Вестлана Чаронит как раз возвращалась с рынка, неспешно прогуливаясь вдоль тополиной аллеи, единственной сохранившейся от некогда уютного городского парка. В добротной плетёной корзинке перекатывалось два кочана капусты и несколько обложенных виноградными листьями копчёных форелей, старые туфли нисколько не мешали ходьбе, и в карканье ворон чудился почти мажорный лад. Вот только на сердце у женщины было неспокойно. Пускай высшие силы, в чью благосклонность вдова уже не особенно верила, и обделили её чародейским даром, поразительная женская интуиция, развивающаяся у любой внимательной матери, позволяла делать ей прогнозы точнее, чем служба Оракулов.
"Может, не стоило Яритте сейчас уезжать? — с толикой непривычного для себя беспокойства подумала Вестлана. — Посидела бы дома хоть пару дней, отдохнула, а уж потом с "обследованиями" разобрались бы".
Хотя идея дочери, девушки крайне рассудительной и в меру прагматичной, госпожой Чаронит была одобрена и благословлена, какое-то неприятное послевкусие от решения всё-таки осталось. Вероятно, это было именно то, что в среде торговцев и купцов называется "профессиональной недальновидностью", а в миру же именуется совестью. Реальных причин страдать от непомерной финансовой чистоплотности не было, раз фальшивые финансы и без того были брошены на подрыв хлипкого экономического подспорья Словонищ. Да и общий патриотизм никогда не был так силён у вдовы, не получившей даже полагающихся мизерных выплат. Скорее злое предчувствие терзало её относительно скорости творящихся вокруг дочери событий, грозящих в любой момент подломить её мнительную девочку. Терзаясь подобными сомнениями, женщина решила, что будет совсем недурственно пару монет пожертвовать служителям Триликого, на всякий случай. Кто-то же в это верит, авось хоть как-то подействует.
— Прочь! — грозно прикрикнула женщина на угробьца, вздумавшего вылезти из-под скамейки прямо ей под ноги.
Даже не удосужившись посмотреть, какое действие возымели её слова, вдова знаменитого шпиона гордо пошла дальше, благо до поворота в их переулок оставалось всего ничего и о неприятном столкновении можно будет забыть за приготовлением обеда. В том, что угробец скрылся в своём убежище, женщина даже не усомнилась: она всегда умела говорить и смотреть так, что одной выразительно вздёрнутой бровью могла заткнуть даже склочных проверяющих из гильдейского надзора. Тем большим было её удивление, когда щиколотки коснулись чьи-то жирные пальцы. Женщина резко крутанулась на каблучке, придавливая вторым чью-то конечность, и дважды ударила в район её предположительного обладателя корзиной, исключительно для профилактики.
Как можно было догадаться, Вестлана Ивджэновна Чаронит была женщиной весьма своеобразной и рефлексы у неё были соответствующими. И муж-боевик имел к ним отношение весьма опосредованное. Просто, когда растёшь с тремя драчливыми братьями, всё-таки немного сложно вести себя, как хрупкая и трепетная барышня. Годы же вдовства и борьбы за существования специфику характера лишь усугубили. Поэтому не стоит удивляться тому, что от некоторых её порывов страдали незадачливые ухажёры, продавцы, побирушки и уличные проповедники. Последние, впрочем, уже года три предпочитали обходить стороной вдову с завидной недвижимостью в городе, после нескольких сломанных пальцев.
После трёх крепких пинков и одного контрольного удара корзиной в морду, Вестлана слегка успокоилась, наконец-то снизойдя до того, чтобы рассмотреть личность избиваемого. Что сказать? Это и раньше с трудом походило на личность, ввиду своей моральной и физической деградации. Сейчас же в расплющенных чертах едва угадывались антропоморфные элементы. Светло-голубая, размазанная по морде юшка задорно пузырилась в районе предположительного носа. Грязные патлы, едва закрывавшие покрытую лишаями голову, картинно разметались в луже крови.
— Пакость какая, — сквозь зубы выругалась женщина и брезгливо попыталась отцепить с ноги скрюченные пальцы.
Проблем со стражниками по факту убийства она не боялась: угробьцы всегда отличались живучестью и интересовали власть имущих только при наличии родни или жилплощади. Проломить подобным созданиям череп не всегда получалось и с помощью старого-доброго кирпича не то что какой-то корзинкой. Вот и сейчас лежала тварь в луже крови, но явно не своей, поскольку после изменений кровь угробьцев приобретала синеватый или зеленоватый оттенок, но уж никак не бурый.
Лишь в этот миг, Вестлана слегка отошла от шока и сообразила, что напавший угробец валялся не просто так, а с конкретной целью гастрономического характера, и её появление оторвало тварь от трапезы. Рассчитывая обнаружить чужую кошку или собачонку, женщина с тяжёлым сердцем, отпихнула бессознательное тело с дорожки. Но несчастного животного под ним не оказалось: вместо него там обнаружился ребёнок лет десяти. Не потерять сознание от вида истерзанного тельца вдове помогло только ощущение чужого взгляда. Если бы на неё спину так плотоядно не пялились, падение случилось бы даже вопреки брезгливости. Холоднокровие, цинизм и смелость, конечно, хорошие качества, но кровавые зрелища и трупы были всё-таки чрезмерны для её психики.
Осторожно, чтобы не спровоцировать врага, Вестлана подобрала с земли корзинку и чуть развернулась по направлению угрозы. В шагах десяти от неё, чуть пошатываясь, стоял ещё один угробец, алчно присматриваясь к свежему филею. В контексте увиденного, сомневаться, что её разглядывают именно с этой целью, не приходилось. В какой-то степени женщина даже обрадовалась такому раскладу: после ссоры с крикливой торговкой очень уж хотелось выплеснуть на кого-нибудь накопившуюся злобу, а тут такой потрясающий объект. Увы, объект намечающегося избиения оказался не один, следом за ним из подвала вылезли ещё двое тварей и один вполне ещё человекообразный, но качественно пьяный дедок. Правильно расценив расстановку сил, Вестлана подобрала подол юбки и начала осторожно отходить. Если с обычными угробьцами, как и с бродячими собаками, достаточно было громко крикнуть или швырнуть в них чем-нибудь, то эти выглядели уж слишком дико и не адекватно. Женщина сделала несколько шагов назад, глядя, как оголодавшие твари медленно, но уверенно приближаются к ней, а потом наплевала на все советы по выживанию и побежала. Бегала она куда лучше, чем терпела роль жертвы.
"Только бы замок на калитке опять не заклинило!" — подумала Вестлана, досадуя на вечную нехватку средств и мужских рук в хозяйстве.
Замок, может, и не заклинило, зато на нём намертво заклинило молоденькую девчушку, испуганно взиравшую на непривычно разошедшегося Чугрия. Обычно он по выслуге лет удосуживал себя выходами лишь к миске и обновлению меток, но, почуяв неладное с хозяйкой, вырвался в основной двор и с заливистым лаем бросался на изгородь.
— Вестлана Ивджэновна! — взвизгнула перепуганная девочка, завидев бегущую по переулку наставницу. — Я только хотела оставить записку, что на занятия сегодня...
Тут нерадивая молоденькая кружевница, решившая опять прогулять занятия ради встреч с приглянувшимся стражником, увидела преследователей и, тоненько заверещав (как только окна от писка не вылетели), плюхнулась обратно в клумбу наставницы. Очень вовремя, стоит заметить. Вестлане не когда было особенно заморачиваться с ключами, раз уж замок опять заело, поэтому женщина просто перелезла следом.
— В дом. Быстро!— не сбавляя темпа, рявкнула госпожа Чаронит, прихватывая за холку разъярённого пса и волоча его вверх по ступенькам. — Чего развалилась?
Девушка испуганно заскулила, но послушно бросилась следом. Пока она трясущимися руками пыталась попасть в замочную скважину, угробьцы уже ломали калитку. Несколько мощных ударов и соседняя планка надломилась, но этого испуганные женщины уже не видели. Дверь с тяжёлым кованым засовом и массивными петлями, оставленными для антуража, оказалась сейчас как нельзя кстати.
— Запри чёрный ход и защёлкни ставни! — не терпящим возражения голосом скомандовала госпожа Чаронит, спешно закрепляя крючками декоративные ставенки, чтобы не провоцировать лишний раз беснующихся во дворе тварей, и угрюмо заметила: — всю морковку положат, уроды вонючие. Тихо, Чугрий.
Пёс понятливо замолк и, полный обиды отправился под дверь недовольно рычать на наглых захватчиков. Из коридора бледная и дрожащая появилась юная вертихвостка, трепетно прижимая к груди старую швабру и дрожащим от пережитого ужаса голоском спросила:
— Что же нам делать?
Вестлана с тоской посмотрела на помявшиеся в драке кочаны капусты и уныло выдохнула:
— Щи варить. Времени много, а голубцы из этого нормальные не получатся.
Гана Федосовна поспешила угодливо с ней согласиться поскрипыванием любимой ступеньки.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
— Ты хоть понимаешь, ЧТО нашёл? — трагически вскричал Иглицын, потрясая в воздухе скрученной рулоном картой, что даже в таком состоянии умудрялась искриться и переливаться жилами отмеченных на ней энергий.
Сидевшие тесным кружком молодые люди с удивлением оторвались от сортируемых бумаг и с каким-то благоговением взглянули на Старшего помощника Главы Замка Мастеров. Застать господина Иглицына, мужчину бывалого и по долгу службы чуть меланхоличного, в таком взбешённом состоянии дорогого стоило. Дилеон Святитович мог сердиться, сомневаться, даже бояться или хитрить, но никогда не снисходил до банального крика с фамильярными оборотами и топаньем ногами. Очевидно, другие способы выражения эмоций показались ему недостаточно красноречивыми в сложившейся ситуации, и вымуштрованный буквоед забыл о выдержке, невозмутимости и богатом словаре канцелярских штампов на все случаи жизни.
Объект его бурного негодования, чинно сидевший за отдельным столом и пристально просматривавший первичные результаты дешифровки, оторвался от перечня подробных инструкций и холодно взглянул на своего помощника:
— Разумеется, но если тебе так хочется меня просветить, выскажись.
Иглицыну Араон Артэмьевич доверял не больше, чем кому-либо из штабных невидимок, перекладывающих бумажки из одной кучки в другую, но недавние события красочно доказали ему абсурдность самой идеи доверия. Не имея под рукой точного списка врагов и шпионов, он мог с одинаковой эффективностью не разговаривать ни с кем или выкладывать всю информацию по внутренним каналам чародейской паутины. А посему к возможному предательству со стороны Старшего помощника и притащенных им людей относился с известной долей фатализма. Впрочем, залогом его миролюбивости служила ещё и мысль о том, что в этот момент в разных концах Новокривья берутся штурмом и распечатываются аналогичные схроны, чьи координаты хранились в столе с документами.
Дилеон Святитович его философского благодушия не разделял. Он и без того с трудом разбирался в мотивах поведения своего нового начальства, а уж когда оно после бурных эмоций, криков, раздачи приказов и швыряния светляков по всему бункеру, вдруг усаживалось прямо на ящик с зачарованными камнями и начинало просматривать отобранную документацию, и вовсе начинал подозревать в молодом человеке раннюю стадию одержимости.
— Это даже не каторга и не какая-нибудь яма! (Пожизненная, прошу заметить.) Это — полноценная виселица с последующим посмертным заточением или развоплощением! — не сдержался от крика чародей и устало потёр переносицу: — Уже не знаю что и хуже.
— Почему же? — проигнорировал его вспышку Важич, возвращаясь к прерванному делу.
— Почему развоплощение сравнимо с заточением в каком-нибудь артефакте или почему Замок Мастеров непременно сравняют с землёй? — в голосе господина Иглицына промелькнул намёк на ехидство, что, впрочем, так и не смог развиться в нечто большее из-за общего напряжения.
Глава Замка Мастеров промолчал. Как-то совершенно незаметно для себя и окружающих он научился очень выразительно молчать, создавая впечатление властное и одновременно вежливое. Не добившись от молодого чародея какой-нибудь вменяемой реакции или намёка на интерес к мнению встревоженного Мастера, господин Иглицын тяжело обошёл стол с притихшими помощниками, вернулся за свой складной стульчик и взялся за очередной зашифрованный лист, но долго не выдержал.
— Это же заговор! — заорал он, подскакивая на месте, и досадливо отбрасывая в сторону иссякший расшифровывающий артефакт. — Полноценный заговор с целью государственного переворота, а за такое, Араон Артэмьевич, нас всех под топор пустят, невзирая на чины, заслуги и потенциал.
— Так-таки и всех? — насмешливо уточнил Важич. — Насколько я знаю, господа Ломаховы ещё в полном здравии. Хотя за безопасность его бывших жён поручиться не смогу.
В помещении бывшего склада, ныне пустынном и пугающем своей непроницаемостью для звуков и заклятий, установилась та сама загадочная тишина, что обычно предшествует драматической развязке спектакля или качественной драке. Господин Иглицын, багровый от едва сдерживаемого гнева, стоял возле заваленного бумагами стола и тяжело дышал, как разъярённый зубр. Казалось, ещё немного и его воздушная натура прорвётся наружу клубами чёрного дыма из ушей и ноздрей. И это станет первым в новейшей истории случаем, когда от эмоций разрывало не огненного, а воздушного чародея. Его оппонент был удивительно спокоен, практически умиротворён и от этого казался в десятки раз страшнее собственного помощника. Притащенные из учебного корпуса пятеро молоденьких чтецов, что отбывали практику по замковым архивам и были спешно вытянуты на благо общего дела, испуганно сжались настороженной стайкой застигнутых в врасплох совят. Они, судящие по событиям в Замке из слухов и кулуарных побасёнок, были настолько напуганы внезапным вовлечением в их гущу, что готовы были расстаться с жизнью от любого громкого звука и резкого движения.
Взглянув на трясущихся переводчиков, что колдовали над захваченными документами, Дилеон Святитович заставил себя успокоиться. Дети, вызванные вместо неблагонадёжных наставников, и без того работали на пределе возможностей. Терять такие молодые кадры не хотелось. Тем более, что ставший маниакально подозрительным начальник, доверять столь ценную информацию кому-нибудь более опытному отказывался на отрез. Верный своей причуде, он даже на захваты баз отправлял едва оперившихся юнцов, чуть старше себя самого, давая им в сопровождение не более взрослых чтецов и накопителей. Создавалось впечатление, что старшее поколение Замка планомерно вытесняется из приближенного круга. В какой-то мере, господин Иглицын молодого Мастера понимал, но мера эта распространялась исключительно до пределов собственного возраста и удобства.
Помощник тяжело вздохнул и снова опустился на стул, понимая бесполезность собственных попыток образумить эксцентричное начальство.
— Ты действительно не понимаешь, что у нас нет никаких шансов доказать, что всё это не наших рук дело, — усталым голосом не то спросил, не то подтвердил очевидное Дилеон Святитович. — Даже, пригласи ты сюда весь Совет инквизиторов и то возникли бы вопросы.
Глава Замка Мастеров удачно повторил вздох помощника и с явной неохотой снизошёл до пояснения:
