Судьба в наследство

Боклерк едва успевал записывать, оставляя на листах одни ему понятные закорючки. Епископ же не прерывал разговорившегося викария. Уж если обвиняемый начал каяться пусть и не в своих преступлениях, ему следовало дать выговориться. Так требовали правила судебного уложения.

Еще около получаса Адельм рассказывал о рудниках, о сговоре между выскопоставленными священнослужителями, о том насколько большие суммы проходили мимо церковной казны.

Констанс внимательно слушал признания, а на краю его сознания вертелась восторженная мысль, какой лакомый кусочек он может преподнести Святому Престолу. Насколько сильно он укрепит свои позиции подле него. Насколько удачно утерет нос командору Сиксту, ведь тот теперь даже чихнуть не посмеет в его сторону. Во всяком случае, год-другой точно.

Но вот словоизлияния викария закончились, и тот с мольбой во взгляде уставился на его преосвященство.

— Очень хорошо сын мой, — кивнул епископ, и обратился к одному из братьев-сопровождающих: — Скажите тюремщику, что я приказал перевести обвиняемого в уединенную келью на втором этаже судебного дома и повелел кормить два раза в день, вместо одного.

Сопровождающий кивнул и поспешно вышел. А викарий, все так же сидя на холодном полу камеры, с трудом пытался уверовать в свое счастье.

Тем временем другой брат помог его преосвященству подняться, распахнул перед ним дверь, пропустил проследовавшего за ним Боклерка, а сам остался.

— Вы в самом деле изымите информацию о мздоимстве как и обещали? — небрежно, словно бы походя поинтересовался секретарь, когда они с епископом неспешно направились к выходу из тюремных подвалов.

— Боклерк ты ли это? — в неверии изогнул бровь епископ, и пристально взглянул на брата. Оказалось, что на самом деле его этот вопрос интересовал весьма сильно. — Ты начинаешь меня неприятно удивлять... Тебе прекрасно известно, что в том же судебном уложении рекомендуется идти на обман обвиняемого, дабы подвигнуть его на более полное признание. Всегда следует обещать ему больше, чем он ожидает, если признается. Чтобы он еще подробнее рассказал о своем преступлении, и наказание ему можно было вынести соответственно степени вины, не допустив послабления в правосудии.

— Совершенно верно ваше преосвященство, — как можно подобострастней заверил заверить Боклерк. — Я лишь уточнял ваши намерения относительно обвиняемого, — взгляд епископа тут же смягчился. — А вы будете предлагать перевести его из обвиняемого в денуциаты?

— Вот это уже не в моей компетенции, — отрицательно махнул рукой Констанс; они наконец-то дошли до решетки перегораживающей выход на лестницу из подвала. Тюремщик, что стоял за ней отпер замок и распахнул двери. Едва оказавшись на улице, его преосвященство продолжил: — Раз дело затрагивает не только мелкого викария, но и двух епископов, такое дело следует рассматривать непосредственно в ведении Святого Престола.

К судебному дому подали каррусу, один из братьев, что сопровождали ее верхами, спешился и опустил борт. Его преосвященство первым забрался вовнутрь, верный Боклерк лишь распорядился: 'В резиденцию', — и нырнул следом.

Констанс удобно расположился на мягких подушках, тут же закутался в меховые одеяла — из-за оттепели его вновь начал мучить ревматизм, а долгий допрос в холодной камере только усугубил его. Повозка неспешно тронулась.

Секретарь все размышлял, после признания викария дело Сисвария приняло совершенно неожиданный оборот. Казалось, после таких сведений с пресловутым епископом будет покончено в два счета. Какими суммами он ворочал! Уму непостижимо!

— Ваше преосвященство, — продолжил начатый в подвалах разговор секретарь. — Я все диву даюсь, каким образом такие деньги стали доступны всего нескольким людям? Как они сумели утаить их на протяжении столь длительно времени?

— Это уже будет делом дознавателей, — отмахнулся епископ.

— А если попробовать разобраться в этом сговоре самостоятельно? Возможно...

— Лишь в ведении Святого Престола возможно до конца размотать весь этот клубок, не упустив ни единой ниточки, — с брюзжанием возразил Констанс. — Я в любом случае отправлю эти сведения наверх, и попутно отпишу Благочестивой. Ей небесполезно будет знать о таких вещах. Вдобавок этими средствами помимо церковной казны теперь вряд ли кто сможет воспользоваться. Сисварий больше не получит отсюда ни грошика, а Саския сможет ухватить его за мягкое место, предъявив Святому Престолу огромнейшие средства с одновременным изобличением лиц утаивающих их... Думаю это дело будет контролировать сама Благочестивая... — и замолчал.

— А вы бы сами не желали... — в голосе секретаря проскользнули медовые нотки, он явно намекал на возможность самим поучаствовать в раскрытии этого дела и возможно после получить некоторую выгоду для себя.

— Ты в своем уме?! — раздраженно пробурчал епископ. — К этому разбирательству будет повышенное внимание. Я должен быть предельно чист и непорочен как невеста перед свадьбой, чтобы даже и тени подозрения не пало!

— Безусловно, — тут же серьезно кивнул Боклерк; раз уж епископ не видел здесь возможности пополнить казну ордена и свою в частности, то и ему не стоило настаивать на подобном.

— Я, конечно же, всегда заинтересован в притоке новых капиталов, но только не в этом случае, — продолжил его преосвященство уже более спокойно. — С деньгами, предназначающимися Церкви шутить опасно. Я бы даже сказал смертельно опасно. Надеюсь при дальнейшем разбирательстве, мне удастся наверстать упущенное.

Вечером того же дня, едва Констанс приступил к ужину, с докладом пожаловал епископ-суффраган Эрманарих. За столом находились только трое: сам епископ, его секретарь и хозяин дома. Супруга виконта после произошедших событий в городе сказывалась больной и не выходила к трапезе, предпочитая ужинать в своих покоях.

За прошедшую неделю, что Эрманарих провел в Звениче, он осунулся, щеки его запали, а под глазами залегли темные круги. Однако взор горел боевым задором и готовностью немедленно выполнить любое поручение.

— Слава Господу нашему, — склонил голову молодой епископ, приветствуя его преосвященство.

— Вовеки веков, — милостиво кивнул Констанс и предложил — Отужинаете?

— Не отказался бы, — согласился тот.

Его преосвященство не успел даже рукой шевельнуть, как виконт подхватился со своего места и, поспешно бросив: 'Распоряжусь, чтобы подали', — торопливо покинул столовую.

— И этот нашел повод, — тихо фыркнул Боклерк, накладывая себе мелкорубленое мясо ягненка в белом соусе. — Вот увидите, он не вернется.

Дворецкий, что стоял навытяжку возле двери, после подобного замечания вовсе превратился в соляной столп, и сделал вид, что оглох. А Эрманарих с явным облегчением, опустился на освободившийся стул и сделал знак окаменевшему слуге:

— Унеси и поставь чистое.

Тотчас на стол были поданы чистые серебряные тарелки взамен использованных. А затем последний, не принадлежащий к церковникам, человек спешно покинул столовую.

Молодой епископ принялся торопливо поглощать ужин, словно бы напрочь забыл о приличиях, и лишь когда добрался до третьего блюда смог спокойнее вздохнуть и, даже чуть смутившись, извиниться.

— Прошу прощения. Со вчерашнего дня совершенно не было времени нормально поесть.

— Ничего, ничего, — мягко заверил его Констанс. — На вас возложена слишком большая ответственность. Я осознаю всю степень вашей занятости.

Эрманарих с благодарностью, а так же некоторым затаенным восхищением посмотрел на его преосвященство.

— Это мой долг перед орденом и Господом нашим. Благополучие Матери-Церкви превыше всего на свете. Первым делом я обязан обеспечить спокойствие во вверенном мне городе.

— И как ваши успехи? — поинтересовался Констанс; он прекрасно понял, что Эрманарих явился сюда не просто поужинать, а доложить о происходящем.

— После того как в среду в город прибыли боевые братья, уже на следующий день по моему приказу был проведен смотр городской гвардии. После него монастырские бойцы оттеснили солдат, вооруженных лишь короткими клинками с площади, и заперли в казармах, — тут же начал рапортовать епископ-суффраган. — При этом мы потеряли всего двух братьев, тогда как гвардейцы насчитывают убитыми около полутора десятков. Теперь все ключевые позиции на городских воротах под нашим контролем. Постоянные патрули на улицах обеспечивают полное спокойствие в Звениче. На данный момент арестовано большинство управляющих священнослужителей городского легиторума. Под стражу взяты глава города и его помощники. Правда некоторые успели пуститься в бега, но уже троих из них нам удалось догнать и водворить в камеры. Доступ в ратушу и скрипторий осуществляется только по моему письменному разрешению. Я взял на себя смелость выписать из головного монастыря библиотекарей и писцов, чтобы те помогли вашим братьям разобраться с документами. Бумаги и рукописи находятся в ужасающем состоянии. Уже к завтрашнему дню я ожидаю прибытия еще трех сотен братьев из двух монастырей нашего диоцеза. Только после этого я начну планомерную зачистку веселого квартала.

Его преосвященство лишь одобрительно кивал, слушая какие действия предпринял молодой епископ.

— Вы все замечательно делаете, — похвалил его Констанс, едва тот закончил. — Однако я вынужден буду дать вам еще одно распоряжение. Пока в город не прибудет инквизиторы из Ордена Слушающих и дознаватели из Ордена Ответственных, никого не пускать в камеры к градоправителю, его помощникам и всей верхушке легиторума. Особенно к старшему викарию Адельму. Довести до сведения всех тюремщиков: если кто заговорит с ним, тот час схватить нарушившего указание и посадить в отдельную камеру, вплоть до предписания судьи.

От изумления лицо Эрманариха слегка вытянулось, он весьма удивился подобному, но все же твердо пообещал выполнить.

— Не премину сделать все точь-в-точь, как вы велите.

— И замечательно, — довольно улыбнулся Констанс и, расщедрившись, пообещал: — Думаю, что после приведения города под крыло нашего ордена, а так же открытия здесь магистрата, вас обязательно назначат на место епископа Убертина, да будет Господь милостив к нему. Я похлопочу об этом.

И вот уже будущий глава диоцеза с безграничной преданностью посмотрел на его преосвященство.

— — — — — — — —

1 Обладатель голоса — титул доверенного лица Папы, заменяющего его при случае, его 'правая рука', решения которого равносильны решениям главы Единой Церкви; второй человек в церковной политике.

2 Хора — мобильный отряд пехоты численностью от 100 до 150 человек.

3 Молитвенный стул — деревянное кресло или просто опора, чье сиденье, а зачастую и подлокотники было утыкано острыми шипами.

4 Человек находящийся под сильнейшим подозрением — в средние века степень вины рассматривалась в три степени: слабое подозрение, сильное подозрение, сильнейшее подозрение. При сильнейшем подозрении, даже если за человеком признавалось прекращение судебного преследования за отсутствием улик или необоснованностью обвинения, его не отпускали на волю, а приговаривали с содержанием на хлебе и воде к пожизненному заключению с выполнением работ возложенными на него светским или духовным судом — иначе говоря — пожизненная каторга.

5 Электрум — сплав золота и серебра при очистке его свинцом (технология средних веков, более подробно смотри историю добычи серебра). Из него в основном изготавливались золотые монеты в средние века и от этого он ценился дороже чистого золота.

6 Денунциат — третья сторона обвиненная судом, третья сторона участвующая в судебном процессе, интересы которой затрагиваются.

7 1 стоун = 6,35 кг

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 8.

Предновогодние хлопоты заняли всех домочадцев дома виконта Ранзе. Двери уже были украшены еловыми и сохраненными нарезанными с осени можжевеловыми ветками, по комнатам, вкусно смешиваясь с запахами черного перца и кориандра, летал аппетитный аромат копченых колбас и запекаемой буженины. Соблазнительно пахло медом, корицей и ванилью. Дворецкий с усталым видом распекал слугу, который в темноте подвалов перепутал огромные бутыли и вынул вместо шамбертена, самое простое столовое вино, которое следовало бы пустить на приготовление блюд, а не подавать в праздники. Доселе смирно ведущие себя отпрыски виконта, вовсю принялись веселиться. Девочки забыв о правилах этикета, визжа, носились за своим младшим братом и мешали прислуги наводить последний лоск перед празднеством.

Во всем этом гаме и суете епископу было необычайно сложно работать. Ему привыкшему к степенному спокойствию монастырских обителей, и ровному, издавна заведенному распорядку дня, было тяжко сосредотачиваться над бумагами, кои подал ему верный секретарь из архивов скриптория.

— Сил моих больше нет! — выдохнул Констанс, отрываясь от очередной ведомости, когда новый вопль юнцов, преодолев длинные коридоры и плотно закрытые двери, достиг комнаты, которую его преосвященство сделал кабинетом. — Едва основные дела будут окончены, мы немедленно выезжаем в Славну.

Боклерк, как всегда, незримой тенью находящийся рядом с епископом, оторвался от сверки хроник ордена дилуритов с записями верного отца Ремигия.

— Я думал мы встретим Новый Год в Звениче, — удивился он, но тут же добавил: — За оставшиеся три дня я собирался подробно изучить еще некоторые записи из архивов, — и тут детский визг и последовавший за ним заливистый хохот, вынудили его изменить фразу. — Но, в общем и целом, дела уже завершены. Правда я бы порекомендовал брату Карфаксу еще неделю другую сосредоточиться на поисках необходимых улик по процессам викария Адельма и прочих арестованных личностей.

— Порекомендуй, — согласился Констанс. — А вот Убино и Дезидерия я бы предпочел забрать с собой. И хотя они больше бойцы плаща и кинжала, нежели чем искатели информации, все равно такие люди могут пригодиться мне в Славне. Сейчас столица Винета не менее опасное место для несведущего человека, чем Святой Город. А мне хотелось бы иметь тайных исполнителей про запас. Лучше уж я встречу праздник в каррусе или холодных стенах дорожного госпиталя, нежели еще один день проведу здесь.

— А праздничное богослужение? — на всякий случай уточнил Боклерк, захлопывая фолиант с хрониками и поднимаясь из-за стола. Он уже мысленно прикидывал, что же следует захватить с собой в дорогу.

— Эрманарих здесь на что?! — коротко отрезал епископ, и разражено добавил: — Чего ты вскочил?! После собираться начнешь, а сейчас будешь писать письмо Благочестивой. Придется одного из братьев сопровождения отправить гонцом к этой бестии, чтобы передать послание ей лично в руки. До весны осталось всего ничего, значит, и до начала войны столько же. Мы уже почти месяц торчим в этой вшивой провинции, и смогли разобраться только с одним фигурантом дел. За второго же даже не брались. Нужно хотя бы об одном успехе доложить. Пусть потешится мыслью, как я ей верен.

Секретарь безропотно кивнул, усаживаясь обратно. С показным смирением он достал из папки чистый лист бумаги, выбрал новое перо, проверяя его остроту, открыл чернильницу и приготовился к записи.