— ...В курсе? Это вовсе не обязательно, сэр. Я подчинен непосредственно господину Хендриксу, о чем вас уведомили. Ватанабэ был придан моей группе и до того находился в Японии с инспекцией. Поэтому вам мы можем ничего не докладывать, если в этом нет необходимости. А ее нет.

Правое веко Муранаки предательски дрогнуло. Для любого начальника вряд ли станет приятным известие о том, что, помимо подчиненных, для которых ты по определению царь и бог, в твоем царстве внезапно объявилась парочка чрезвычайно наглых товарищей, способных положить с прибором на всю местную иерархическую лесенку. И становится видно даже самому тебе, что ты не безгрешен и не всемогущ, и припоминаются старые грешки, запрятанные под полу, и общий тонус начальственного организма понижается неуклонно. Пусть Ватанабэ и Мастер не прибыли сюда с целью подвести господина Муранаки под железный кулак репрессий, нахождение под боком людей Хендрикса, от местного начальства никак не зависимых, сказывалось на настроении почтенного мужа исключительно негативно. А уж после окончательного разъяснения ситуации, когда его буквально щелкнули по носу, велев не лезть не в свое дело, Муранаки был близок к тому, чтобы силой мысли вскрыть в желудке пару язв. Вот только в чьем желудке?

— Что ж... — медленно произнес он, стараясь звучать как можно суше и спокойнее. — Хорошо. Раз вы подчинены непосредственно центру, то и спрос вам пусть учиняют они. Еще что-нибудь?

Японец, как это умеют только представители этой нации, превратил собственное лицо в непроницаемую маску покруче тех, что используются в кабуки. Теперь во всем его облике невозможно было прочесть ни малейшего намека на хоть какую-то эмоцию.

— Да, — понаблюдав за превращением разозленного начальника в безжизненную чиновничью тушку, произнес Ватанабэ. — Лейтенанта Канзаки мы оставим у себя.

— На какой срок, позвольте узнать?

— Вы не поняли. Ей доверены сведения категории "Каппа". Мы ее насовсем у себя оставим.

Учики не помнил, сколько времени провел в этой комнате. Окон здесь не было, а единственная лампочка под потолком все время светила тускло, как закатное солнце. Юноша готов был поспорить, что прошли как минимум сутки с тех пор, как он очутился в заточении, однако не мог с уверенностью остановиться на сколько-нибудь определенном сроке.

Наручные часы у него отобрали, старенький мобильный телефон, не обладавший даже функцией видеосвязи, и тот оказался утянут неизвестными пленителями. Хотя какие же они неизвестные... Отоко прекрасно знал, кто они. Ватанабэ все рассказал перед тем, как вырубить его. Если не врал, конечно.

Первое время Учики просто валялся на вбитых в стену нарах, изредка косясь на дверь, наглухо запертую, как он обнаружил, придя в себя внутри комнаты. Ложе было не то чтобы приятным, но Отоко никогда не был прихотлив. Разглядывая собственные ноги в ботинках, из которых по непонятной причине его тюремщиками оказались извлечены шнурки, молодой человек размышлял об уготованной ему пленителями судьбе. Если Ватанабэ не соврал, он является редко встречающимся в природе существом, способным вступать в симбиоз с древней технологией и получать нечеловеческие способности. Ладно, хорошо, допустим на минутку, что это не бред маньяка, затащившего его в какой-нибудь подвал, и не его собственные галлюцинации. Тогда напрашивается вопрос: что с ним намерены делать представители Союза, по словам того же Ватанабэ, неустанно разыскивающие таких, как Учики, по всему земному шару еще со времен чуть ли не Крестовых походов? Напрашивались два варианта, ни один из которых лично Отоко ничего хорошего не сулил. Либо его будут препарировать и изучать, либо просто убьют от греха подальше. Ибо вряд ли поиски Наследников имели целью угостить их мороженым и поцеловать в щечку.

Но тут юношу пронзила запоздалая догадка. Стоп! Что-то не состыковывается. Не вытанцовывается! Ватанабэ сказал, что все дело в наномашинах, так? Так. Учики один из тех, кто с этими наномашинами в организме может творить всякое, как, например, Спаситель много лет назад. Так? Так. Но, на минутку, — это не объясняет, каким образом Учики сделал то, что он сделал тем вечером! Это сияние, заставившее того жуткого типа корчиться в судорогах! Эти видения! Ведь в его организме не было никаких наномашин! Получается, дело не в них!

Молодой человек порывисто сел, спустив на пол ноги. Ватанабэ заморочил ему голову. Может, он и не врал, но явно чего-то недоговаривал. А значит, все еще сложнее, чем казалось. И будущее становится еще более размытым, но никак не более светлым. Вот же попал...

— Слушай, а ты вообще мясо с кровью ел когда-нибудь? — человек в засаленном медицинском халате ухватился за край черного пластикового мешка продолговатой формы и застыл в ожидании. Его коллега, в таком же халате и с таким же скучающим выражением лица человека в конце рабочего дня, ухватился за противоположный край этого же мешка.

— Пробовал, конечно, — по кивку оба синхронно приподняли мешок над каталкой и споро переложили его на голый железный стол, под немилосердно мигающую бледным светом лапочку на потолке. — Ничего, вкусно.

— Не знаю... — отпустив мешок, задавший вопрос машинально потер руки, словно избавляясь от налипшей на них грязи. — Я почему-то не могу заставить себя попробовать. Только хорошо прожаренное ем.

— А чего это ты так? — его собеседник откатил средство транспортировки мешка к стене и шагнул к столу сбоку.

— Да не знаю... — пожал плечами первый. — Брезгую, что ли...

— Ну ты даешь, — хохотнул второй, берясь за молнию, пересекавшую мешок вдоль по центру, и потянул вниз. Со звонким вжиком ее половинки разошлись в разные стороны. — Это при нашей-то работе?

В раскрывшемся мешке лежало тело мужчины. Размозженная голова, запачканная грязью и кровью одежда. Сведенное судорогой лицо. Измазанная смесью крови и мозгового вещества копна растрепавшихся волос, расположившаяся практически в стороне от останков головы. Угольно черные, вследствие усилившейся в смерти бледности, тени вокруг открытых пустых глаз. Это был подобранный со злополучной строительной площадки Фрэнки, трикстер-самоубийца. И вид он имел не слишком аппетитный. К счастью, организм этого существа был куда крепче простого человеческого, так что после падения со столь огромной высоты в нем даже остались узнаваемые человеческие черты, хотя вряд ли в организме уцелела хоть одна кость.

— Вот уж точно — бифштекс с кровью! — поморщился любитель жареного. — Наверное, из-за таких я и не ем сырого мяса.

— У каждого свои тараканы, — сыронизировал сыроед, поправляя края мешка для переноса трупов так, чтобы не мешали при вскрытии. — Хотя такие симпатяги и впрямь не усиливают аппетит.

— Ага, — согласился брезгливый медик, расчехляя принесенный сканер. — Ладно, давай работать.

— Да завсегда, — второй уже доставал свой набор жутковатых острых инструментов для вскрытия.

Больно, да? Ясное дело. И неприятно.

А что поделаешь? Ты сам дал загнать себя.

Ты потерял нюх и вел себя как дурак.

Ты слишком увлекся развлечением и забыл о работе.

Ты чуть не выдал его.

Думаешь, ему это понравится?

Вряд ли.

Он будет разочарован. Очень разочарован.

— Так, — ненавистник мяса с кровью надел на левое ухо серебристый наушник со спускавшейся к губам трубкой микрофона. — Начнем. Тело принадлежит белому мужчине, возраст в районе тридцати-сорока лет. При первичном осмотре посмертных травм подтверждается версия смерти в результате падения с большой высоты, однако повреждения носят явно меньший характер, нежели ожидаемый при...

Его коллега распарывал острым скальпелем одежду на теле Фрэнки дабы впоследствии хорошенько покопаться в его внутренностях. На соседнем столе распластанное тело трикстера сканировала аппаратура, предоставленная сотрудниками Восьмого отдела.

Я знаю, я знаю.

Ты не хочешь, чтобы он в тебе разочаровался.

Он поймет. Но разочаруется.

Но ты же можешь попробовать все исправить.

Я знаю, ты можешь.

Ведь не зря ты оказался одним из тех, кто выжил тогда. Не зря ты выжил даже после соприкосновения с Деревом.

За это он и ценит тебя. За способность выживать.

Так выживай. Не лежи омертвевшим сгустком протоплазмы, а выживай. Ведь не без причины из тебя сделали то, чем ты являешься. Именно для того, чтобы ты мог выживать. Чтобы стал еще более живучим, чем раньше.

Выживай!

— Доктор Такаги приступает к вскрытию неповрежденной части грудной клетки в соответствии с протоколом 1128, — скучающим тоном надиктовывал один из медиков. Второй в это время делал глубокие надрезы на обнаженной груди покойника. Завершив экзекуцию, он отложил скальпель, собираясь, собственно, начать вскрывать грудную клетку при помощи автоматики, которой расчистил путь вручную. Доктор взялся за зловеще поблескивавший прибор, снизу увенчанный набором тонких выдвижных лезвий, которые и делали всю работу. Это удобное изобретение позволяло медикам не возиться со вскрытием, как раньше, а управлять автоматикой инструмента при помощи пары кнопок.

Приставив "трупорезку" к груди так, чтобы ее лезвия попали аккурат в сделанные надрезы, доктор плотно прижал инструмент к груди покойника и нажал небольшую зеленую кнопку на верхней крышке этой похожей на большую хоккейную шайбу машины. Тут же засветился крохотный плазменный дисплей рядом с кнопкой, а лезвия тихонько загудели вгрызаясь в тело.

Интересно, правда?

Наблюдать за тем, как тебя вскрывают.

Редкий опыт — оказаться по ту сторону лезвия.

Он будет полезен в будущем.

Главное — чтобы это будущее у тебя было.

Так что вставай.

Оба медика застыли в ожидании щелчка "трупорезки", означавшего, что можно отнять от мертвой груди автомат и спокойно браться за отрезанный кусок тела покойника. Ни один из них не смотрел в сторону скальпеля, которым резали труп минуту назад. И ни один не видел, как кровь на узком лезвии медицинского инструмента вдруг потеряла свои обычные свойства. Она начала двигаться, словно медленно закипая, сгущаться в верхней части скальпеля и обнажать еще недавно покрытые красной жидкостью участки холодного металла чуть ниже. А еще врачи почему-то не обратили внимания на тот факт, что кровь по прошествии немалого отрезка времени с момента кончины Фрэнки не приобрела обычных свойств крови мертвой. Она продолжала быть живой, пусть и не циркулировала по организму, подгоняемая сердцем. Но почему-то она все еще оставалась там, где ее в таком количестве не должно было быть. И сейчас эта самая кровь словно обрела сознание.

Автоматика трупорасчленительной машины почему-то запаздывала. Ей бы уже полагалось закончить свои кромсательные дела, но щелчка до сих пор не было.

— Да чего она тормозит? — раздраженно произнес сыроед Такаги. — Цементный он, что ли?

И тут его коллега, склонный к мясу хорошей прожарки, охнул и слегка стукнул Такаги по плечу, указывая глазами на машину. Снизу по ее корпусу медленно-медленно ползли струйки вязкой красной жидкости, поднимавшейся от впившихся в плоть мертвеца лезвий по металлическим бокам механизма.

— Что это?.. — выдохнул доктор. И, словно реагируя не его голос, правая рука мертвеца, изломанная и неживая, вдруг дернулась, взметнувшись вверх, и молниеносно ухватила медика за горло. Такаги в ужасе наблюдал, как тело несомненного покойника принимает согнутое сидячее положение на столе морга, сдавив горло его коллеги железным хватом. Размозженная голова чуть скособочилась, и жуткое месиво большей части черепа с трудом удерживалось единой массой, готовясь с чавканьем отправиться вниз по зову гравитации. Вываливающееся из глазницы яблоко повернулось к Такаги. Синие мертвые губы зашевелились, складываясь в ухмылку-галочку вместе с тонкими усами. Оживший труп двинул рукой, и плененный медик взвился в воздух, перелетая через стол и всей массой обрушиваясь на Такаги.

Когда оба доктора оказались на полу, Фрэнки взялся за торчащий из груди инструмент для вскрытия и одним рывком извлек его из себя. Затем медленно спустил ноги на пол, выбираясь из обрезков собственной одежды и слезая с черного мешка. Такаги еще только выползал из-под слабо дергавшегося придушенного напарника, когда кошмарный зомби склонился над ними обоими с трупорезом в руке. Ухватив за шиворот несчастного медика, Фрэнки развернул любителя жареного мяса лицом себе. И с размаху шлепнул машину для кромсания трупов поперек этого самого лица. Все еще находившиеся в рабочем режиме лезвия с монотонным гулом врезались в кожу жертвы, едва успевшей испуганно завизжать, когда созданные для разрезания костей острия мимоходом отсекли язык и принялись пилить челюсть. Из-под брюха машины брызнула кровь, попавшая на Такаги, разевавшего рот подобно большой рыбине, не способного даже закричать от ужаса.

Выпученные мертвые глаза убийцы обратились к медику, все еще остававшемуся целым. Длинная узкая ладонь потянулась к его лицу. И на этой ладони Такаги с ужасом, превзошедшим даже тот, что он испытал только что, увидел десятки крохотных зубастых пастей, злорадно раскрывавшихся ему навстречу.

Мегуми Канзаки сидела на диванчике в вестибюле первого этажа и смотрела себе под ноги, не обращая внимания на шнырявших туда-сюда сотрудников миссии. Ее одолевали не самые лучшие ощущения. Едва не угодить под машину и убить человека, пытавшегося тебя задушить — это вам не хухры-мухры. Однако девушка держалась весьма достойно, даже не дрожа, будучи далекой от истерики, в которую непременно могли бы впасть ее сестры-женщины, считающие истеричность признаком тонкой душевной организации. Просто воспоминание не было слишком приятным, а когда ты сидишь вот уже минут сорок без дела, такие вещи поневоле полезут в голову.

Барабаня пальцами по коленке, Мегуми вспоминала, как Мастер отшвырнул ее прочь и перепрыгнул летящий на них автомобиль. Как и Ватанабэ, он явно вытворял вещи, обычным людям вряд ли доступные. Но, в свете последних откровений Инквизиторов, девушке даже не хотелось удивляться. Хотя можно бы и порадоваться — жуткий Фрэнки упокоен падением с черт знает какого этажа, лишившим его головы. Однако этим ничего не заканчивается.

Внезапно где-то рядом послышались голоса Ватанабэ и Мастера. Подняв голову, Канзаки увидела эту парочку, о чем-то лениво беседовавшую по дороге через вестибюль. Плавно жестикулировавший одной рукой на уровне глаз Сэм что-то объяснял флегматично прикрывшему глаза англичанину, наверняка, весьма скептически настроенному в отношении предмета разговора. Добравшись в такой манере до середины помещения, парочка остановилась и синхронно обратила внимание на Мегуми. Впрочем, обратили они это самое внимание несколько своеобразно.

— А вот и она, — произнес все так же щурившийся Мастер и кивком в сторону девушки скомандовал Ватанабэ. — Так что давай. Назвался Джоном Уэйном, так носи шляпу.