Раб. Книга 1. Чужая боль

Плюю на всех, иду к морю. Разозлились мы.

Волны бьются о берег, море здесь странного цвета, красноватого слегка, хотя вода безопасная, слабосолёная. Какое-то время встречаются другие гости, прогуливаются, разговаривают по двое-трое, иду дальше, ещё дальше. Антер сзади, молчит. Убить готова Селия! И себя заодно.

Нахожу какую-то искусственную, обсаженную цветами горку, внутри которой спрятана укромная скамейка. Да уж, не лучшее место для посиделок с рабом, зато никто не увидит и незамеченным не подберётся.

Сажусь, тяну Антера, пытается опуститься на землю — еле успеваю указать на скамейку. Молчит. И что вот ему сказать? Тоже молчу. Не знаю.

— Больно? — интересуюсь, наконец. Молчит.

— Антер...

— Что, госпожа?

— Я спрашиваю, больно? Как ты?

— Как вам будет угодно, госпожа.

— Антер! Пожалуйста...

Голос срывается. Что "пожалуйста", что?

Отворачиваюсь. Говорю тихо:

— Пожалуйста, извини меня.

— Что вы, госпожа.

— Я не хотела, чтобы так получилось. Я вообще не хотела... с ним танцевать.

— И кто вас заставил? — не удерживается. Смотрю на него:

— Просто обещала... Но больше я с ним танцевать не стану. Вообще ни с кем сегодня не стану танцевать!

Беру его руку, напрягается.

Отпускаю. Отворачиваюсь. Пойти, что ли, в море утопиться...

— Ты представляешь, что с тобой мог сделать Халир?

— Лучше сделал бы, — отвечает тихо.

— Что... там произошло? Что они говорили?

— Ничего не произошло, госпожа.

— Антер... ты меня не обманешь. Пожалуйста, расскажи.

— Госпожа... если вам непременно хочется меня унизить, пожалуйста, сделайте это любым другим способом. Только не заставляйте пересказывать...

Боги, да что ж они там тебе такого наговорили? Ну обозвали наверное, ну припугнули... Молчу, справляясь со слезами. Добавляет:

— Извините, госпожа. Рабу не положено высказывать свои пожелания. Если прикажете, я вам дословно передам разговор.

— Не нужно, — говорю. — И так примерно представляю. Надеюсь, ты понимаешь, что бы они ни сказали — всё от злости. А я никогда, никогда не хотела... унижать тебя.

Поднимаюсь, оставляя его на скамье, подхожу к берегу, скидываю босоножки, ступаю на песок. Волны, омывающие ноги, слегка успокаивают. Нельзя мне реветь.

Придерживаю платье. Стою, пытаюсь прийти в себя.

Слышу шаги, оборачиваюсь. Не Антер — Халир. Ещё тебя не хватало.

— А вы что одна, прекрасная леди? — интересуется, тоже мне, галантный ухажёр с дерьмовой душонкой.

— Дружок твой меня разозлил, — говорю. — Вышла остыть.

— Из-за раба? — удивляется. Оглядываюсь. Антер по-прежнему сидит в искусственной пещерке на скамье, уж не знаю, видит ли его Халир. Не пошёл бы ты отсюда? Не до тебя.

— Он танец испортил, — сообщаю.

— Потанцуешь со мной? Я не испорчу.

— Не хочу! Ты забыл, на какой планете? Здесь девушки приглашают.

— Мне можно, я больше времени на других планетах провожу...

Вот и лети на другую планету.

— Вот на другой планете и потанцуем, — посмеиваюсь.

— Почему самая прекрасная женщина на сегодняшнем вечере так жестока? — закатывает очи Халир. Фыркаю:

— Потому что мужчины сыплют банальностями.

— Я серьёзно, — улыбается, — без тебя там скучно.

— Как же вы, несчастные, раньше-то без меня обходились?

— Ты не понимаешь, — вздыхает, — в этом болоте всегда скучно, а с появлением каждого нового человека хоть немного веселей. Особенно если этот человек — очаровательная девушка в изумрудном платье.

Ага, и если над её любимым рабом можно безнаказанно поиздеваться. Молчу. Продолжает:

— А на Селия можешь не сердиться, ему леди Ажалли такое внушение устроила...

— Внушение?

— Ну да, думаешь, никто не заметил, как он тебя всё прижать пытался, одно твоё слово — и его на несколько месяцев засадить могут. Ажалли, конечно, не обрадуется... ("Буду иметь в виду, как его нейтрализовать в случае необходимости!") И, конечно, во всём я виноват — моё тлетворное инопланетное влияние.

— Так ты пришёл слово за Селия замолвить?

— Да он только о тебе и говорит! Хотя, должен признать, увидев тебя — прекрасно его понимаю.

Знал бы ты, как я не люблю таких тупых комплиментов!

— А вот нечего руки распускать.

— Ну, это его действительно перемкнуло. Мужчинам свойственно терять контроль, когда рядом красивая женщина. Но мать уже вразумила, можешь не переживать. Хорошо досталось. Ничего, я ему свою рабыню одолжу, чтобы стресс снять, Ажалли не любит, когда он своих водит...

И зачем вот ты мне это рассказываешь? Хочешь показать, какой ты чудесный друг? Или какое Селий дерьмо? И без тебя вижу...

— Послушай, Халир, я не в настроении разговаривать. Дай мне побыть одной.

— Одной? — хитро так смотрит, оборачивается на Антера.

— А тебе не всё равно? Хочу разобраться со своим рабом — моё дело!

— Ладно, — говорит, — не буду мешать.

Валит наконец-то. Сажусь на песок. Хоть бы Антер подошёл, хоть что-то сказал! Пусть бы вредничал и хамил, только не сидел там и не молчал!

Да уж, а то ты не знаешь. Раб же может часами сидеть, ожидать приказа хозяина. Что же мне делать, я могу хоть тысячу раз извиниться, ничего не изменится — всё равно нужно будет возвращаться к этим уродам.

Как бы хотелось побыть тут с тобой вдвоём, и чтобы больше никого...

Впереди в воде какой-то островок, вроде искусственный, интересно, туда, наверное, дойти можно... Наверное, не глубоко — во всяком случае у берега мелко, не глубже, чем по колено. Только вот платье замочу, да арсенал, что под платьем скрываю. Прикасаюсь к виску — у меня бинокль действует по тому же принципу, что и гарнитура от камеры. Невидим, мимикрирует, изображение напрямую передаёт. Увеличиваю картинку, островок зеленый, интересное местечко... Что это там у горизонта поблёскивает? Или показалось?

Даю максимальное увеличение, море просматривается насколько возможно, вижу даже корабль далеко-далеко, наверное, воды охраняет, на патрульный похож, обычным зрением не рассмотреть. Странное какое-то впечатление, была уверена, будто что-то заметила...

Антер

— Антер, прости меня, я...

Дальше моя фантазия отказывает. Не представляю, о чём она могла бы сказать, чем объяснить. Так хочется услышать что-нибудь, что вернуло бы...

Смотрю на неё. Сидит на песке, высокая причёска подчёркивает гибкую шею, вижу открытую спину, из разреза выскользнула изящная ножка.

Отворачиваюсь. Ну что тебе ещё не ясно, дурак?

Ямалита всё-таки поднимается, подходит — босоножки так и остались валяться на дороге. Садится рядом. Ну что тебе от меня нужно... Сказала бы уже как есть: классный раб достался, так приятно его изводить — реагирует.

— Антер... — говорит. Что ж мне так нравится, когда ты имя моё произносишь, обо всём на свете забываю... Не хочу больше реагировать!

— Да, госпожа.

— Послушай... — кажется, хочет взять меня за руку, но передумывает. Дотрагивается до моего лица, чуть разворачивая к себе. Смотрю на неё. Продолжает:

— Мне очень, очень нужно поддерживать нормальные отношения с этими людьми. Да, я знаю, что всё неправильно, что все они сволочи, что к рабам относятся хуже, чем к домашним животным, но для меня важно остаться с ними. Если меня изгонят, то жизни на Тарине мне не будет. А возвращаться пока не могу. Понимаешь?

— Понимаю, госпожа.

— Пожалуйста, не обижайся на меня. Я не могу идти против них. Просто давай постараемся сделать так... чтобы свести к минимуму все неприятные моменты.

— Что вы, госпожа, их и без того минимум. Я-то знаю, как могло бы быть. Спасибо вам за это огромное.

Подумаешь, напомнили мне, кто я. Так я и не переставал быть ни рабом, ни тряпкой постельной. А те мечты и желания, которые ты разбудила, в которые заставила поверить — замечательное средство поиздеваться над идиотом вроде меня. Главное, понять, чего ему так отчаянно хочется.

Вздыхает.

— Мне очень неприятно, что приходится брать тебя с собой, надевать поводок, но, к сожалению, мы пока не можем изменить ситуацию. Антер, я с гораздо большим удовольствием танцевала бы с тобой, хоть весь вечер!

— Не умею танцевать, — говорю. — И не люблю.

И не нужно мне тут напоминать о том, чего никогда не было и быть не могло, о невозможном!

Тамалия

Раздумываю, что бы ещё ему такое сказать, не подставив под угрозу задание и в то же время заставив поверить. А может, не нужно? Пусть пока не верит, зато не будет постоянно взлетать и падать...

Но как же тогда... не запирать же его снова! А вдруг решит, что в гробу видал такую жизнь...

— А что любишь? — спрашиваю.

— Что вы, госпожа, у рабов нет своих предпочтений.

— Антер, ну перестань. Нам придётся сейчас вернуться, и... продолжать. Но мне хочется сделать что-нибудь для тебя.

— Если это возможно, я хотел бы вернуться домой.

Закусываю губу.

— Прости. Нам придётся ещё немного побыть.

— Не смею перечить, госпожа.

— Антер. Перестань, пожалуйста, вредничать. Прекрасно тебя понимаю...

— Простите, госпожа, у раба и в мыслях не было вредничать. Как мне извиниться?

Точно знает, чем меня добить.

— Спроси ещё, накажу ли я тебя. Давай уж.

— Полагаю, если потребует ваше "общество", — мрачно.

— Мне бы очень этого не хотелось, — говорю тихо.

Антер

Какая же всё-таки паршивая вещь надежда. Она заставляет нас обманывать себя, закрывать глаза на очевидное и превращаться в логически несостоятельных идиотов.

Вот ты и получил свой ответ. Да, ей не доставляет удовольствия то, что доставляет удовольствие всем этим уродам. Но ради того, чтобы остаться с ними...

А ты на что рассчитывал, раб? На вольную?

Забудь. Ей нравится поднимать тебя на ноги, чтобы тебе самому становилось виднее, чем ты стал и останешься до конца жизни.

Всё-таки хозяйка у меня терпеливая. Пытается объяснить, предупреждает. Казалось бы, не так сложно её слушаться, да и от психопатов стремится защитить. Чего ещё тебе нужно? Ну кроме свободы, конечно. Почему же это оказывается так сложно... Почему сама мысль о рабстве у неё ужаснее воспоминаний обо всех предыдущих хозяевах?

Дурак потому что, за столько лет привыкнуть не можешь, что надежда — вещь глупая и бесполезная, используемая хозяевами исключительно для того, чтобы продлить твоё невыносимое существование.

Да, тебе никогда не стать ей равным. Но ведь когда-нибудь, возможно, она соберётся слетать туда, где на каждом шагу не будут стоять сканеры рабских чипов... И ты, чёрт возьми, попытаешься сбежать, не вспоминая о мягкой улыбке и соломенных волосах!

— Простите, госпожа, — отвечаю. — Этого больше не повторится.

Приоткрывает рот, будто хочет что-то спросить, но передумывает. Поднимается:

— Идём.

Демон, как же не хочется туда возвращаться! За неполные две недели успел привыкнуть к тому, что с тобой хоть иногда считаются?

Но Ямалита подходит к морю, приподнимает платье, заходит в воду.

— Не хочешь ноги намочить? — интересуется. Не знаю, приказ ли это, но, если честно, хочу. Скидываю обувь с носками, закатываю брюки. Приятная вода, теплая. Пока она не держит поводок, закручиваю вокруг талии, закрепляю конец.

— Видишь островок? — спрашивает. Киваю. — Интересно было бы туда добраться, как думаешь, тут неглубоко?

— Проверить? — интересуюсь.

— Да не надо, — улыбается, — а то как заявлюсь в мокром платье, сразу звездой вечера стану.

— Могу вас отнести, — говорю.

Это если тут везде по колено...

— Да ну, ещё тебе в мокрых брюках щеголять. Да и устанешь, идти вон как далеко, а я не пушинка эфемерная. А ведь потом обратно.

— Не надорвусь, — бурчу.

Как-то однажды даже Амиру поднял, приспичило ей — и ничего, а ты по сравнению с ней точно, что пушинка. Воспоминание об Амире прокатывает по телу леденящей волной. С каких пор ты хочешь доверять хозяйке, осёл? Даже если она так мило выглядит? С каких пор поверил, что видимость — больше, чем видимость?

Но каким-то образом эта отрава уже заползла в моё сердце, как же хочется подхватить её на руки и нести хоть за край земли, лишь бы ощущать гибкое тело, и как же не хочется, чтобы к ней прикасался кто-нибудь другой...

Похоже, она всё-таки прекрасно понимала, что, как и для чего делает. А ты повёлся, словно последний дурак.

"И сейчас продолжаю вестись", — понимаю. Оборачивается, улыбается:

— Я вот думаю, это ещё их территория, или уже нет?

— В сети проверьте, — отвечаю.

— Непременно...

Смотрит, молчу.

— Если хочешь, можешь меня до скамейки донести. А то сейчас как надену шпильки на песок, все ноги сотру.

Кажется, краснею. Да с чего ж ты решила, что хочу?

— А нет — обойдёмся, — добавляет. — Так высохну.

— Не понимаю вашего приказа, госпожа, — говорю.

— Всё ты понимаешь, — отзывается. Идет к берегу.

— Я отнесу вас, — не выдерживаю. Поднимаю на руки, прижимаю к себе, снова её запах... Обхватывает за шею, смотрит ласково, ты за шесть лет без ласки истосковался совсем, даже разозлиться как следует не можешь, знаешь ведь, что без неё будет ещё хуже...

Тамалия

Посадил меня аккуратно на скамью, пошёл за обувью, вот черти, сейчас ещё обуть решит...

— Спасибо, — говорю, протягивая руку, — давай сюда.

Подаёт с некоторым удивлением, я тебе не Амира, что, забыл уже? Ставлю рядом:

— Подожду, пока обсохнут. Ты иди свои сполосни, что ли...

— Высохнут, обсыплется, — пожимает плечами. Ладно, тогда тяну за руку, чтобы сел рядом.

— А, вот вы где! — слышится милый сердцу голосок Олинки. Давно не виделись. — Тебя там уже обыскались! — вроде мне говорит, но так на Антера косит, что прямо смешно становится.

— Там молодёжь играть собирается, — добавляет, дёргая за цепочку очередного раба. Кажется, я его с ней еще не видела. Тоже как на подбор, красавчик, по-моему, ростом с Антера, тёмненький. В любимом Олинкой одеянии — кожаные брюки, распахнутая жилетка. Кто бы сомневался, что она не одна придёт.

— И без меня никак? — смеюсь. Ну да, Халир прав видимо, скучно им тут одни и те же лица видеть, а я ещё надоесть не успела. Очень надеюсь, что никто из родителей никому из детей не поручил понаблюдать за странной инопланетянкой. Где бы мне так уединиться, чтобы и Антера одного не оставлять, и сеть местную домашнюю попытаться прощупать? Раз Келла пришла, значит, получила приглашение, значит, её координаты у Ажалли есть...

Олинка улыбается, Антер как-то подозрительно напряжён, у меня закрадываются нехорошие предчувствия: разве могут у этих ненормальных быть нормальные игры?!

— И во что здесь играют? — интересуюсь. У Корнеля вроде бы ни во что не играли, или меня не пригласили, новенькую.

— Да во что в голову придёт, — сообщает. — Ты сильно на Селия обиделась? Он вообще такой... липучий.

— Заметила, — смеюсь. — Обиделась и танцевать с ним больше не буду. Лучше уж с собственным рабом.

Олинка подозрительно смотрит на Антера, соображая, что я имею в виду. Кажется, полностью согласна, что с Антером лучше. Так ничего и не придумав, переводит тему: