Футарк. Первый атт

-И как мне быть? — неподдельно огорчился мистер Гайнс.

-Надо подумать, — сказал я, и в этот момент в коридоре послышался шум. — Что там такое?

Мы выглянули из купе. Начальник поезда в сопровождении унылого проводника нашего вагона и еще одного, незнакомого, пытался успокоить пассажиров.

-Дамы, господа! — говорил он. — Ну сами посудите! В поезде совершена кража, этак нас задержат на следующей станции, а насколько именно — никому неизвестно! И разве вам хочется общаться с полицией? Лучше уладить дело мирно... Я уверен, это была просто чья-то дурная шутка!

-Ясно, — шепнул мне инженер. — Он уговаривает всех разрешить осмотреть их багаж. Я с таким сталкивался.

-Это наш шанс, мистер Гайнс, — ответил я.

-Вы что, предлагаете мне подкинуть кому-нибудь эту злосчастную шкатулку? Никогда! — возмутился он.

-Нет-нет, что вы! Надо просто ее спрятать, но так, чтобы при обыске ее непременно нашли. Ну вроде как вор испугался и избавился от похищенного...

-Проще было бы выкинуть в окно, — буркнул инженер.

-Как же! А ценности? — возразил я. — После обыска вор рассчитывал их забрать! Думайте, мистер Гайнс! Где в вагоне можно спрятать шкатулку?

-В пустом купе, — тут же ответил он.

-Отлично! А вы ключ не выбросили?

-Слава богу, нет, только собирался!

-Хм... а есть ли здесь пустые купе? — задумался я.

-По-моему, одно или два оставались, — сказал он. — Самые неудобные.

-Прекрасно! Тогда я отвлеку внимание, а вы займитесь делом!

-Я бы без вас пропал, мистер Кин, — произнес инженер искренне, а я устремился к возмущенным пассажирам.

-Господа! — воскликнул я. — Простите, я не понимаю, в чем загвоздка? Не знаю, как вы, а я вовсе не желаю опоздать на пересадку из-за этого недоразумения! Пароход меня ждать не будет! И, если угодно, — я чуть поклонился начальнику поезда, — я готов первым предоставить свой багаж для осмотра.

По-моему, он едва сдержался, чтобы не расцеловать меня.

Обыск занял совсем немного времени: вещей у меня, как я уже упоминал, мало. Правда, я порадовался, что убрал свое сокровище в карман — оно могло бы вызвать нездоровый интерес.

-Ну хорошо, — сдался мой сосед напротив, крепкий пожилой мужчина, военный в отставке. — Проверьте мой чертов чемодан и покончим с этим!

-Сэр, тут дамы! — пожурил его начальник поезда, но выдохнул с облегчением.

Тут ко мне подобрался мистер Гайнс. Я покосился на него, он утвердительно кивнул. Значит, все в порядке...

Осмотр шел своим чередом, результаты были предсказуемы: ни у кого ничего не обнаружилось.

-Вот видите, господа, среди нас нет негодяя, — радовался начальник поезда. — Скорее всего, он пробрался из другого вагона...

-А вон те два купе? — вовремя напомнил я, взявший на себя обязанности добровольного помощника. — Туда, кажется, мы не заходили.

-Там нет пассажиров, — покачал он головой.

-Но ведь вор как-то открыл дверь мисс Гайнс! Что мешало ему прятаться в пустом купе?

-Действительно... — пробормотал начальник поезда, истребовал у проводника ключ и открыл первое купе. — Ничего...

Шкатулка оказалась во втором купе. Инженер неплохо ее запрятал, но мы таки ее отыскали. Радости мисс Гайнс не было предела!

-Должно быть, воришка и правда скрывался тут, — говорил начальник поезда, — а потом испугался, оставил добычу, а сам сбежал!

-Как именно? — заинтересовался я.

-Ну... опять же, через соседний вагон, — подумав, ответил он. — А мог и на ходу спрыгнуть, может, заметили, мы на повороте заметно замедлили ход? А это такой отчаянный народ!

-Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — заключил я, глядя, как Виолетта заливается счастливыми слезами.

Остаток путешествия прошел спокойно. На прощание — семейство Гайнс отправлялось чуть дальше, — инженер долго тряс мне руку и благодарил взглядом: вслух было нельзя, рядом стояла его супруга с дочерью.

-По-моему, она действительно излечилась, — шепотом сказал я.

-Просто прекрасно! — ответил мистер Гайнс таким же шепотом. — Но этого приключения я вовеки не забуду...

И он беззвучно затрясся от смеха.

-Я тоже, — заверил я, подхватил свой багаж и спустился с перрона.

Здравствуй, отдых!..

*

Я вытянулся в шезлонге и блаженно прикрыл глаза. Наконец-то солнце! Пускай я выбираюсь на курорт не так уж часто и ненадолго, но мне всегда везет с погодой. Я очень жалею бедолаг, потративших массу времени и средств, чтобы добраться до побережья, а в итоге вынужденных просидеть с трудом выкроенные свободные деньки в тесном душном номере, потому что стихия разыгралась не на шутку, и нельзя не только искупаться, а даже и пройтись по берегу — унесет в море! Правда, я немного тревожился за моих крошек, но, с другой стороны, мне не раз уже приходилось оставлять их на Ларримера, и с ними ничего не случалось: я составлял подробнейшие инструкции для каждого из своих питомцев, и дворецкий, кажется, выучил их наизусть, хотя толстая амбарная книга с моими записями всегда была у него под рукой. Нет, ничего не произойдет за какие-то две недели... Жаль, конечно, что я не мог взять их с собой! Пусть не всех, но хотя бы малютку Дейзи... Увы, увы! На пляже джентльмен с кактусом привлекал бы слишком много внимания, а я хотел только покоя. Особенно после приключения в поезде!

Должно быть, я задремал, потому что, когда открыл глаза, солнце начало клониться к закату, и в его предвечерних лучах мне явилась богиня...

Она стояла спиной ко мне, вся залитая закатным золотом, светлое платье ее и шарф летели по ветру, а сама она смотрела в море, словно собираясь побежать по солнечной дорожке, как в читанной мною когда-то сказке.

Я проморгался, сел ровно и присмотрелся внимательнее. Нет, разумеется, это была женщина из плоти и крови, и она вовсе не напоминала эфирное создание. Вот она повернулась, и я смог только поднять брови в немом жесте восхищения...

Я наблюдал за нею весь вечер в ресторане. Несомненно, она не была ни замужней дамой, ни девицей на выданье, и статус ее оставался для меня загадкой. Ее сопровождал некий господин, но видно было: это не ее покровитель, не охранник, не слуга... Но кто тогда?

Прислуга обращалась с дамой, как с благородной, но некоторая разница все же была заметна, я только не мог понять, в чем она состоит. И еще — прекрасная незнакомка пользовалась успехом. Только за этот вечер на ее столик трижды присылали шампанское, от которого она отказывалась мановением руки, а под конец принесли роскошный букет алых роз. Этот презент она милостиво приняла, приказав поставить его прямо в ресторане. Очевидно было — забирать розы с собой незнакомка не собирается.

Хм, любопытно... на поведение дамы полусвета, ищущей нового покровителя, ее манеры не походили ничуть. Я терялся в догадках и наконец не выдержал, подозвал лакея и поинтересовался негромко:

-Любезный, не подскажете ли, как имя вот той прекрасной леди? Мне несомненно знакомо ее лицо, но я не могу вспомнить, как ее зовут!

-О, сэр! — изумился он. — Это же одна из самых знаменитых актрис современности! Удивительно, что она почтила своим вниманием наш скромный отель... Разумеется, вы наверняка видели ее на сцене, потому и запомнили, а вот фамилия у нее так сложна, что немудрено ее забыть.

-Благодарю, — кивнул я и отослал его.

Актриса! Да еще известная... Тогда понятно отношение окружающих: джентльмены желают завоевать ее внимание, леди ревнуют (и небеспочвенно). И на мгновение мне стало жаль бедную даму: увы, актрисы пользуются не самой лучшей репутацией, и будь она хоть сто раз знаменитой, ей не войти в общество... ну, если не удастся женить на себе какого-нибудь лорда, и то еще гадательно. Видимо, она решила отдохнуть от всеобщего внимания в этом тихом местечке (разумеется, под присмотром импрессарио или кто уж он там), но ее узнали и тут...

И тут вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося импрессарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой даме бутылку шампанского!

Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение, величественным жестом отослав своего провожатого.

Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не произнесу не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса блистала на сцене еще не один год, и не пристало компрометировать даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?

Она смотрела на всех свысока, но не из спеси, а лишь оттого, что была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со мною еще и потому, что я оказался выше нее. (Бедные ее партнеры по сцене, они что, носят котурны?) Она была статной и крепкой — никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным признанные красавицы, — но не казалась грубой. (И, скажу правду, корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)

Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны, чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным... Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза — синие, как вода в скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной, и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид и не прикрывала — но это было позже, когда она узнала меня чуть лучше.

Она умела говорить, а лучше того — слушать, и, право, прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на мысли, что окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет возвращаться домой, где ее ждет одна участь — стать женой такого же рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а то и выходить вместе с мужем на лов.

О том, как ей удалось сбежать, поступить в театр и вознестись до нынешних высот, Сигрид не говорила никогда, а я не расспрашивал. Времени это в любом случае заняло немало: она была не так молода, как казалась, вряд ли моложе меня, но, сами понимаете, даму о возрасте спрашивать неприлично...

Я тоже не так уж много рассказал о себе. Во всяком случае, не касался событий моей юности, и Сигрид не настаивала. И да, ее не смущал мой маленький недостаток. Скажу больше, она находила его... нет, не волшебным, но о многом говорящем. В сущности, она была права.

Ну и последнее: могу сказать, что это были самые занимательные недели в моей жизни за последние годы. Я всегда почитал самыми страстными и умелыми южанок, но эта валькирия, северное чудо, заставила меня забыть обо всех них!

Сигрид уехала на день раньше меня: ее ждала очередная премьера. Мне ничего не осталось на память о ней, да я никогда и не был любителем сувениров. Последний вечер на курорте я провел на берегу с бутылкой бренди, глядя на лунную дорожку и вспоминая, как впервые увидел Сигрид...

Путешествие определенно удалось — во всех смыслах "раидо"! Домой я вернулся в самом блаженном расположении духа и тут же натолкнулся на Ларримера.

-Сэр! — воскликнул он. — Вы прекрасно выглядите!

-Чувствую себя я еще лучше, — заверил я, метким броском закидывая шляпу на крючок. — Как мои малышки? Все в порядке?

-В полном, сэр, — ответил Ларример с достоинством. — У одной появился цветочек.

-Да что вы! — я вихрем взлетел по лестнице и устремился в оранжерею. И правда, недавно приобретенная Discocactus horstii расцвела! Длинный белый цветок на тонкой ножке, прохладный на вид, приковал мой взор... А я ведь до сих пор не дал имя этой красавице! И я тихо прошептал: — Я назову тебя Сигрид...

6. Кеназ

Факел — это живой огонь,

Яркий и сияющий.

(Старинная английская поэма)

Я сидел за обедом, наслаждаясь вкусом блюд, приготовленных несравненной Мэри. Настроение мое после двухнедельного отпуска у моря можно было безо всякого преувеличения назвать лучезарным.

— Ларример, передайте Мэри мою благодарность! — попросил я, намазывая персиковый конфитюр на ломтик свежайшего хлеба. — Она превзошла самое себя!

— Благодарю, сэр! — поклонился Ларример, и я мог бы поклясться, что за каменной невозмутимостью его лица прячется довольная улыбка. — Непременно передам, сэр!

Я откусил кусочек лакомства и даже прикрыл глаза от удовольствия. В последнее время мир словно заиграл яркими красками, я ощущал все настолько ярко и свежо, будто мне снова было восемнадцать лет, а вокруг простирался неизведанный прекрасный мир. Как будто морская вода смыла всю копоть, всю грязь...

— Сэр, прошу прощения, но вы снова перепутали глаза! — вырвал меня из мира грез укоризненный голос Ларримера.

— Хм... — Надо же, какая романтическая чушь лезла мне в голову! Этак я заделаюсь поэтом! Может быть, вирус какой-нибудь? — Правда?

— Да, сэр, — скорбно подтвердил он. — Вы надели зеленый глаз, сэр!

— Надо же, — я дожевал хлеб и попросил: — Будьте так любезны, принесите мою глазную шкатулку! Кажется, я оставил ее на комоде в спальне.

— Конечно, сэр! — преисполненный важности Ларример отправился на поиски.

По правде говоря, я и сам мог бы разыскать свои запасные глаза, но старый дворецкий так трогательно радовался, когда я делал вид, будто никак не могу без него обойтись, что иногда приходится немного лукавить, придумывая ему различные поручения.

Когда на пороге снова появился Ларример, я поднял уже руку, чтобы вынуть глаз (поскольку я живу один, такие мелочи, как неаппетитность этого зрелища, никого смутить не могли).

Однако шкатулки у него в руках не было.

— Что случилось, Ларример? — с шуточной тревогой поинтересовался я. — Неужели в дом пробрались воры и украли мои глаза?

— Глаза, сэр? — Лицо дворецкого казалось таким растерянным, что я встревожился уже всерьез. Ведь не мог же он забыть события десятиминутной давности! Разумеется, в преклонном возрасте с памятью случаются весьма неприятные казусы, но не одномоментно же! А Ларример до сих пор не проявлял ни малейших признаков старческого слабоумия...

— Да что с вами, Ларример? Вам нехорошо?

— Мне? — переспросил он, будто не понимая, о чем я вообще говорю. Встряхнул седой головой и проговорил как-то механически: — Со мной все в порядке, сэр, не стоит беспокойства!

— Так! — убедившись, что стряслось что-то действительно серьезное, я почти силой усадил старика и дернул за шнурок, вызывая Мэри. Думается, нужно напоить Ларримера чем-нибудь покрепче чая, а потом выведать, что же все-таки случилось...