| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Убить без колебания, убить без колебания...
Десантник нагонял злость, агрессию. Адреналин зашкаливал. Вот и задница танка. Базутчик вскочил, трубу на плечо, нажал на спуск. Граната, шипя, устремилась за танком. Косой удар в левый борт.
— Проклятье! Давай еще! — заорал стрелок. Новый заряд ракетой умчался за целью... А в командирском танковом экипаже прозвучала резкая команда по внутренней связи:
— Противник слева на десять часов. Зиберт, Майер, Крафтер, Хосман. Огонь!
Ударили курсовые пулеметы, срезая все живое на пути, подавляя любое шевеление при дороге. Первый расчет базутчиков не успел оценить результаты пуска второй гранаты. Тугие пулеметные очереди превратили десантников в решето.
Танк фельдфебеля Майера закрутился на месте, заглох. Перебитая гусеница растянулась на всю длину. Танкисты пришли в ярость. Их товарищи осторожно объезжали, катились дальше, а они застряли. Фельдфебель прильнул к окулярам перископа. К всеобщей радости экипажа, он заметил на холме американцев, крикнул:
— Противник слева. Башню на одиннадцать. Фугасным. Дистанция триста. Атака! Наводчик 'Пантеры' моментально повернул башню в указанное направление. Через монокулярный прицел засек застывших базутчиков в готовности для стрельбы.
— Цель вижу, Ганс, — ответил он тихо, затаив дыхание. Подправив расстояние, уверенно нажал на кнопку спускового механизма. — Попадание! — прорычал он, расплывшись в злорадной улыбке. Немец видел, как снаряд разнес небольшой холм. Росшие кустики и деревца вместе с базутчиками, словно сорняки из грядки, были выдернуты и разорваны в клочья. На месте американского расчета образовалась огромная воронка.
Лейтенанту Джексону не терпелось увидеть результаты боя с танками бошей. Наблюдатель молчал, на сигналы не отзывался. Уинтерс также требовал ясности на дороге.
— Черт, что происходит? Почему молчат? — занервничал офицер. Проклиная немцев, двинулся к дороге мелкими перебежками, прячась за деревья от пуль. Вот и ельничек. Выглянул. От ужаса чуть не вскрикнул. Словно черви поточили десантников, настолько их тела были истерзаны, распотрошены пулями. Глаза командира налились кровью, он прохрипел: — Черт! Вы достали меня до печенок. Хотите потягаться со мной? Ну давай!
Джексон решительно вытащил из подсумка противотанковую гранату. Не глядя на приближающийся танк, иначе разорвалось бы сердце от страха, согнувшись, подбежал к раненому чудищу, размахнулся и метнул с силой гранату в двигательный отсек. Упал сразу на снег, прикрыл голову. Грохнул взрыв. Из развороченного двигателя вырвались языки пламени. Танк окутался черным дымом. Заскрежетали люки. Подкопченные танкисты с воплями выскакивали из горящей машины, бросались в снег, пытаясь затушить пламя.
— Что, жарко стало? Сейчас будет еще жарче! — выкрикнул в боевом запале Джексон и с ненавистью надавил на спусковой крючок Томпсона. Автоматная очередь придавила эсэсовцев к земле.
— Атака! Атака! Атака! — орал капитан фон Фолькерсам в ларингофон. На его глазах горел один из лучших танковых расчетов.
Джексон, расстреляв немецкий экипаж, вскочил и, петляя, как заяц, побежал в сторону ельника.
Наводчик фон Фолькерсама видел американца. Ухмыльнулся, прошипел мстительно: 'От меня не уйдешь, свинья!' Крутанув прицел, решительно надавил пусковую педаль спаренного пулемета.
Задрожал башенный пулемет, раскаляясь от тягучей свинцовой струи. Пули рвут спину десантника, превращают в глубокие кровавые струпья. Офицер упал ничком, словно молодой побег, срезанный мачете.
— Разворачиваемся. Атака! — новая команда в наушниках немецких экипажей. Танкисты развернулись на окраине леса, впереди, на горизонте, уже виднелся бельгийский городок Нешато, пошли на схождение с танком Ольбрихта, обстреливая противника. По сути, это был бесполезный заход.
Американцы не вели ответного огня.
Рота 'Изи', получив приказ отходить, сразу ретировалась с места боя. Остатки 506-го парашютно-десантного полка, углубившись в лес, взяли ускоренный курс на юго-восток, в сторону Арлона, на соединение с частями 3-го армейского корпуса армии Паттона. Капитан Уинтерс сумел связаться по рации со штабом 3-й армии, кратко передав сведения о трагедии полка под Нешато.
Группа 'Штилау', окончив бой в последней фазе с лесными сороками и сойками, готовилась к продвижению в сторону Нешато. Подбитый танк и раненых диверсантов оставили в лесу под охраной ожидать ремонтно-технический батальон и санитаров из 21-й танковой дивизии, передовые отряды которой уже шли по южной дороге из Бастони.
Отто Скорцени был в восторженном настроении. Он шутил с Ольбрихтом, несмотря на ранение, потерю времени и части сил в лесной стычке с американцами.
— Дорогой Франц, — высказывался гигант возле машины, — я жду обещанный гуляш и наваристый русский борщ. Вы видите, американцы растерялись. И мы их перестреляли в лесной чаще, как поросят в свинарнике.
— Да, Отто, вам осталось совсем немного: показать удаль под Маасом и похвастаться первым фюреру. Обед состоится, как обещал. Пока мы посмотрим на рождественский подарок от русского штрафбата. Я думаю, вы будете изумлены. Картину сражения запечатлеет фотограф из газеты 'Народный обозреватель'. Мы его возьмем с собой. Транспорт, где он ехал, разбит. Бедолага в панике.
— Не вижу препятствий, Франц. Впереди место свободное. Тем более он потратил на меня половину пленки. Я люблю кураж. Все для истории. Господин Ланцберг, — окликнул диверсант корреспондента партийной нацистской газеты. — Мы уезжаем, прыгайте к нам в машину.
Худощавый фотограф в длинном кожаном пальто, фетровой шляпе суетился возле раненых солдат, расставлял их возле упавшей, но уже сдвинутой с дороги ели. Длинное пальто явно мешало в работе. Но, видимо, фотограф чувствовал себя более уверенным в такой одежде, считая, что похож на работников тайной полиции.
— Одну секунду, — отозвался фотокорреспондент. — Внимание... Вспышка. Снимок готов. Газетный клерк подбежал к вездеходу, стал извиняться:
— Оберштурмбаннфюрер СС, извините, ради бога. Столько впечатлений! Одно ваше фото, где вы ранены на поле боя, принесет газете дополнительный тираж. Сейчас очень необходимы положительные победные материалы. Нужно поддержать германский национальный дух.
Губы Отто Скорцени растянулись в самодовольной улыбке, здоровый глаз возбужденно блестел. Эсэсовец, держась за дверь, произнес:
— Я знаю, меня любят молодые кухарки и вдовы. Их сейчас миллионы. Размещайте фото, если это поможет нации.
— Садитесь, Ланцберг, не задерживайте нас, — поторопил фотографа Ольбрихт. — Ваша работа впереди.
— Спасибо, господин подполковник, — корреспондент, смущаясь, торопливо уселся рядом с Криволаповым.
— Поехали, Степа, — немец хлопнул перчаткой по плечу русского коллаборациониста. — Вези нас на Куликово поле.
Армейский вездеход 'Хорьх-901' в сопровождении мотоэкипажа и командирской 'Пантеры' тронулся в путь. Сзади уже дрожала земля от лязга гусениц и шума моторов 'Майбах'. Двадцать первая танковая дивизия, значительно усиленная 'Королевскими тиграми', стремительно рвалась к Маасу. Заповедный бельгийский лес все больше наполнялся звуками, сопровождавшими такие понятия, как сила, разрушение, смерть.
ГЛАВА 10
16-17 декабря 1944 года. Бельгия. Разработка операции по захвату моста
через Маас. Динан
Франц Ольбрихт понимал сложность операции по захвату мостов через реку Маас. Особенности заключались не столько в неприступности фортификационных укреплений Динана, Намюра, сколько в вероятности подрыва мостов в случае явного захвата. Простым танковым ударом взять мосты неповрежденными было сложно. Нужно было их разминировать до того, как в город ворвутся немецкие штурмовики. С этим заданием могли справиться только разведчики Смерша и штрафбат с их невероятной способностью выполнять боевые задачи любой сложности. После увиденной картины разгрома 506-го американского парашютно-десантного полка Франц еще больше проникся симпатией к русским солдатам за их умение воевать. Он тут же отдал радиограмму майору Шлинке с просьбой прибыть в Нешато. Причину не указывал, ибо понимал, что русские могут послать его куда подальше, узнай о целях вызова. Ответ получил быстро с коротким текстом: -
Группа выезжает.
Все послеобеденное время Франц нервничал, находился в томительном ожидании. Русских все не было. Скорцени, уезжая, заметил по этому поводу:
— Что, Франц, волнуетесь, кто выиграет пари?
— Да нет, Отто, беспокоюсь за вас, — отреагировал Ольбрихт, находясь в задумчивости.
— Вам не избежать сражения с 502-м американским парашютно-десантным полком. Командир 21-й дивизии генерал Фойхтингер предупрежден. Будьте начеку и вы. Это сильный противник.
— Спасибо, Франц, учту. Но в мои планы не входит перехватывать инициативу у танкистов и руководить предстоящим боем. Оставим эту тему. Я прощаюсь с вами в хорошем настроении. Мне было приятно иметь дело с вами. Вы человек слова. Борщ действительно был отменный.
— Только борщ?
Скорцени остановился у вездехода, на секунду сморщил лоб, поправил фуражку с нацистской кокардой и без смущения ответил:
— Ваша помощь в бою тоже много значила. Но мои ребята славно поработали. Прощайте. Дай бог, еще увидимся, — главный диверсант лапищей обхватил ладонь Франца, крепко сжал, улыбаясь широко, добавил: — Все же, друг, поспешите водрузить знамя над Цитаделью Динана, если хотите меня обскакать. Мои джи-ай под командованием обершарфюрера СС Ошинера под Намюром уже готовятся к захвату моста, ждут сигнала к атаке.
— Непременно воспользуюсь советом, Отто. До встречи на том берегу...
Франц закончил изучать местную карту Динана, откинулся на спинку кресла. Задумался. Черты будущей операции прорисовывались. Оставалось дождаться русских, обсудить план действий. Времени на подготовку совершенно не было. 'Как долго они едут', — мысль возникла с новой силой. Хотелось движений: быстрых, решительных, победных. Штрафбат можно пускать в дело, отдохнул. Нет только группы Шлинке. Взглянул на часы. Потертые, побывавшие не в одном бою, с флуоресцентными стрелками, они шли точно, были дороги, как память о начале офицерской карьеры. 'Четверть пятого, — засек время. — Задерживаются на четыре часа. Завязли где-то. А Отто уже в пути. Черт бы побрал эти заторы!' — пальцы побелели, сжимая подлокотники кресла. Опираясь о них, Франц встал резко из-за стола. Спрятал карту в сейф. Надев десантную американскую куртку, вышел в приемную. Криволапов дремал на стуле после сытного обеда.
— Лежебока! — крикнул Ольбрихт, разбудив водителя. — Вставай, прогуляемся!
— А! Что? Слушаюсь, — протараторил Криволапов спросонья. Вскочил, одернул шинель. Лицо припухшее, небритое. Чуб замятый.
— На выход. Возьми автомат...
Шли по коридору старой казармы. Бросались в глаза толстые обшарпанные стены, отвалившаяся штукатурка. Деревянный пол, давно не мастичный, серый, в черных писягах от каблуков, в отдельных местах прогибался от ветхости, но был чист. Из арочных кубриков тянулся спертый запах сохнущей одежды, кожаных берцев, перемешанный с солдатским потом. Неприятный душок не смущал. Отдыхали штрафбатовцы, чудо-богатыри, его главные помощники в операции. Дневальный отдал честь. 'Молодцы! Служба организована хорошо', — подумал Франц удовлетворенно, когда к нему подбежал дежурный.
— Вас сопроводить? — обратился сержант.
— Спасибо, не надо. Комбата не беспокойте. Мы пройдем наверх.
Гранитные ступеньки, истертые временем, привели на верхнюю площадку западной стороны форта. Она не охранялась. На восточной, возле орудий, прохаживался часовой.
Франц вытащил из футляра бинокль и припал к окулярам. День завершался. Легкая сизая дымка сгущалась, опускалась на землю. Дорога, забитая военной техникой, просматривалась еще хорошо. Грохоча, медленно проходила колонна новой танковой дивизии. На 'Пантерах' и 'Тиграх' сидели штурмовики в маскхалатах с рунами СС, плотно прижавшись друг к другу. Лица молодые, даже совсем юные. Попадались лица суровые, задумчивые, пенсионного возраста. 'Вот она, тотальная мобилизация', — пронеслось в сознании Ольбрихта. Тянулись грузовики с личным составом, тягачи с противотанковыми пушками, легкими зенитными орудиями. Немецкие дивизии после захвата Бастони, не задерживаясь, шли на запад. На развилке регулировщик с кем-то спорил и настойчиво указывал направление на Динан. Левее проходила дорога на Намюр.
Далеко с северо-запада вдруг донеслись раскаты орудийных выстрелов. В десяти километрах начинался бой. 'Справятся', — подумал Франц. Генерал Фойхтингер и Скорцени предупреждены. Значит, должны предпринять упреждающие меры. Согласившись с мыслью, перевел бинокль правее. Его интересовали части, идущие через Нешато. 'Где же они?' — терзался немецкий разведчик, пристально вглядываясь в двигающуюся колонну. Среди пехотинцев заметил огромного роста фельдфебеля, на голову выше других штурмовиков. Это был русский сержант. Да, это был сотрудник Смерша, он его признал. Где майор Шлинке? Где старший лейтенант Клебер? Где Инга Беренс?
Франц опустил бинокль, обернулся.
— Криволапов! Бегом вниз, встречай группу Смерша.
— Что? — танкист опешил, лицо побледнело, губы дрожат: — Только не это задание, господин подполковник.
— Степан, не трясись. Они не по твою душу. Ты находишься под моей опекой. Я тебя не дам в обиду.
Глаза Криволапова вспыхнули, грудь подалась вперед. Настроение мгновенно поменялось. Танкист выдохнул радостно:
— Спасибо, Франц! Я за вас, если надо, под танк лягу.
Фамильярность денщика развеселила Ольбрихта. Он подошел вплотную к Степану, обхватил за плечи, проронил:
— Ну-ну, Степа! Этого не требуется. Идем вместе, тамбовский волк. Не трусь.
Когда они спустились и вышли к дороге через боковой выход, колонна штурмовиков уже подходила к форту. Русский гигант, завидев крепость, словно ледокол, протаранил идущих впереди немцев, под их злое ворчание вывел за собой группу. К ним уже спешил Ольбрихт. Майор Киселев не ответил на приветствие немца, выдавил зло:
— Господин подполковник, вы злоупотребляете нашим доверием и нашими возможностями. Вы перегибаете палку.
— Перегибать палку — это значит тянуть на себя одеяло. Это так, майор Шлинке?
— Можете считать так! Я сказал, что мы будем вам помогать, но это не значит, что будем выполнять за вас боевые задачи. Мы и так потеряли восемьдесят два человека из числа отобранных красных офицеров. Они пали в боях под Ставло, у Бастони, Нешато. Мы доставили вам американского генерала Ходжеса, разгромив штаб 1-й армии. Что еще вам надо? Какая муха вас укусила, что вы спешно вызвали нас?
Франц не смутился от наскоков Киселева, твердо вымолвил:
— Господин Шлинке, здесь не место для серьезного разговора. Мы поговорим позже. Поверьте, я рад вас видеть. Я рад, что вы добрались без приключений.
— Что вы говорите, Ольбрихт? — сорвался на фальцет Киселев. — Я не знал, что у нас не было приключений. У нас сплошные приключения. По дороге страшные пробки. В отдельных местах машины продвигаются скачками: пятьдесят метров, сто метров, еще пятьдесят. Мы потеряли всякое терпение. Близ Нешато дорогу перегородил огромный прицеп люфтваффе, зацепивший несколько машин, в том числе и нашу. Человек тридцать безуспешно пытались высвободить эту платформу на колесах. Когда я спросил о ее грузе, то с удивлением узнал, что это запасные части к 'Фау-1'. Вероятно, их заслали так далеко вперед в надежде, что фронт уже за рекой Маас и нужно обстреливать Антверпен. Этот приказ не имел смысла, но какой дурак забыл его отменить? Мне пришлось вмешаться. Платформу разгрузили сотни рук, затем ее сдвинули, и она скатилась в озеро. За пятнадцать минут дорога была освобождена. Франц, я не узнаю старушку Европу. Где ваша немецкая точность и распорядительность?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
