И все-таки Санычу свезло, ничего, собственно, не произошло. На ощупь "стекляшка" показалась ему наполненным водой шариком с температурой окружающей среды. И поскольку на "обнаженку" Саныча "стекляшка" никак не отреагировала, Саныч совершенно потерял к ней интерес. Уже перед самым выходом из скачка Саныч, откровенно маясь дурью, предложил покормить "зверя" кристаллами "ушедших", все-таки по логике вещей они были одного поля ягодами. Светлана не одобрила этой идеи, но и препятствовать не стала. Саныч взял уже "читаный" нами кристалл и побрел в отсек к "стекляшке", подкидывая "камушек" в руке. Поскольку "стекляшка" не особенно проявил себя в прошлые визиты к ней, никто Санычу не ассистировал, лишь Светлана неусыпно наблюдала за ним. "Стекляшка", как и ожидалось, никак не реагировала на стоящего в дверях Саныча.
— Саныч, ты хоть скафандр активируй, — сказал я. — Вдруг зверюга от радости захочет облизать тебя.
Саныч, видимо, в издевку мне надел скафандр частично, сделав из него своеобразную пляжную маечку и шортики. Видимо, для полного смеху он еще вытянул половину головного пузыря, сделав из нее подобие панамки. Наверное, это пижонство и спасло ему жизнь. К протянутому в руке Саныча кристаллу от тела "стекляшки" резко выскочил тонкий зеркальный прутик. Саныч, как настоящий боевой моряк, хоть и испугался, руку не отдернул. "Стекляшка" слизнула "камушек", подтянула его к своему телу и неспешно утопила в нем. Это был фактически первый раз, когда "стекляшка" чем-то заинтересовалась, и мы с нетерпением ждали продолжения. И продолжение не заставило себя ждать. Перед нами развернулась голографическая картинка, причем она заняла все доступное пространство немаленького отсека.
Несколько существ-капель занимались в большом помещении со своими зеркальными питомцами — это мы уже видели. Дальше стали происходить странные вещи. Датчики отсека начали регистрировать изменение атмосферы, тут же упала защитная перегородка, герметизируя отсек. Свет стал менять спектр. Саныч, видимо, почувствовав неладное, начал быстро наращивать скафандр. Было видно, что дышать ему крайне тяжело. Но бывалый водолаз последние моменты герметизации скафандра просто не дышал, ожидая окончания процесса с закрытыми глазами. По отчетам Светланы система жизнеобеспечения корабля, надрываясь, пыталась нормализовать атмосферу в отсеке, и проигрывала эту схватку. Пока происходила эта безмолвная борьба, события шли своим чередом. Каплеобразные существа продолжали заниматься со "стекляшками", а один из них гладил "бублик". Саныч, практически полностью накрытый скафандром, стоял и удивленно пялился на происходящее. В какой-то момент группа каплевидных существ распалась, они начали расходиться по помещению. С первого взгляда ничего странного. Разве что одно из существ, проходя мимо, легко сбило Саныча с ног. Саныч от толчка упал на пол и проехал на пятой точке добрых пару метров. Каплевидный же, как будто вообще не заметил этого события. После данного происшествия Саныч отполз на корочках к выходу и старался далее избегать столкновений.
— Светик, ты можешь выключить эту штуку? — спросил я.
— Пока нет, — ответила наша подруга.
— Тогда, может, Саныча вытащим, — предложил я. — Что-то мне не по себе от такого реализма.
— Не могу, — ответила Светлана. — Есть угроза заражения. Я заканчиваю анализировать атмосферу и ситуацию в целом. Санычу в данный момент ничего не угрожает, ибо в по-настоящему опасных ситуациях он резко запускает в работу мозги.
Тем временем сцена из жизни каплевидных продолжалась. Существа расставляли своих "стекляшек" на постаменты по периметру помещения. Попав в поле действия постамента, "стекляшки" чуть выше поднимались над полом и принимали форму веретена с соединенной тонкими отростками перевернутой каплей внизу. В центре зала осталось одно каплевидное существо нежно-фиолетового цвета со своей "стекляшкой". "Стекляшка" послушно текла в такт движениям многочисленных отростков каплевидного. В какой-то момент каплевидный протянул к "стекляшке" чуть ли не все свои отростки и влил их в "стекляшку". "Стекляшка" очень активно начала течь, принимая форму каплевидного существа. Через несколько секунд посреди помещения стояли два одинаковых по форме существа, только одно было нежно-фиолетовым, а второе состоящим из жидкого серебра. Существа слились краями тел и начали перетекать друг в друга. Может, они и не перетекали, а менялся только цвет, но со стороны казалось, что существа именно текут друг в друга. Процесс закончился, когда оба существа стали бледно-фиолетовыми, но через пару секунд потек в обратном направлении. После окончания обратного процесса одно существо приобрело ярко-фиолетовый цвет. Другое же осталось "стекляшкой" постепенно теряющей свое серебро, переходящее в черноту. Фиолетовое существо торопливо погнало меняющуюся "стекляшку" на ближайший постамент. Попав на постамент "стекляшка" перестала чернеть, а через несколько секунд опять начала наливаться жидким серебром. Ярко-фиолетовое существо наблюдало за "стекляшкой" до момента принятия последней нормально цвета. Затем все его тело полыхнуло вспышкой, и существо уже идеально сферической формы поплыло к краю картинки. Остальные существа во время описанных метаморфоз не переставали свою возню с "питомцами". Но после окончания процесса тоже поплыли куда-то из поля зрения. Зал опустел, картинка стала тускнеть, свет и атмосфера стали возвращаться к заданным на "Ботанике" параметрам. Когда картинка окончательно исчезла, Саныч с видимым облегчением поднялся на ноги. И тут наша "стекляшка" стала темнеть.
— Саныч, вали оттуда, — заорал я. — Вспомнив, как поспешно суетился фиолетовый, когда увидел темнеющую "стекляшку".
Но Саныч не успел. "Стекляшка" резким скачком стала чернотой самого космоса. В отсеке "Ботаника" как будто появилась дыра в космос, только без звезд. Воздух в отсеке моментально замерз и выпал в осадок на пол. Саныч вдруг потрогал пластину скафандра на спине. По периметру отсека начало стягиваться защитное поле, оно клубилось, хотя должно было быть совсем невидимым. Поле облизало Саныча и начало сжиматься вокруг черной "стекляшки". "Стекляшка" бушевала, постоянно меняя формы, но было видно, что она постепенно уменьшается.
— Светлана, мы не то делаем! — закричал я, вдруг поняв. — Срочно дай поток энергии внутри поля или убери поле и накрой "стекляшку" потоком любой энергии. Она же просто голодная, сожрет сама себя.
Из углов отсека тут же плеснули изумрудными канатами четыре зеленых лазера толщиной с руку. Поле исчезло. Наша черная мини дыра начала активно поглощать энергию. Текучесть форм прекратилась, вскоре перед нами снова повисло черное веретено, почти такое же, как в картинке, только без перевернутой капли внизу. Веретено постепенно теряло черноту, наливаясь жидким серебром. Светлана постепенно снижала мощность лазеров, чтобы не повредить Санычу, если "стекляшка" вдруг начнет отражать их свет. Скоро такой момент настал. Лазеры погасли, атмосфера в отсеке начал постепенно оживать.
— Что за новогодняя задница? — сказал Саныч первую с момента фильма фразу. — У меня чуть скафандр не сдох.
— Ты бы сам сдох, если бы без скафандра был, — сказал я. — Забери, кстати, кристалл, он на усике под веретеном висит. Саныч с опаской подошел к веретену. Усик с готовностью потянулся к Санычу. Саныч немного нервно взял кристалл и, наверное, от избытка чувств оставшегося в живых человека погладил бок веретена. От места прикосновения по веретену пробежали волны. Саныч погладил еще раз, волны на этот раз были меньше. Так Саныч стоял и гладил "стекляшку", чуть не угробившую его, пока она не перестала реагировать на прикосновения. Потом он, слегка пошатываясь, вышел из отсека с видом шахтера, отпахавшего три ночных смены подряд и сел за закрывшейся дверью отсека на пол.
— Саныч, ты нафига ее гладил? — спросил я.
— Всякая живая тварь ласку любит, — сказал Саныч. — Тебе, салаге, этого пока не понять. Я просто уверен, что она живая. А когда живая тварь сыта из нее можно веревки вить, как из меня, к примеру.
Позднее мы не один раз пересматривали заснятую Светланой картинку из жизни "ушедших". Много было предположений на тему кто или что есть "стекляшка". Были и мнения, что "стекляшка" — это детеныш каплеобразных, и что каплеобразные — это паразиты, питающиеся энергией "стекляшек". Но все это были просто предположения. Просмотреть же еще один кристалл Саныч пока оказался не готов, да и время выхода из прыжка подходило.
* * *
*
Сам прыжок оказался простым, по уже известному пути к станции "Зульсс" он был проделан практически "в яблочко". В рассчитанную точку вышли практически без отклонений, как будто в ней и были. Станцию нашли сразу, хотя живой ее назвать язык не поворачивался. Все наши открытия и проблемы "стекляшки" на какое-то время отошли на второй или даже третий план. Даже не слишком вооруженным глазом было видно, что в районе станции когда-то шел бой. Скорее всего, его нельзя было бы назвать крупномасштабным, и уж точно он не был судьбоносным для этой войны. Но, как и все бои на выживание, он был жестоким, ни одна из сторон в этой стычке не пыталась играть в рыцарей. Станция была скорее навигационной или перевалочной. Она висела в "пустом" космосе, рядом не было ни планетных систем, ни звезд типа "старых дев", так и не обзаведшихся планетами. На черном покрывале мироздания, утыканном слишком мелкими серебряными стразами далеких звезд, для глаз жителя Земли казалось темно и пусто. Совсем иная картина представлялась для "глаз" космического разведчика. Все окрестности станции оказались полем боя. Светлана, просканировав всеми доступными средствами окружающее пространство, сделала доклад, что опасности нет. В окрестностях станции не осталось ни кораблей вольдов, ни кораблей Содружества, могущих быть угрозой. Возможно, на поле боя могли остаться выжившие. Только вот тем, кому "посчастливилось" выжить в этом сражении, очень скоро погребальным саваном стала та же космическая пустота. Время беспощадно укрыло забвением и нападавших и защищающихся. Возможно, победители собрали "своих" и покинули поле боя, но это казалось маловероятным. Слишком уж нетронутым смотрелось это холодное и темное полотно.
Я почему-то всегда был неравнодушен к полям минувших боев, мое воображение тут же услужливо рисовало живую картину боя. Когда в свою школьную молодость мы с классом ездили на экскурсию по местам боев Великой отечественной войны, мне всегда виделись в старых осыпавшихся окопах хмурые бойцы, сжимающие винтовки и готовящие гранаты к бою. И началось наступление. Дым, пыль, визг осколков и пуль, грохот взрывов, везде земля, земля и земля, а в земле люди, сражающиеся за дорогие им поля и леса. И вот оно поле минувшего боя. Все вокруг присыпано безжалостно вывернутым грунтом, изломанные проволочные заграждения, поникшие танки, так и не дошедшие до окопов, разбросанные, как сломанные спичечные поделки, остовы артиллерийских орудий. Я понимал, что все это пространство должно быть заполнено павшими бойцами, но сознание школьника не хотело их рисовать. В моем юном воображении картина поля боя рисовалась суровой, а вот с трупами бойцов она, пожалуй, стала бы страшной. Когда я подрос, картины не перестали посещать меня, при виде мест былых боев, но сознание стало дорисовывать мелочи, которых раньше я не "видел". Повзрослев, сидя на корточках на бруствере давно осыпавшегося окопа, я представлял, как под осевшей пылью разрывов на дне окопа лежит погибший боец. Рядом лежит его верная винтовка, так и не спасшая ему жизнь. Дно окопа и бруствер усыпаны блестящими гильзами, они совершенно не к месту весело блестят желтой латунью, и им не мешает даже севшая на них пыль. В стенке окопа есть углубление, в котором лежат три неиспользованные обоймы к винтовке и граната "консерва". Вторая граната лежит на дне окопа, скатившись туда во время близкого взрыва...
В космосе нет пыли, нет земли, присыпавшей павшего бойца, нет света, нет поющих, как ни в чем не бывало птиц. В космосе есть только пустота и разбросанные по ней обломки: уродливые, безмолвные и практически стерильно вымороженные. Я попросил "Ботаника" сделать мне визуальный экран, я просто должен был видеть это именно своими глазами, ибо "глаза" "Ботаника" оказались слишком совершенными для такого момента. Корабль выполнил мою просьбу, для этого ему пришлось переделать часть обшивки, чтобы она начала излучать свет. Под прожекторами "Ботаника" проплывали фигуры, когда-то бывшие частью целого и "живого", обломки переборок, куски обшивки, приборы и непонятные останки чего-то ранее живого. Все было белым или черным, это был мир смерти, которая не приемлет полутонов, мир яркого света или кромешной тьмы.
Обследование поля боя не дало какой-либо полезной информации. Обломки оказывались либо слишком маленькими, чтоб быть понятными от чего они, либо совершенно непонятными, либо они были сплавлены в гротескные конгломераты. Чуть в стороне от общего поля боя висела странная конструкция, чем-то похожая на детскую головоломку из гнутых гвоздей и колечек.
— Что это за штука? — подозрительно спросил Саныч. — Может, от греха подальше, влупим по ней главным?
— Это легкий крейсер вольдов, — ответила Светлана. — Налицо сильные повреждения, геометрия корпуса серьезно нарушена. Корабль, определенно, не опасен.
Более близкий осмотр показал, что в корпус вольда ближе к корме был вплавлен фрагмент корабля поменьше, видимо, врезавшегося в него. Место тарана оказалось сплавлено в однородный кусок металла.
— Корма, определенно, корабля КСС, — сказала Светлана. — По классу, как бы понятнее выразиться, что-то среднее между эсминцем и сторожевиком, если брать морскую классификацию кораблей Земли.
— А как он на языке Содружества называется? — спросил я. — Мы вообще должны бы уже заняться языком, рано или поздно придется общаться с его представителями. Нельзя же все время пытаться приспособить все понятия к земному русскому языку, в русском языке некоторых понятий вообще пока может не найтись.
— Командир, не все разумные общаются посредством речи, многие используют иные способы передачи информации, — ответила Светлана. — Для общения в звуковом диапазоне в Содружестве создан синтетический язык, его можно назвать "общий". Для общения же в других диапазонах, как ни крути, без перевода не обойдешься. В этом случае перевод делается на родной язык разумного. Боюсь, что сейчас звучание типа этого корабля тебе мало что даст.
— Ты считаешь, что изучать язык нет смысла? — спросил я.
— Общий изучить стоит, — сказала Светлана. — И мы этим обязательно займемся. Практически все гуманоидные и квази-гуманоидные расы Содружества общаются в звуковом диапазоне. Сергей, тебе, кстати, будет это сделать значительно проще, можно подключить твой симбиот расширения памяти.
— Интересно, что случилось с этими кораблями? — размышлял вслух Саныч. — Таран наверняка невозможен, пока защитные поля корабля работают, или же скорость должна быть очень большой, на таких скоростях не воюют.
— Удар пришелся в район двигательной установки крейсера вольдов, — сказала Светлана. — Если, конечно, эта модель не отличается от известных мне. В таком состоянии я не могу однозначно сказать этого. И вариантов тут целый космос.
