Игра Стражей

— Рей! — Светлый силуэт немедленно показывается в дверях.

— Да, Синдзи? — от ее вида мне сразу становится легче.

— Посиди со мной, пожалуйста.

Не помню, что я нес дальше. Наверное — визжал и бился в истерике. Мне стыдно, что Рей видела это, но я ничего не мог с этим поделать. Из реального мира ко мне прорвалось только одно воспоминание: прохладная тьма застилает мои глаза, и все страхи растворяются в этой целительной прохладе.

Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Когда Синдзи засыпает, я чувствую, как из глубин его души поднимается Тень.

— Вы же обещали, обещали, обещали потанцевать со мной...

Приглядевшись, я поняла: это лишь тень многократно более грозной Тени, отброшенная на душу Синдзи. И если я не испугалась той Тени, то почему меня должен пугать этот голосок капризного ребенка?

— Обещали потанцевать с тобой. Да. Но не сейчас. Позже.

— Почему — позже? Я хочу сейчас!

— Потому что так надо. Сейчас вам надо отдохнуть. Исцелиться. Иначе — первый же танец окажется и последним.

— Но я ведь не умею ничего. Даже ждать. Я могу только танцевать. Когда я не танцую — меня просто нет.

— Как же — нет? Вот сейчас мы разговариваем. Ты не танцуешь, но ты — есть.

— Правда? Значит, я научилась чему-то новому? А почему Он со мной не разговаривает?

— Не знаю. Когда он проснется — я спрошу. Со мной-то он разговаривает.

— Спасибо.

Тень вновь опускается в глубину.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

Всплываю из беспамятства. Хорошо хотя бы то, что никакие видения не тревожили меня. Приподнимаю голову, и, от удивления, тут же роняю ее обратно. Оказывается, все это время она мирно покоилась на коленях Рей. Усилием воли преодолеваю желание остаться в таком уютном положении и сажусь.

— Спасибо, Рей.

— Не за что. Ты столько для меня сделал — неужели ты думаешь, что мне трудно было посидеть с тобой?

— Я боюсь, что сильно упал в твоих глазах.

— Почему?

— А разве я не закатил истерику?

— Нет. Разговаривал вполне нормально, пока не вырубился. — Рей улыбается. Явно было что-то еще, но это можно выяснить чуть позже.

— Спасибо, Берс.

— Не за что. Сочтемся. Ты ведь дашь мне имя?

— Конечно. Только, знаешь... Берсерк — тебе все-таки не подходит.

— Почему?

— Ну, какой из нас медведь? Даже если сложить — массы не хватит.

— Это точно. — Из глубины всплывает ощущение радостной улыбки. — А как же тогда мне называться?

— Пожалуй, Ульфхеднар — будет более адекватно.

— Длинновато. Давай сократим до Ульфа.

— Хорошо.

— Значит, это Ульф со мной разговаривал? — Упс.

— Ты нас слышишь?

— Да.

— И давно?

— Только сейчас впервые услышала. А давно он существует?

— Нет. Только на Дорогах Отчаяния начал осознавать себя.

— А почему бы вам обоим не поговорить с Тенью?

— Ты и ее слышишь?

— Да. И даже начала слышать раньше, чем Ульфа.

— Хорошо. Это действительно надо сделать... Но немного позже. И... не здесь.

— Да. А то может и не получится обойтись без жертв и разрушений.

— Это точно.

Постепенно в памяти начинают всплывать подробности возвращения с "боевой операции". То есть, и отчетливо помнил, как прощаюсь с техниками в ангаре — а дальше все затопила холодная колючая мгла. И вот теперь из этой мглы начало всплывать такое, что я сначала не поверил в то, что это вообще возможно. Тающий на губах вкус крови. Причем я точно знаю, что кровь должна быть соленой, с запахом железа. Но в памяти раз за разом всплывает мятная прохлада, в которой медленно растворялись и исчезали колючие звезды рвущей тело и душу боли.

— Рей, ты действительно поила меня кровью?

— Да. А ты этого не помнишь?

— Смутно. Я начал отключаться уже на выходе из ангара. Дальше меня, судя по всему, тащил Ульф. Но кровь у тебя вкусная.

— Вот и Ульф так считает. Если хочешь еще... — В руке Рей возникает атейм.

— Не стоит. Оставим это на крайний случай. Но... Очень большое спасибо.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда присмотришься к своей ауре.

Пожалуй, стоит внимательно "осмотреться в отсеках". Хм... Через ауру на уровне груди проходит алая полоса. Как ни странно, на фоне привычных переливов пурпура и багрянца она отнюдь не смотрится как что-то чужеродное, или тем более — повреждение.

— Рей, ты про эту красную полосу?

— Да. Это я... атеймом... — девочка прячет глаза. Кажется, она считает, что я буду недоволен.

— А зачем ты это сделала?

— Ты помнишь, что сотворил со своей аурой?

— Не очень четко.

— Ты просто превратил ее в транзитный насос, перекачивающий эманацию Хаоса. А обратно развернуть — то ли забыл, то ли не смог. А ведь эти каналы препятствовали нормальному течению Силы через ауру, и твоему восстановлению. Поэтому я вскрыла их атеймом. Но... не смогла точно рассчитать удар, и... вот... — кажется, она сейчас заплачет. Это надо срочно прекращать. Провожу рукой по белому атласу лица.

— Рей, успокойся. Все ты сделала правильно.

— Ты... ты правда так думаешь?

— Я знаю.

Вот блин... Второй раз ловлюсь на одном и том же — забываю о последействии заклятья. И если с Сетью мне очень помог тогда-еще-не-Ульф, то сейчас я действительно мог угробиться. Хорошо еще, что Рей догадалась разорвать паутину. А теперь — переживает, что не смогла этого сделать, не поранив... Думаю, что тут и у Учителя лучше бы не получилось... Хотя... Насчет Учителя — могу и ошибаться, а вот у меня — точно нет. Вот только интересно... во что же превратилось разорванное заклятье? Впрочем — об этом можно подумать потом. Сейчас — Ульф зовет. Выныриваю из размышлений как раз тогда, когда моих губ касаются губы, несущие отчетливый запах мятной свежести...

Токио-3. Квартира Мисато. Мисато.

Проходя мимо закрытой двери комнаты Синдзи, я расслышала весьма заинтересовавший меня разговор.

— Синдзи, а почему ты его назвал Ульфхеднаром? — Интересно, кого она имеет в виду?

— Что ты знаешь о берсерках?

— Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

— Благородные воины. Ню-ню. Мягко говоря, это не совсем так. Ладно. Попробую рассказать, тем более, что иначе на твой вопрос ответить сложно. Берсерком мог стать любой из присоединившихся к вольному ярлу и отправившийся с ним в поход — то есть викинг. Естественно, если имел к этому предрасположенность. То есть, ни о каком особенном благородстве не шло и речи. Само слово "берсерк" означает "воин-медведь". Обращаясь к своему тотему они впадали в боевой транс и тогда — были страшным противником для любого врага. Не чувствуя боли они совершенно не обращали внимания на мелкие раны, тем более, что, благодаря сильной регенерации, не смертельные раны заживали у них практически мгновенно. И даже с пробитым сердцем берсерк как правило успевал убить своего противника прежде, чем падал мертвым. Стоит ли удивляться, что берсерки наводили ужас на врагов. "Спаси нас, Господи, от ярости норманнов" — молились по всей Западной Европе. Дружина в две сотни викингов, среди которых было, от силы десяток берсерков, без особых затруднений брала и грабила крупные города.

— Но... что же с ними случилось? Если они были так сильны, то почему исчезли?

— Им весьма целеустремленно помогали вымирать. Видишь ли... Впавший в боевой транс берсерк не различает своих и чужих. Только побратим или любимая могли безопасно находиться рядом со сражающимся берсерком. А в транс они впадали очень легко. Да и надежных техник контроля тогда еще не придумали.

— А Ульф...

— Ульфхеднар... Это практически тоже самое. Просто некоторые в поисках боевого транса обращались за помощью к образу волка, а не медведя. И такие воины получили имя ульфхеднаров — "одетых в волчью шкуру". Именно от ульфхеднаров ведет свое начало одна из самых известных страшилок Средневековой Европы — волколак, волк-оборотень, неуязвимый для огня и железа.

— Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

— Вот именно.

— А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда? — Хм... действительно интересно.

— Учитель принял меня в род по полному ритуалу. Так что, в принципе, я могу называть его отчимом. Но... раз уж у меня есть отец...

— А у него откуда? Ведь он рассказывал, что пришел в Замок из Новгорода. А ведь Русь — это не Скандинавия.

— Святая Русь... Гардарики — страна городов. В то время скандинавы и славяне сами не могли точно разобрать, где заканчивается одно и начинается другое. В договорах с Византией славянские имена перемешаны с норманнскими... А уж для жителей Западной Европы все, кто прошел Северное море — северные люди, или норманны. И берсерки нанимались в княжеские дружины ничуть не реже, чем в хирды вольных ярлов. И смешанная кровь — редкостью отнюдь не была.

Да уж... Интересные вещи можно узнать, если не стесняешься подслушивать. Впрочем, я это еще со времен училища знаю. Вот и не стесняюсь.

Но, раз они там разговаривают — значит, целоваться уже перестали. И я могу их побеспокоить. Костяшками пальцев стучу по двери и вхожу, не дожидаясь ответа.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Рицко.

— Так... и вот так... получается... получается ноль. Плохо. Посмотрим, что у нас в знаменателе... так... и вот так... и все умножаем... на... на дивергенцию ротора АТ-поля. Да чтоб его через сингулярность протащило, причем боком! Опять ноль на ноль и ничего не понятно. То есть, кое-что ясно: мне надо отдохнуть и отвлечься от задачи. Например... посмотрим, что там записали камеры видеонаблюдения за комнатой Синдзи...

— Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои. — Так... это я удачно заглянула. А теперь — перемотаем на начало. Интересно же, что привело беседу к такому выводу.

— Что ты знаешь о берсерках?

— Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

— Благородные воины. Ню-ню...

Так... лекция, конечно, интересная, но сбоить камерам тут не с чего.

— Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

И что это такое Рей поняла?

— А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда?

Если Синдзи расскажет — это уже похоже на причину...

— Учитель принял меня в род по полному ритуалу... И смешанная кровь — редкостью отнюдь не была.

Да уж, Синдзи, ты удивительно проницателен. Пожалуй, пора как следует вздрючить техников Второго отдела. Что же это за система видеонаблюдения, в которой сбой на сбое?

С клавиатуры отдаю МАГИ несколько безобидных команд... И сервер одобрительно подмигивает мне красными огоньками, сигнализирующими о неисправностях.

— Спасибо, мама.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

В прикрытую дверь стучат. Рей дергается, чтобы выдернуть свою руку из моей, но я не отпускаю. Ну кто сюда может зайти кроме Мисато? И чего о наших с Рей отношениях она еще не знает? То есть, о Венчании она, конечно, не знает, но сделать выводы на основе того, что мы с Рей сидим, держась за руки... Думаю, для этого надо быть Шерлоком Холмсом.

— Ребята, к вам можно? — Что я говорил? Пен-Пен обычно входит без стука.

— Конечно, Мисато. Заходи.

— Извините меня, пожалуйста, но я тут случайно кое-что услышала... — Ага... Случайно. Верю-верю. Вот только что же твоя аура "случайно" маячит на краю сознания практически с того момента, как я очнулся? Хорошо еще, хватило деликатности не входить, пока мы целовались. И хорошо, что пока что чувствительность Рей недостаточна, чтобы увидеть чужую ауру через закрытую дверь.

— И что же тебя заинтересовало?

— Знаешь... Ведь нечеткая граница между скандинавами и славянами, договоры России с Византией — все это было очень давно.

— Руси с Византией.

— А есть разница?

— Есть.

— Да ладно...

— Точно говорю.

— Я, конечно, не очень хорошо помню историю западных стран, но мне кажется, что Россия и Русь — одно и то же.

— Между Русью и Россией — татарское иго и Великое княжество Московское.

— Все равно не понимаю, в чем разница. Но ладно. Я не о том. Все равно то, о чем говорим — было очень давно.

— Да.

— Так сколько же лет твоему Учителю?

— Много.

— Больше тысячи, что ли?

— Больше. А вот насколько — так сразу и не скажу.

— Как это?

— В разных мирах время идет по-разному. А уж какие фортели оно вытворяет в Замке-над-Миром... В общем — точного ответа на твой вопрос я просто не знаю.

— Хм... А тебе не кажется, что мы сейчас своей болтовней провоцируем сбой в системе видеонаблюдения?

— Все может быть. Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои.

— Это да. Кстати... Держи. — Мисато протягивает мне какую-то коробку.

— Что это?

— С награждения мы смылись так быстро, что забыли все награды.

— А нам что-то дали?

— Ты этого совсем не помнишь?

— Нет. Сплошной туман. Помню, как ты меня поддерживала, пыталась растормошить, а потом — снова туман. Немного пришел в себя уже дома... А дальше — ты все сама знаешь.

— Если бы. Вот кто бы мне объяснил, что с вами происходило.

— Надлом. А подробнее... Прости, Мисато, мне сейчас пока неохота вспоминать подробнее.

— Хорошо. Это ты меня прости, что напомнила.

— Ничего, все нормально. А что у нас тут?

— Всего ничего. Тебе — "Золотого Коршуна" "за спасение товарища в тяжелой боевой обстановке с риском для жизни, решающий вклад в победу" и так далее. И новые лычки.

— И кто я теперь?

— Лейтенант.

— Вот блин. Опять аттестация? — Сразу в памяти всплывают тяжелейший взгляд отца, придирчивость Фуюцке... Да и Мисато в роли экзаменатора — то еще удовольствие.

— Нет. Тебя уже аттестовали на два звания выше, чем есть. Так что и на старшего переаттестации не потребуется.

— А с чего это такое повышение?

— Ожидается преобразование копья Омега — Мисато улыбается — в тройку. А ожидаемый пилот, судя по отчетам, та еще штучка. Не сумеешь себя правильно поставить — сметет и не заметит.

— Ладно. Надеюсь получить его дело до того...

— Ее.

— Ее?

— Да. Новый пилот — девушка.

— Возраст?

— У девушек о таком не спрашивают.

— Так я же у нее и не спрашиваю. Мисато, ты же сама понимаешь — мне для дела.

— Все дела — потом. Как выздоровеешь.

— Мисато!

— Хорошо. Она немного младше тебя. Так устроит?

— Вполне. Точнее — в деле посмотрю.

— Вот жук.

— Ну да. Я такой. А что у нас для Рей?

— Нашивки по ранению и медаль за храбрость.

— Но почему? Я же ничего не сделала?

— Храбрость ты проявила. Это точно.

— Ладно, ребята. Вы пока переваривайте новости, а я — пошла. Мне-то завтра на службу. Это вы — отдыхаете и выздоравливаете.

Мисато выходит, закрывая за собой дверь, а я поворачиваюсь к Рей. И все новые пилоты, Евангелионы, начальство и все Ангелы скопом тут же вылетают из моей головы.