизм.

— Это очень плохо, — вздохнул Масстой.

«Фарлить тебя в рот! Отсоси у меня сбоку!» — подумал Дирок.

— Это как? — спросил Масстой.

— Что как? Я ничего не говорил... — по спине наёмника потёк холодный пот.

— А зачем говорить? Я ведь Масстой — это не имя. У меня уже давно нет имени. Это прозвищще тех, кто умеет читать чужие мысссли.

«Вот блак!» — подумал Дирок.

— Именно, — подтвердил Масстой.

Наступило молчание. Дирок осмотрел затравленным взглядом чешуйчатых существ. Ох и зловеще выглядели их пружинные мушкеты...

— Сстоит мне щщёлкнуть пальцем, и твои кишшки вытекут бысстрее, чем ты усспеешшь ссказать «мама», — признался Масстой. — Но пока что ты был сс нами чесстен. Твои мыссли не рассходились сс ответами. И кто эта, чёрт подери, «аппетитная задница»?

— Значит, вы верите в христианство... — подумал вслух Дирок, поскольку это уже не имело принципиальной разницы.

— Во что мы верим — не твоё дело, — отрезал мыслечтец. — Кто эта «Миррил», о которой ты так часто думаешшь?

— К тому же, любопытство вам тоже не чуждо... — дополнил наблюдения Дирок.

— Отвечай! — в голосе Масстоя отчётливо читалась угроза.

— А если не отвечу? Ты щёлкнешь своими пальчиками и выпустишь мне кишки? Ха-ха, — смех был сухим и жалобливым. Так смеются у себя на похоронах... — Тебя это не касается. Я не собираюсь отвечать на твой вопрос. И вообще ни на какие больше не буду отвечать.

— Что ж... Ты доказал, что можешшь быть чесстен... — сказал Масстой. — Но раз не хочешшь по-хорошшему...

Дирок уже изготовился для прыжка на одного из чешуйчатых, чтобы отнять оружие и дать хороший предсмертный мастер-класс на тему: «Как я умею убивать». Но тут же ощутил чудовищную боль в голове. Невыносимую, жёсткую, всепоглощающую. Одноухий повалился на землю, содрогаясь в конвульсиях. Чьи-то лапы небрежно продырявили его череп, вонзились когтями в мозг. И принялись копаться.

Копаться...

КОПАТЬСЯ!

— Ах вот оно что, — ухмыльнулся Масстой.

Глава 23: Есть есть?

Миррил открыла глаза. Над ней стоял человек. Где-то она его видела… но где? Ах, точно, это его руки вырвали её из смертоносных объятий канализации. Он был невысокого роста, худощав, с непропорционально раздутым животом (должно быть, любитель пива), болезненно белый цвет лица, впалые щёки, чёрная густая щетина, тонкие бледные губы, тонкие брови, высокий лоб, короткие смолянистые волосы с пролысинами — мужчина не был красавцем (хотя, если сравнивать его и Дирока, то этот куда симпатичнее…). Единственное, к чему не придерёшься, так это глаза. Большие, снежные белки и аметистовые зрачки. Такого цвета у людей Миррил ещё не видела. Или видела? Но где? Где… Хм… Светлый фиолетовый цвет очаровывал, в нём была невероятная глубина, чистота и в то же время порочность. Эти глаза способны свести с ума любую женщину…

Мужчина молча глядел на Миррил. Время от времени он размыкал губы и набирал в лёгкие воздух, словно хотел что-то сказать, но каждый раз выдыхал без единого слова. Он был в нерешительности. Он не знал, что нужно делать. А знала ли Миррил?

Стоп! Не его ли грязные пальцы мацали Миррил, натирали мылом?

Он ведь насильник!!!

Насильник? Срань Святой Ненависти! Это всё был очередной сеанс предвидения. Будь оно всё проклято! ДО ЧЕГО ЖЕ БОЛЬНО УМИРАТЬ! ВО ВТОРОЙ РАЗ, МАТЬ ВАШУ! ВО ВТОРОЙ РАЗ!!!

— Я... — набрался смелости мужчина.

— Чикакор миртак филистиций, — выплюнула Миррил.

— Хм... Вообще-то меня зовут Вито. Вито Шипнар.

— Да мне насрать, как там тебя зовут, — отмахнулась Миррил. — Чикакор миртак филистиций.

— Ну знаете ли... — возмутился Вито. — Я тут её от властей спас, понимаешь ли, а она...

— Да замолчи ты, — осадила его Миррил. — Дай бумагу и лист. Хоть бы не забыть. Чикакор миртак филистиций. Хоть не забыть.

Казалось бы, что поэту — бумага и ручка? Ну, с бумагой ещё куда ни шло. А попробуй ручку найти во всём этом творческом хаосе. Разбросанные по комнате вещи, скомканные исписанные листы, чашки с недопитым чаем на столе, стульях, полках, пустые бутылки из-под пива, нашедшие пристанище в различных уголках пола.