Жнецы фантомных душ

Присмотрелась к непонятным тёмным фрагментам окружающего нас тумана, который раньше всегда был однородным. Странное какое-то расслоение. Жуткое. Понять бы...

Вот только Феликс исправил всё куда быстрее, чем я разобралась. Он просто-напросто меня поцеловал. Впился в губы, сильно, страстно, заставляя ответить ему тем же. Ох, мамочки! Меня ослепила яркая вспышка, окатило жарким потоком, закружившим стремительным водоворотом... И всё пришло в норму. Никаких искажений, привычная мне ментальность. Тихая, мирная, такая знакомая. С рыбками.

Подалась назад, разрывая физический контакт и выныривая обратно. Приходя в себя, полюбовалась на довольную физиономию.

— Больше так не делай! — пристрожила, постучав пальчиком по обнажённой груди, потому что верхние пуговицы рубашки оказались расстёгнутыми.

— Что именно? Не целовать? — насторожился мужчина.

— Не возмущаться! — до меня дошло, что послужило толчком к столь кардинальным изменениям. — И во мне не сомневаться! — на всякий случай добавила ещё одну возможную причину. — Я из-за тебя едва связь с полями не потеряла!

— Ладно, не буду, — миролюбиво согласился супруг. — А целоваться можно?

— Нужно! — безапелляционно заявила, вновь запустив пальцы в волосы и потянув Фела на себя. — Как же я иначе практиковаться буду? — прошептала на ушко, прикусывая мочку и всем телом прижимаясь к напряжённому корпусу, чувствуя нарастающее возбуждение в ответ на мои провоцирующие действия.

— Лина-а-а, — приторно-медовым голоском протянул муж, — если ты сейчас продолжишь в том же духе, то практику получишь немедленно и в несколько ином аспекте.

— Во-первых, Дэташш сказал, потренироваться на своей ментальности, когда я пойму, что и как делать, — коварно напомнила о словах жнеца, медленными краткими поцелуями проходя от виска к переносице, а оттуда вниз до кончика носа. — А во-вторых, — заглянула в темнеющие от страсти карие глаза, — одно другому не мешает.

И вообще нам ничего не мешает. Ни отсутствие нормальной мебели, ибо поверхностей, которые можно использовать в качестве опоры, здесь более чем достаточно. Ни яркое освещение, потому что стесняться друг друга мы уже давно перестали. Ни высокая вероятность того, что кто-то любопытный заглянет в лабораторию, поинтересоваться как у нас дела.

Нет, можно было бы, наверное, обойтись и без ударной дозы удовольствия. Но у Фела был такой низкий потенциал! Переживания за меня и стресс ощутимо снизили мощность энергетического потока, ко всему прочему, я столько времени была лишена возможности его усиливать! А чтобы наполнить ментальность до нужного объёма, энергии требовалось, ой как много! И я теперь знала как ею управлять. Так что не стала ничего выдумывать, просто воспользовалась тем, что было удобнее. И быстрее. И приятнее. Нам обоим.

— Люблю тебя, — выдохнула, когда вынырнула в очередной раз в физический мир и поняла, что безумие, которое мы себе позволили, закончилось. Жёсткая, наклонная поверхность, на которую я опиралась, была не слишком удобной, но я этого почти не замечала. Куда важнее были другие ощущения, затапливающие сознание. Гармоничные всплески потока. Разгорячённое тело, прижимающее меня собой к попискивающей от возмущения технике и не позволяющее соскользнуть на пол. И нежность к мужчине, который держал меня в объятиях.

— И я тебя люблю, мой ангел, — хриплое, тяжёлое дыхание в реальности и новый всплеск энергии в ментальности. Круто.

На мгновение снова скользнула в свой мир, поправляя поток. Неторопливо подалась обратно, да так и зависла в призрачной дымке, не завершив перемещения, потому что неожиданно уловила ту глубину погружения, которая позволяла мне быть в двух мирах сразу. И ощущение этого было невероятным. Я смотрела на Феликса сквозь очень слабую фиолетовую дымку, почти не различимую, чувствовала его близость, видела стену лаборатории, около которой одиноко плавали забытые нами кресла, и одновременно следила за медленно разбухающим волокном, пропитывающимся энергией пульсара и готовым впоследствии взорваться, сформировав новое поле. По всей видимости, прыгая из одного мира в другой, я всё же не уследила, и его затянуло в льющийся поток.

— Ты точно в порядке? — услышала встревоженный мужской голос. Видимо, моё слегка заторможенное состояние со стороны выглядело странным. — Я не перестарался? — ещё больше заволновался, потому что ответила я не сразу.

— Всё хорошо, — улыбнулась, пригладив его волосы, которые до этого сама же и взъерошила. — Просто я учусь не уходить в ментальность полностью.

— Получается? — заинтересовался супруг, осторожно опуская меня на пол и помогая привести себя в порядок.

— Похоже на то, — кивнула, дожидаясь пока он застегнёт, наконец, свою рубашку и мы сможем сбежать к себе. — Подожди-ка, — неожиданно вспомнила о том, на что обратила внимание, а прояснить для себя не успела. — Повернись!

Муж растерялся, но спорить не стал, а я приподнялась на цыпочки, прощупывая пальцами его затылок, и вновь ощутила маленький, едва заметно выступающий бугорок, наличия которого раньше не замечала. Раздвинула волосы, рассматривая странное вздутие. Чуть более тёмного цвета, чем остальная кожа, мягкое, упругое.

— Фел, — теперь уже волноваться начала я. — Это что? Ты где-то ударился? Поранился?

— Нет, — поняв, что я закончила осмотр, он развернулся ко мне. — Дэташш сказал, что это интерпретатор. Переводчик. Он мне эту штуку сразу вживил, как только я у него на станции оказался. Я сначала его речь вообще не понимал. Да и остальных тоже, — заулыбался, словно вспоминая что-то очень смешное. — Они так забавно говорили, — подтвердил мои догадки.

Весело. А как же я? Мне тоже что-то такое "вживили"? С нехорошим подозрением прощупала кожу, обнаруживая под волосами нечто аналогичное. Вот ведь свинство какое! Неужели сначала спросить нельзя было?! Самоуправство дяди мне не понравилось, даром, что этот "интерпретатор" не чувствовался совсем, только если уж совсем внимательно затылок изучать.

Можно сказать, что Дэташшу повезло, что в этот день он мне на глаза больше не попался. А к утру возмущение слегка поулеглось. По двум причинам. Первая всю ночь лежала рядом, старательно доказывая мне, что поступил жнец правильно и было бы куда хуже, если бы я вышла из ментальности и сразу натолкнулась на языковой барьер. Вторая встретила нас по пути в выделенное нам временно жилище на станции, где ждала нашего возвращения, чтобы поинтересоваться моими успехами. Узнав о причинах моего праведного гнева, посоветовала не глупить и на конфликт с дядей не идти, если собираюсь стать настоящим ментаутом, конечно.

Эту "причину" я прямо в коридоре прижала к стенке, выясняя, а у него самого эта штуковина имеется? Слишком уж он легко на Земле с людьми общался. Я, например, у него даже акцента никакого не заметила. И что в итоге? Да то, что у братика такая штучка с детства! И он, можно считать, с пелёнок на любых языковых наречиях говорить может. Потому что все знали, куда ему придётся лететь, когда вырастет.

В общем, когда на следующий день мы оказались в "чертогах" моего ментального родственника, психовать я уже перестала. Но это отнюдь не означало того, что пустила происходящее на самотёк.

— Проходите, — приветственно кивнул Дэт, поднимаясь нам навстречу. — Сегодня поработаешь со структурой волокон, чтобы понимать их специфику, — махнул рукой в сторону ещё одного прибора, даже шагнул к нему, чтобы напрасно не тратить время.

— Нет, — категорично отвергла предложенный план обучения. — Я хочу разобраться с интерпретаторами.

Дядя замер, так и не завершив начатого движения. Посмотрел на меня совершенно непонимающим взглядом, удивился видимо, но спорить не стал.

— Ладно, — указал нам на выход и пояснил: — В таком случае тебе в другую лабораторию нужно. Но учти, одного дня, чтобы в этом разобраться, не хватит, биоимпланты не так просты.

— Меня кто-то куда-то торопит? — на всякий случай поинтересовалась у бордовой спины, шествующей чуть впереди нас. Вдруг и вправду какие-то сроки-ограничения имеются.

— Ни в коем случае, — на меня бросили взгляд через плечо. — Пока всему не научишься, своей колонии тебе не заложить. Так что особой разницы нет, с чего начинать, чем заканчивать и сколько времени ты на это потратишь.

Вот и замечательно.

Замечательно? Ох... Знала бы я как тяжело дадутся мне следующие две недели. В первую очередь из-за того, что интерпретаторы оказались пусть искусственно выращенными, но живыми организмами, которые пришлось препарировать, дабы изучить их строение. Но это оказалось не самым страшным, хуже было другое. Узнавать, как именно биоимпланты вживляются в нервную систему и образуют нейронные контактные взаимодействия, тоже пришлось на натуральных объектах. А заставить себя работать с бионтами, из дизайнера переквалифицироваться практически в хирурга, мне было психологически сложно. Я с содроганием в душе бралась за инструменты, несмотря на заверения Дэта, что если и ошибусь ничего страшного не произойдёт, потому как особи, на которых я "тренируюсь", самосознанием не обладают и ценности не представляют. Хотя бы потому, что они всего лишь "потеряшки", случайно залетевшие в систему — каждая колония периодически отправляет в открытый космос небольшие "партии" рекомбинантов, искать места для закладки новых колоний. Кстати, "Звёздный ветер", когда тот попал в Глисс, поначалу и приняли за такую разведывательную группу. Тем не менее резала я скрепя сердце и если бы не моральная и физическая поддержка Фела (вот в самом прямом смысле!), вообще бросила всё к чертям! Зато прояснила для себя две интересные вещи.

Первая — импланты вовсе не переводчики. На самом деле изначально их создавали для того, чтобы снимать ментальную зависимость. Если проще — "отключать" бионта от его ментаута. Ну а то, что вживление убирает языковой барьер, — всего лишь побочный эффект, который высшие ментауты активно используют, чтобы иметь возможность общаться со своими парами и не тратить время и силы на налаживание коммуникации. Так что никакой опасности для меня или Феликса интерпретаторы не представляли. Зря я переживала.

Ну а вторая имела скорее познавательный интерес и многое мне открыла в плане мировоззрения. Я, конечно, и без этого знала, что парами для колонистов становятся представители самых разных цивилизаций, но даже представить себе не могла, насколько! Почему-то мне казалось, что все разумные расы будут человекоподобными. Наверное, тому виной было невероятное внешнее сходство всех, кто жил в Глисс, с землянами. Вот только пришлые, случайные бионты, с которыми мне довелось работать отнюдь не все выглядели как настоящие люди. То есть форма-то у них была вполне гуманоидная: руки, ноги, головы, торс. На этом сходство и заканчивалось. Пропорции — разные, кожа — разная, количество этих самых конечностей и их строение тоже. В общем, насмотрелась я и пристала к дяде с той кучей вопросов, которые атаковали мою голову и требовали ответов.

Сколько всего в Галактике жизненных форм? Есть ли причина, по которой колонисты не останавливаются на какой-то одной расе и образуют энергетический симбиоз практически со всеми? Почему среди них имеются те, кто не пригоден в качестве пар? Это я старков вспомнила, про которых уже слышала. К какой цивилизации относятся пары Амирэма и самого Дэташша? Лэйтема, мне описывали весьма образно и я его хорошо себе представляла, хоть и не видела ни разу, а вот на Жеолу насмотрелась. Миленькая, миниатюрная, красноволосая женщина, не слишком молодая, но вполне адекватная, дружелюбная и эмоциональная, она легко общалась с нами всеми и, насколько я поняла, мама с ней дружила.

Надо отдать жнецу должное, мою сверхлюбознательность он воспринял совершенно спокойно. Правда, отвечал осторожно, словно боялся сказать что-то лишнее, а может просто не хотел пугать, но в итоге получила я очень даже интересную и занимательную картинку.

Галактика наша оказалась не столь богата биоразнообразием. В принципе, в ней существовало всего четыре основных типа разумных форм, а они уже давали всё многообразие рас.

Первая — человекообразная, и её представители имели настолько близкую генетику, что это невольно наталкивало на предположение о начальной общности происхождения. В неё входили: земляне, рарки, холиане и имперцы. Последние так активно осваивали свой сектор Галактики, самый близкий к рукаву Персея, где поселились колонисты, что количество цивилизаций в образованной ими империи стало зашкаливать за сотню. Кстати, Жеола, лансианка, была родом именно оттуда. Лэй же оказался типичным холианином. Вторая группа была гуманоидная, к ней принадлежали старки и лазалваки — зелёные и серые человечки, с непропорциональным, но близким к людям строением тела. Третья — анималоподобная. Очень немногочисленная, включающая: атрионов, чем-то напоминающих рыб, итранцев, внешне похожих на насекомых, и цоррольцев — эдаких меховых змей. Ну и четвертая — пластиморфы, единственными представителями которой и являлись ментауты-колонисты.

В общем, если не брать в расчёт колонии, то сейчас в Галактике обитаемых планет не так уж и много. Что-то около ста пятидесяти. При том, что когда-то давно наш звёздный островок, дрейфующий по Вселенной, был заселён куда более тесно и, к примеру, одних анималов можно было насчитать несколько сотен видов. В то время ментауты никаких колоний не создавали. Населяли себе тихо и мирно ментальность, а чтобы прокачивать в неё энергию, строили связки с представителями физического мира, да так, что те этого даже не замечали, продолжая жить среди своих собратьев.

А потом началось массовое вымирание. Численность разумных существ на планетах начала катастрофично сокращаться. Не потому, что смертность увеличилась, а из-за резкого снижения рождаемости. Как раз в это время и колонисты перестали чувствовать тех, кто мог отдавать им ментальную энергию, в итоге оказавшись на грани энергетического коллапса. Логических объяснений и причин так никто и не смог найти, но факт оставался фактом — больше девяноста процентов жизненных форм канули в небытие, жителей мерности осталось так мало, что их можно было пересчитать по пальцам, а сама ментальность сжалась до ничтожных размеров. Именно тогда, в последней отчаянной попытке выжить ментальные сущности вышли из своего призрачного мира и начали создавать изменчивые, лабильные тела, способные контактировать с обитателями реального мира не только энергетически, но и физически.

Но даже не это вызывало удивление. Другое. То, что именно на планетах тех цивилизаций, представители которых оказались парами в образованных пластиморфами колониях, падение численности внезапно прекратилось, сменившись всплеском появления новых особей.

В общем, совершенно неожиданно выяснилось, что вынужденный симбиоз стал практически спасением. Вот только никто из "спасённых" ни о чём подобном даже не задумался и не связал факты воедино. Кто-то относился к ментаутам, предлагающим пройти отбор на пригодность к формированию контактной пары, равнодушно, просто как к цивилизации "со странными запросами", и соглашался. Некоторые принимали подобное предложение в штыки и отказывались, а парами становились случайно, когда неожиданно сталкивались с пластиморфами, как это произошло с земным экипажем "Звёздного ветра". Но были и такие, кто считал колонистов ворами и энергетическими паразитами, которых нужно уничтожать. Почему? Причин было две. Во-первых, они знали, что ментауты в физическом мире не могут чувствовать свои пары и взаимодействовать с ними без реатов — кристаллов, помогающих прокачивать ментальную энергию. Во-вторых, у них из-под носа пластиморфы увели целую партию этих камушков, наведавшись на склады-запасники.