Горячее лето 42-го

Попрощавшись с Аней и поваром, мы с Зиновьевым поспешили к старшине. Я совсем уже было расслабился после удачного свидания, и разум мой парил где-то там, на недосягаемой высоте, за облаками. Из головы вылетело абсолютно все — война, наша сегодняшняя стычка с диверсантами, голодные товарищи, да и вообще все на свете. На "автомате" бреду вслед за сержантом и думаю о "небесных кренделях". Но, Михаил постарался спустить меня с небес на грешную землю, начав задавать какие-то вопросы. Я даже сначала не понял, о чем он спрашивает. И, только после того, как Зиновьев, во второй раз, задал один и тот же вопрос и не услышал ответа, у него появилось подозрение, что я, скорее всего, просто ни хрена его не слушаю.

— Андрей! Ты меня слышишь? — забеспокоился Михаил.

— А? Что? — я постарался "переключить" мозги, пытаясь вникнуть в то, о чем меня спрашивал сержант.

— Боец Калмыков! Оглох ты, что-ли?

— Извини, пожалуйста, задумался. У меня бывает такое, иногда. Так что там тебя интересует?

— Я спросил тебя, а ты молчишь в ответ. У вас с ней, все серьезно, с девушкой этой? Хотя, если не хочешь, можешь не отвечать.

— Честно сказать, сам не знаю. Со мной такого раньше никогда не случалось. Веришь, как только увидел ее, у меня внутри что-то перевернулось. Раз, и все! Понимаешь? Не могу даже слов подобрать, чтобы описать, что я сейчас чувствую.

— Да, — тяжело вздохнул сержант, — все ясно. Тяжелый случай. Причем, лечению не поддается, медицина тут бессильна. Ладно, пойдем. Мы и так, из-за твоих страданий, уйму времени потеряли.

До землянки старшины добрались достаточно быстро и будить его не пришлось, так как мои товарищи нас немного опередили. Оказывается, совещание в штабе еще не закончилось, и Александров, чтобы не терять время, распорядился отправить Николая и Витьку, во главе с сержантом Тимофеевым, к старшине. Они должны были получить все, что им причиталось, а заодно, и на нашу с Зиновьевым долю. Так что, когда мы с Михаилом прибыли, все было уже получено и счастливые обладатели новенького обмундирования, нагруженные, как вьючные лошади, дружной толпой покидали землянку старшины Зверева.

— Ребята! Вот здорово, что мы вас встретили! Подождите немного, мы сейчас тоже, получим форму и вместе пойдем, — обрадовался я.

— Скажи спасибо, мы и на вас уже получили, — отозвался Витька. — Хотя, можете не благодарить, лучше помогите донести.

— Насчет донести, наверное не получится. Видишь, у нас и так все руки заняты, — ответил я товарищу.

Михаил подошел к Тимофееву и что-то сказал ему на ухо, после чего, обратился ко мне:

— Андрей! Отдай вещмешок сержанту, он один, у нас, ненагруженный остался. Заодно и кашу. А ты, возьми что-нибудь у ребят.

Я, без лишних сожалений, расстался со своей ношей , взамен получил мешок, с чем-то мягким на ощупь, и пару сапог.

— Все, можем выдвигаться. Лейтенант просил передать, что задержится, подойдет чуть позже, — сказал Тимофеев Зиновьеву.

— Все, значит все. В колонну, по одному, становись! В расположение взвода, шагом марш! — усталым голосом скомандовал Михаил. И мы организованно, как и подобает бойцам Красной Армии, потопали вслед за Тимофеевым. Замкомвзвода шел позади нашего небольшого отряда.

Глава 12

Добираться до расположения разведвзвода, нам пришлось по узкой тропинке, петляющей через довольно-таки густой лес. Луна, временами, пропадала за тучами, и тогда становилось совсем темно, как говорится — " не видно ни зги". Поэтому, чтобы не сбиться с пути, приходилось все время внимательно наблюдать за идущими впереди товарищами и стараться не отставать от них. Но я не боялся отстать от группы, ведь за спиной, буквально в нескольких шагах, двигался Михаил, а уж он, наверняка, не даст мне заблудиться, в этом незнакомом и мрачном лесу.

В одном месте, сержант Тимофеев передал по цепочке сообщение, мол, "осторожней, смотрите внимательно под ноги". Оказывается, нужно было перебраться через неглубокую протоку, по довольно шатким, бревенчатым мосткам. Слева, за колеблющейся, даже от небольшого ветерка, стеной камыша, в свете вновь показавшейся на небе луны, блеснула водная гладь. Чувствовался, весьма своеобразный запах, который всегда присутствует на берегах стоячих водоемов "аромат" гниющих водных растений, тины и просто какой-то болотной сырости. Следует добавить, сюда же, непрерывный и очень противный комариный писк под ухом, для полноты картины. Пока движешься, еще терпимо, но стоит хотя бы на секунду остановиться, как эти маленькие кровожадные твари, тут же впиваются в тебя своими тоненькими хоботками, стремясь досыта напиться твоей кровушки. Да, комарья здесь богато!

Судя по всему, это одно из огромного количества больших и маленьких озер, разбросанных по здешним лесам на довольно внушительной площади. Стародонье — такое название этих мест я слышал в своем времени. Весной, в половодье, все озера соединялись с Доном, промывались и наполнялись свежей водой, а так же заходила с вешней водицей и рыбка, большая и маленькая. Но сейчас — вторая половина лета, конец июля, жара днем стоит несусветная, поэтому озера находятся в своих берегах и протоки, соединяющие их с рекой, сильно обмелели.

Удачно перебравшись через водную преграду, мы продолжили наш путь, шагая вдоль берега неизвестного озера и, примерно через десять минут, были уже на месте. Об этом нам возвестил суровый голос часового, внезапно раздавшийся из темноты, ничего оригинального, все как обычно:

— Стой! Кто идет?

И, так как мы по инерции остановиться сразу не смогли, тут же прозвучали следующие, не менее знакомые слова:

— Стой! Стрелять буду!

И многозначительное клацанье, скорее всего затвора. Правда я не разобрал чего — автомата или винтовки? Хотя, какая разница, пришлось волей-неволей исполнять то, чего от нас требовал часовой. А он, молодец однако. Бдит, как положено, и Устав караульной службы знает хорошо.

Когда наш отряд остановился, отозвался Тимофеев, так как шел впереди, пояснив "человеку с ружьем", кто мы такие, сколько нас, откуда и куда направляемся.

Ясное дело, что Тимофеева и Зиновьева, часовой знал очень хорошо и в лицо, и по голосу, но не доверяя на слово, решил подстраховаться. Что правильно, в принципе. Опять же, все строго по Уставу. А что? В километре, за рекой — противник, по лесу могут шнырять вражеские разведчики, что уже подтвердило наше столкновение и перестрелка с ними. Да еще гибель двоих и ранение трех бойцов из этого самого разведвзвода, в котором без сомнения числился бдительный часовой. Так что, мы претензий не имеем, все как положено. Поэтому, узнав, что идут сержант Тимофеев, замкомвзвода Зиновьев и пополнение, в количестве трех человек, часовой все сделал верно. Следующая команда, которую мы услышали, была такая:

— Сержанты Тимофеев и Зиновьев, ко мне! Остальные на месте!

Порядок есть порядок, сержанты подошли, объяснились с часовым и только после этого, нам разрешили следовать дальше, в расположение взвода пешей разведки. Хотя, расположение, это слишком громко сказано. На небольшой поляне находились две землянки, которые мы, вначале, попросту не заметили. И три каких-то шалаша, вроде тех, что устраивают для временного проживания косари на сенокосе. Мы и землянки прошли бы в темноте и не заметили, если бы из одной не вышел, по какой-то надобности, уже хорошо знакомый нам Сидорчук.

— Товарищ сержант! Наконец-то вы появились. Ребята заждались уже, но без вас начинать не хотели, — обрадовался Сидорчук, увидев наш небольшой отряд. — А где же командир?

— Тут такое дело, Николай. Ты передай там остальным, что лейтенант немного задержится, его комбат к себе вызвал. Так что, придется еще с полчасика обождать. Нехорошо, как-то, без командира начинать, — попросил Михаил, и обратился к Тимофееву, — Степан! Ты ступай с Сидорчуком, сделайте все как полагается, на стол накройте. Под твою ответственность. Чтобы, когда лейтенант придет, все было готово. Ну, в общем ты меня понял. Вот, держи узелок, там, по-моему, тоже харчи какие-то. Лидия Ивановна передала. А вещмешок, давай-ка сюда. Я пока ребят пристрою и мы, чуть позже, вместе подойдем. Надо будет товарищей наших помянуть, как положено.

— Хорошо. Все сделаем, только не задерживайтесь, — ответил Тимофеев, снимая с плеча вещмешок и протягивая его Михаилу. После чего, они с Сидорчуком скрылись в землянке, откуда приглушенно доносились голоса, о чем-то спорящих между собой разведчиков.

Озадачив часть личного состава, Зиновьев занялся нами:

— Ну что? Пойдемте ребята, покажу, где вы сегодня спать будете и, пройдя буквально метров пятнадцать, спустился во вторую землянку, не забыв предупредить нас о ступеньках, чтобы ноги не переломали напоследок.

Спустившись первым, он приоткрыл брезентовое полотно, заменявшее дверь и хотя, свет изнутри был довольно тусклым, нам все же удалось осторожно сойти по действительно крутым ступенькам. Наконец-то мы очутились в том месте, которое должно было стать нашим "домом", по крайней мере, на ближайшее время. Слишком далеко в будущее заглядывать не хотелось. Так как, за последние сутки, судьба наша выделывала такие повороты и зигзаги, что строить какие-либо долгосрочные планы, в нашем положении, было занятием весьма неблагодарным. Если не сказать — просто бесполезным. Нет, всеобщее будущее, в Мировом масштабе, мы конечно знали. Про День Победы, про наше контрнаступление, окружение и капитуляцию 6-й немецкой армии под Сталинградом, и еще много чего, вообще. Но в частности, именно нашего будущего, на ближайшую неделю, хотя бы, мы не знали абсолютно. Даже и не догадывались. А может, оно и к лучшему? Потому что, кто много знает, тот хреново ночью спит.

Размером наша землянка была раза в два побольше, чем у старшины и Лидии Ивановны. Довольно просторная, почти такая же, как та, в которой размещался штаб батальона, только обставлена она была немного иначе.

Напротив входа, торцом к противоположной стене, располагался стол, для сидения использовались лавки, стоявшие с обоих сторон во всю длину стола. Вдоль стен, справа и слева, были оборудованы двухъярусные нары, для личного состава. За столом, без головного убора, сидел довольно молодо выглядевший, белобрысый лейтенант, который что-то сосредоточенно писал. Он, видимо, был так сильно увлечен своим занятием, что в первые несколько секунд, просто не обратил на нас никакого внимания. Парень, похоже дежурный, по крайней мере, мне так показалось. На столе перед ним лежала новенькая фуражка, стоял телефон и он, при свете коптилки, занимался какими-то бумажными делами. А может, письмо домой писал, пользуясь свободной минутой. Но когда, мы всей толпой ввалились в землянку, со своими тюками, он, увидев нас, быстро вскочил из-за стола и живо ухватился за автомат, стоявший под рукой, справа у стены. Казалось, еще немного, и он "прострочит" нас из этой "швейной машинки" с прикладом.

Вид у него был и воинственный, и одновременно комичный. Но, когда на тебя направлен ствол настоящего, а не игрушечного оружия и неизвестно, что в следующее мгновение этот решительный парень может выкинуть от неожиданности, сразу становилось как-то не до смеха.

Замешательство длилось несколько секунд, мы застыли на месте как вкопанные, лишь Михаил, не теряя присутствия духа, разрядил ситуацию, доложив по всей форме:

— Товарищ младший политрук! Сержант Зиновьев с пополнением, в количестве трех человек, прибыл в ваше распоряжение!

Произнес он эту речь бодро-весело и, по-моему, даже с некоторой долей иронии. Как ни странно, его слова подействовали на лейтенанта благотворно. Давно ведь известно, что добрая шутка и юмор, почти всегда помогают в трудных жизненных случаях. И лишь иногда, столкнувшись с людьми, у которых с чувством юмора не все в порядке, можно, безусловно, и по физиономии получить. Или очередь из ППШ. Это случается редко. Но случается.

Узнав Зиновьева, лейтенант успокоился, опустил оружие и, стараясь придать себе строгий командирский вид, взял со стола фуражку и водрузил на голову. После чего, ответил сержанту:

— Ну, нельзя же так, товарищи! Вы разве не знаете, что у нас тут случилось? Повсюду вражеские диверсанты рыщут, поэтому необходимо проявлять неусыпную бдительность. А вы завалились толпой, как будто, так и надо! Я же ведь мог и выстрелить. Скажите спасибо, что у меня нервы крепкие и выдержка железная!

— Спасибо! — Михаил устало улыбнулся, — Знаем мы прекрасно обо всех сегодняшних событиях, причем не понаслышке. Как— никак самим пришлось в них участие принимать. И стреляли в нас эти враги, но к счастью, ничего у них нынче не вышло. Вы лучше посмотрите, какое нам комбат пополнение прислал, познакомьтесь с ребятами. Вот братья Калмыковы — Андрей, Николай и Виктор Хлебников.

Представив всех по очереди, Зиновьев познакомил нас с лейтенантом:

— А это — наш комсорг, младший политрук Андрей Смирнов. Гроза всех неохваченных поручениями комсомольцев! Он у нас недавно, меньше месяца, но характер и настойчивость проявить уже сумел.

Смирнов снял фуражку, поставил на место автомат, как-то по-дружески улыбнулся нам и первым делом поинтересовался:

— А вы комсомольцы, ребята?

За всех, как обычно, пришлось отдуваться мне, так как мои товарищи предпочитали дипломатично помалкивать:

— Да, товарищ младший политрук, мы комсомольцы. Только у нас загвоздка одна приключилась. Документы наши сгорели при авианалете. Все подчистую. Так что, мы теперь больше на беспризорников смахиваем.

— Ну, это дело поправимое. Документы со временем восстановим. Вот повоюем вместе, посмотрим как вы себя в бою покажете, а там, глядишь все и образуется.

— Слушай, Андрей, — обратился к комсоргу Зиновьев, — ты ведь только сегодня, вместе с комиссаром в батальон вернулся? Поэтому, кое-что обо всем, что случилось за последние сутки, еще не знаешь. Так вот я, как коммунист и старший твой товарищ, тебя, кандидата в члены ВКП(б), кратко проинформирую о некоторых фактах. Ребята эти, сегодня, боевое крещение уже приняли. Во-первых, вчера ночью, под вражеским обстрелом, сумели не только сами переправиться на нашу сторону, но и спасли жизнь сержанту Свистунову. Во-вторых, это именно они помогли обнаружить и принимали участие в сегодняшнем задержании вражеских агентов. И показали себя, я считаю, с самой лучшей стороны. Причем Хлебников Виктор, вовремя передал мое сообщение о диверсантах лейтенанту Александрову, а затем, в составе отделения сержанта Тимофеева, прибыл к нам на помощь. Николай Калмыков, рискуя жизнью, отвлекал на себя внимание врага, умело действовал гранатами и вообще, оказался на редкость смелым и бесстрашным товарищем. Ну, а про Калмыкова Андрея, отдельный разговор. Он, вместе со мной, принимал непосредственное участие в задержании немецких агентов. Когда я очнулся, после ранения, именно он разоружил двух захваченных диверсантов, а одного, из числа двух скрывшихся, ранил. И сам был легко ранен в ходе перестрелки. Хотелось бы также, особо отметить, что столкнулись мы с врагом матерым, коварным и очень хорошо подготовленным, о чем свидетельствуют потери, понесенные отделением Тимофеева. Об этом, я надеюсь, тебе уже известно. А подробнее, этот случай мы обсудим все вместе, чуть позже, когда вернется Александров из штаба. Ну и помянем наших погибших товарищей. Сам знаешь, такой обычай, тут никуда не денешься. Так что, комсорг, за этих ребят, я готов поручиться.