Самурай из Киото

Затем девушка принесла салат 'кыш-кыш', рисовые колобки, рыбную пасту, перцовый соус и сказала, многозначительно взглянув:

— Поросенок вот-вот будет готов...

Почему все так все смотрят, словно у меня на лбу печать вора, еще раз удивился Натабура, крутя головой.

— Не забудь еще, только теплой! — приказал андзица, постучав по пустому кувшину и одновременно вытирая пот, который струился у него по шее и лбу. — Ну что? Клянусь, такого ты не ел у себя в деревне, — облизнувшись, андзица пододвинул чашку с рисовыми колобками и чашку с перцовым соусом.

Натабура, который последние сутки ничего не ел, кроме лесных ягод, оставался сухим и натянутым, как тетива. Андзица уверенно обмакнул колобок и отправил его в рот, сладко причмокивая, и Натабура, поглядывая на него, нехотя сделал то же самое.

— Вай-вай-вай... вкусно как! — язык андзица работал, как лопата, а зубы, как жернова.

Должно быть, действительно было вкусно. Несмотря на зубную боль, Натабура взял хаси и невольно подумал, что ими легко пробить горло андзица, а потом с подозрением принюхался к еде — пахло тухлыми яйцами. Он еще раз с недоумением принюхался — точно, тухлыми яйцами. Есть расхотелось. Вернее, хотелось, но можно было прожить и без этого. Однако здравый смысл подсказывал, что стоит перекусить и что от пары кусочков рыбного салата со странным названием 'кыш-кыш', даже с отталкивающим запахом тухлых яиц, ничего плохого не будет. Как его ест андзица? Но он к 'кыш-кыш' еще не притронулся, а с плохо скрываемым любопытством наблюдал за Натабурой. В довершении всего, в коридоре мелькнули встревоженные глаза зеленоглазой.

Спас же его Афра: он давно пускал слюни, сидя рядом со столом, а потом ударил по нему шершавой лапой.

— Бум!!!

Содержимое ужина подскочило и, казалось, целую кокой кувыркалось в воздухе, а потом выплеснулось на шелковое хаори с капюшоном и на черные же гама* андзица. Андзица подскочил. От выпитого его слегка качнуло. Он оперся о стену. Глаза вылезли из орбит:

— Хозяин!!!

Если с первого этажа до этого доносился говор толпы, то теперь наступила мертвая тишина.

— Хозяин!!! — казалось, андзица задохнется от гнева. Лицо его стало красным, как помидор. Огромный нос разбух до невероятных размеров. А мэсаки в углах глаз делала взгляд очень свирепым.

Перила и лестница заколыхались под тушей харчевника Мурмакаса. Следом бежали вооруженные чем попало слуги. Но увидев, что Натабура как сидел, так и сидит, а андзица всего-навсего лишь облит соусом, и виной всему собака, пятясь и клянясь, удалились, не желая быть свидетелями позора андзица.

Мурмакас заохал. Он призывал всех Богов в свидетели, что отчистит одежду до небесной чистоты.

— Ты хочешь, сказать, что сделаешь ее голубой?! — удивился андзица и успокоился, краска отлила с его лица, а большой нос приобрел прежние формы.

— Нет-нет, я хотел сказать, что она будет чистой, как самое черное небо, — нашелся харчевник, серея от страха и стараясь не глядеть на андзицу.

— В таком случае, я должен проследить за процессом, а потом, — он повернулся к Натабуре, храня на лице смесь ехидства, злости и глупой прозорливости, — мы съедим поросенка, а ты нам все оплатишь, — ткнул он пальцем в жирную грудь харчевника, который понял, что легко отделался, и пообещал:

— А девчонку я накажу!

— Как, разве она не твоя племянница?

Мурмакас поспешил откреститься:

— Таких племянниц следует отправлять в увеселительные дома.

— Правильно! — захохотал андзица, обнимая харчевника и повисая на нем. — Это меняет дело. Даже очень... Станем родственниками... Жди меня здесь... — бросил Натабуре, — жди... — и ушел чиститься.

Он сделал вид, что забыл об Афра, полагая, что разделается с ним после. Все-все войдет в счет, весело думал андзица, вышагивая за хозяином заведения, и пес в том числе. Посажу на цепь и буду кормить одной похлебкой.

* * *

— Бежим! — она схватила его за рукав и потащила за собой.

Волосы у нее были темно-темно рыжими, словно благородная медь с золотом, а кожа гладкая, как иноземный бархат.

Темно-зеленый занавес плюща колыхнулся в такт их движениям. Зубная боль мгновенно прошла, словно не бывало.

— Куда? — Натабура едва избежал столкновения с перегородкой — так стремительна была зеленоглазая девушка.

За мгновение до этого он был занят тем, что не давал Афра сожрать рассыпанное и растоптанное содержимое чашек. Он уже почти догадался. Почти понял, в чем дело, и ситуация даже забавляла: пуститься на такие ухищрения, и ради чего? Нет, это даже смешно!

— Ты ел? — спросила она на бегу, как-то странно глянув на него и бесшумно скользя в своих соломенных дзори. По сравнению с ней Афра, цокающий когтями по доскам, казался воплощением духа ночи.

Они как раз миновали череду балконов, веранду и попали в жилую часть дома, судя по всему, пустую — слишком много посетителей пришло в этот вечер.

— Я голоден, как сто волков! А потом — как это можно было есть?! Конечно, нет! А... это ты?!! — догадался он.

*Гама — штаны.

— Я... — блеснула она улыбкой — озорной, неподкупной. — Обещаю, что в скором времени накормлю тебя с царского стола.

— А вот он, кажется, что-то слизнул, — Натабура с беспокойством оглянулся на Афра, который нехотя плелся следом. Морда пса выражала крайнюю степень разочарования: не дать сожрать такую вкуснятину мог только самый жестокий и вредный хозяин. Уйду, решил Афра, уйду. Буду бродяжничать. И вообще!..

— На собак это не действует, — быстро сказала девушка, уверенно ведя его по каким-то переходам и лестницам на третий этаж, где сквозь окна он видел то мерцающую в ночи реку Черная Нита, то черную же громаду цитадели Карамора, затмевающую полнеба.

— Нас хотели отравить? Кими мо, ками дзо! А ты мне подсунула тухлые яйца?! — уверенно сообщил он ей.

У него было такое ощущение, что он готов принять из ее рук любой яд.

— Нет! — она обернулась, и в темноте узкой, крученой лестницы ее глаза блеснули, как две смешливые льдинки. — Не так, — качнула голову набок. — Из тебя хотели сделать охрану Субэоса — карабида!

— Кто такие карабиды? Кими мо, ками дзо! — он сделал вид, что безмерно счастлив, хотя и не подозревал ни о чем подобном.

— Ты что, с луны свалился?! — от удивления девушка остановилась и шутливо притопнула ногой, да так, что ступенька издала долгий скрипучий звук, который разнесся по всему дому и от которого мог проснуться и мертвый. — Это даже хуже, чем быть убитым!

В ее словах прозвучало неподдельное возмущение. Похоже, жители Думкидаё настроены против жуков, подумал Натабура.

Из двери напротив выглянуло лицо прислуги:

— Я еще сплю! Мне всю ночь работать!

— Не волнуйся, дорогая, не волнуйся, мы уходим, — смущенно пообещала девушка.

— Я, между прочим, из страны Нихон, — объяснил Натабура, когда они отошли.

— Нихон?! — это ее потрясло больше всего. — Нихон... — мечтательно произнесла она. — Я знаю об этой стране, вернее, слышала в древних сказаниях, которые передают старики.

— Звучит, как сказка. А куда мы бежим? — спросил он, приноравливаясь в ее быстрому шагу.

— Подальше...

— Мне нужно в Карамора, — Натабура остановился.

— Да знаю я! Знаю! — она обернулась и посмотрела так, что у него сладко-сладко екнуло сердце. — Хозяин все уши прожужжал. Это ты убил начальника дворцовой стражи цитадели? — и опять ее светлые глаза сотворили с ним то, о чем он еще не имел понятия, и опыта по этой части у него не было. Он почему-то подумал о зеленоглазой из племени Ёми — но как-то смутно, неопределенно, словно она стала давним сном, от которого тоскливо щемит в груди.

Может быть, я снова влюбился, подумал он и спросил:

— Кого?.. — глаза выдали его с головой, он покраснел.

— Ну, тономори...

— Я... — нехотя признался Натабура.

— Отлично! Ты сделал доброе дело! Постой! А как тебе это удалось? — Она снова так резко остановилась, что он, задумавшись, ткнулся подбородком в ее плечо. Кожа у нее была подобна шелку. А пахла — он не находил слов.

— Не знаю... — Натабура притворился простаком. — Он сам упал. Наверное, на что-то наткнулся. Хоп... — опустил смущенно глаза.

— На это? — она шутливо уставилась на его кулак.

Он застеснялся и спрятал руку за спину. Но она и так успела разглядеть разбитые костяшки и боевые мозоли, хотя кулаком убить очень и очень сложно. И даже нащупала сухэ.

— А это что?

— Ты Ёкатэ? — он наконец вспомнил имя зеленоглазой и подумал, что у нее очень крепкие для девушки руки. Почему?

— Нет, я Юка. Что у тебя на пальце?

— Ты так похожа на Ёкатэ. Ты Ёкатэ?! — не поверил он.

— Нет, — она засмеялась. — Я Юка. Просто Юка. Юка из страны Чу. Так что у тебя на пальце?

— А я думал, что такой страны нет, — уверенно сказал Натабура. — Кими мо, ками дзо! Я нигде никогда не читал о ней.

Она, загадочно улыбаясь, покачала головой:

— Значит, есть. Покажи руку.

Он вытянул ладонь. Ее пальцы нащупали сухэ.

— Вот как? — удивилась она. — Хитрое оружие. Ты хидзири. Не зря я тебя приметила, — но не сказала, что он принес с собой запах сосны и гор и что эти запахи ее волновали больше всего, как давние воспоминания о монастыре Танамэ на одноименной горе. Пока она не имела права раскрываться.

— Нет, по-вашему я дзидай, а по-нашему буси или самурай.

— Если нам повезет, мы спасем твоего друга, — сказала она таким тоном, словно понимала все-все, что происходило вокруг.

— Где он? — Натабура удивился тому, что она все знает. Но времени расспрашивать вовсе не было.

— Он в башне ямадзиро. Его пытают. Наш Субэоса ужас как боится духов. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.

— Хорошо! — поспешно сказал он. — Но в чем?

— В том, что расскажешь о Нихон.

— Хоп! — произнес от удивления Натабура. — А это что? Чу?

Честно говоря, ему не хотелось никуда бежать, а хотелось остаться здесь и болтать с ней до рассвета.

— Чу, город Думкидаё с цитаделью-ямадзиро — Карамора, в котором сидит Субэоса.

Все его надежды рухнули. Он все еще думал, что совсем недалеко, вниз по реке, находится Киото.

— Ищите эту дрянную девчонку! — откуда-то с кухни донесся голос хозяина. — Ищите!!!

Раздались такие звуки, словно стадо баранов выпустили из загона. Лестница, да и весь дом тяжело заскрипели. Афра самозабвенно втягивал в себя кухонные запахи и беспрестанно облизывался, соображая, не смотаться ли за едой, а потом быстренько вернуться. Нет, не успею, понял он. Да и хозяин настроен решительно. Как бы чего не вышло, и вовремя зарычал: дверь напротив с грохотом поехала в сторону.

Комната была крохотной, как бочка для солений. Такой комнаты Натабура в жизни не видел. Она походила и на пчелиную соту, затянутую промасленной бумагой. В проеме стоял некто настолько огромный и толстый, что Натабура в первый момент решил — андзица! Тем более что в руках у того блеснуло оружие. А потом, когда ударил — просто кулаком — туда вверх, где над мощными, как у слона, плечами торчала голова, сообразил, что этот гигант гораздо выше ростом, чем андзица.

Он попал. Однако кулак скользнул словно по железу. И уже понимая, что проиграл, Натабура стал уходить вбок, чтобы не попасть под ответный удар и подготовить свой — как гигант вдруг странно хрюкнул и, цепляясь за стены и треском выворачивая их, стал заваливаться в комнату-соту. Из рук у него выпал танто — нож, и цуба тускло блеснула в свете фонаря, который стоял рядом с неприбранной постелью. Видать, гигант услышал подозрительный шум и выскочил.

Обитатель комнаты-соты еще хрипел, катаясь по полу, обхватив лицо руками, а Юка уже тянула Натабуру дальше:

— Быстрей!!! Быстрей!!!

Понимая, что это глупо, он напоследок обернулся и увидел в свете опрокинутой лампы: у гиганта из глаза торчала женская спица. И был это не человек, а большой жук в коричневом панцире санэ под кимоно. Вот так Юка, удивился он. Вот так Юка! Кто ты?

Но спросить не успел. Вдруг все пространство темного длинного коридора ожило, зашевелилось. По глазам ударил свет. Раздались неясные голоса, сквозь которые прорвался крик андзица: 'Хватайте! Хватайте!' И они побежали.

Афра все сообразил. У него был нюх на всякого рода приключения. И дорожку в саду учуял, и сидевшую в сливной трубе крысу. Но чувство ответственности — оно ведь превыше всего, не позволило ему сбиться с намеченной цели — поэтому крыса его не заинтересовала. В общем, Юка немного заблудилась — не там свернула и не здесь перешла. В результате они попали в ту часть дома, где комнаты были, как в улье, которые в свою очередь предназначались для людей-жуков — кабутомуши-кун, то есть карабидов — гвардейцев Субэоса. Юка не знала о существовании улья. Зато слуги, прекрасно разбираясь в устройстве дома, уже спешили на помощь карабидам. И если бы не Афра, который ориентировался по запаху, приняли бы Натабура с Юкой свой последний бой в харчевне, где понемногу разгорался пожар. Но Афра решительно двинул лапой одну из многочисленных дверей, с легкостью порвал рисовую бумагу, и они выскочили на террасу, а оттуда — в сад. Затем по каменной лестнице взбежали в калитке, перемахнули через нее и выскочили на пустынную улицу города Думкидаё, где камень под лучами луны отливал холодным мерцающим светом.

* * *

По небу плыла огромная, желтая, теплая луна в сероватых пятнах, воздух был насыщен смолистым запахом сосен. С ним смешивался едва заметный дух курительниц из ближайшего храма, за стенами которого двигались неясные тени и слышались молитвы. Да купол ловушки — ками-дзуцу, торчал на развилке дорог, одна из которых вела, огибая харчевню и храм, вниз, а другая, покривее, убега в гору к замку Карамора. Когда они проскользнули мимо, из-за прутьев низко и призывно фыркнула нэко. Афра не мог удержаться, чтобы не завести знакомства, встав на цыпочки и отчаянно крутя хвостом, а Натабура решил вызволить бедное животное. Но каждый раз, когда нэко приближалась к металлическим прутьям, сквозь которые легко могла проскочить, неведомая сила отбрасывала ее к середине ками-дзуцу.

Нэко абсолютно не боялась Афра. Она просяще глядела в глаза Натабуры и, распушив хвост, мурлыкала гневно и настойчиво, словно умоляла спасти ее.

— Что ты делаешь?! — оглянула Юка.

— Как что?.. — Натабура схватил кошку. Вернее, она сама сунулась ему в руку.

— Это не кошка, это женщина ночи, — забеспокоилась Юка. — Не дай Бог помочь ей выбраться. В этом городе духи коварны и непредсказуемы.

Но Натабура уже протащил нэко сквозь прутья. В тех местах, где шесть коснулась их, она вспыхнула голубоватым пламенем. Но, кажется, этим все и ограничилось, потому что нэко (или женщина ночи), фыркнув на прощание, скрылась в темноте.

— А зачем их ловят? — спросил Натабура, отряхивая пыль с колен.

— Демоны-хонки и духи-хонки провинции Коаэ вредны для Субэоса. Сами же они считают Субэоса отступником, который служит человечеству, будучи наместником Богини зла Каннон на Земле. Ведь Субэоса — наиглавнейший демон и не терпит конкуренции. По этой причине на рассвете они погибают от солнечного света. Идем!