— Месэра Чисхаргана!— проговорил с надрывом юноша.— Очнитесь! Мы думали, что вы погибли, почему вы предали Порядок?! Это, наверное, страшный сон, о Тибор, помоги мне!

— Это не сон, мальчик.— Хашайя поравнялась с бывшим Хранителем Порядка.— К сожалению, для тебя это жуткая реальность. Не волнуйся, она для тебя почти закончилась.

— Предательница!— выдохнул молодой храмовник.— Ты сбежала...

— О, кто-то помнит, как я выгляжу. Похвально.

— Я видел твой портрет, продавшаяся Великому Саусесану!

— Надеюсь, он подарил тебе множество сладостных мгновений.

— Довольно,— вмешалась Ритайлина. Она сжала кулак, и шея юного служителя Тибора сломалась с треском.— Он все равно не отвечал на вопросы, только голову забил.

— Тогда идем в Пирамиду,— предложила Хашайя.

Вторым самопожертвенником был пожилой мужчина. Его привели к запертому входу в энергетическую тюрьму Энкрича. Джикуя быстрым движением перерезал ему горло, и поток теплой крови оросил белоснежную дверь. Ритайлина сделал несколько замысловатых пассов, суть которых Хашайя не уловила. Затем охранные плетения, наложенные на камень, испарились, как капля воды на раскаленном пустынном песке. А ведь для обезвреживания защитных энергетических потоков с ее темницы хватило крови тимашлонапского воришки. Или Чисхаргана заранее сняла другие плетения?

В пирамиду вошли только Шайя и Рита, предводитель хаоситов поручил трем воинам сторожить вход, а сам ушел наблюдать за работой остальных. Хашайе пришла мысль, что было бы неплохо порыскать в уцелевших после разгрома помещениях Храма Тибора. Мало ли какие интересные вещи там найдутся. Вдруг здесь хранились з'уархтилы. Кровь самопожертвенника предварительно собрали в маленький бурдюк. Н'уданы недолго искали комнату, где покоился Долговязая смерть. Дарованную хаоситом кровь Хашайя вылила на крышку мраморного саркофага и отошла назад. Ритайлина ждала у выхода в коридор. Камень вскоре треснул, и плененный столетие назад н'удан пробудился.

Он ничуть не изменился: все тот же длинный, худой, морщинистый. На нем была белая сутана, будто надетая на него в насмешку. Энкрич ошарашено посмотрел на Хашайю, а потом заметил Чисхаргану. Шайя не успела ничего сделать — чистая энергия отбросила ее в стену, и она больно упала на холодный пол. Из рук Энкрича тотчас в сторону зеленоглазой ударили десятки искрящихся молний. Ритайлина проявила чудеса реакции — она незамедлительно поставила надежный воздушный щит. Атака Долговязой смерти длилась короткий миг. Энкрич слишком много вложил энергии в боевой поток, для убийства хватило бы на порядок меньше. Его силы исчерпались, и н'удан ощутил то, что пришлось пережить Хашайе после освобождения — отравление жизненного Источника и абсолютную невозможность быстрого восстановления.

— Что ты разлеглась?!— взревел Долговязая смерть, словно раненый тиргез, обращаясь к Шайе.— Уничтожь ее!

— Прекрати орать!— мирно сказала Хашайя, поднимаясь на ноги.— Ты только зря истратил остатки силы, Энкрич. Рита, не стой столбом, покажи ты ему уже ладони.

Ритайлина соизволила выставить перед собой руки. Энкрич увидел символы Хаоса и нахмурился.

— Вот оно что. Поразительно. Никогда не думал, что увижу перекроенную,— наконец, спокойно произнес он.

— А я не думала, что буду рисковать собой, чтобы выручить из тюрьмы Долговязую смерть. Но, как ты уже заметил, мы отныне воюем под одним знаменем.

— Пути, ведущие к служению Хаосу, множественны, и каждый из них — одинаково верный. Кто еще с вами?

— Пока только мы,— сказала Хашайя, потирая ушибленную спину.— Ты спал сто шесть лет. Для твоего освобождения мы перебили целый Храм Тибора, его служители стерегли твой покой. Нам нужно выдвигаться в Убежище, Энкрич. Тебе предстоит многое узнать, а промедление для нас в нынешних обстоятельствах невыгодно.

— Не торопись, девочка. Для начала я хочу узнать следующее.— Долговязая смерть спустился вниз из саркофага.— Оставили ли вы мне живого храмовника? Я жажду убийства. Очень сильно жажду. Жажда, длиной в век должна быть утолена немедленно!

Ритайлина и Хашайя переглянулись. Великий Хаос! Стоило ли освобождать это кровожадное существо? Время покажет, подумала Шайя, время рассудит.

Глава пятнадцатая

Утро на гугутикаре для меня началось рано. Солнце еще не охватило лучами морское пространство, но ночная темнота сгинула. Я выбрался из палатки на свежий воздух и потянулся так, что затрещали кости. Команда пузатого капитана наводила порядок на нашей необычной палубе, а сам он правил кораблем. Другие пассажиры не спешили просыпаться, но, по крайней мере, одного я заметил. Он сидел ближе к краю панциря, любуясь красотами утреннего моря. Я размял затекшую за ночь шею и пожалел, что со мной нет мяча. Было бы прикольно покатать его на шершавой поверхности, хоть она и не плоская как футбольное поле. Надо бы уточнить у Аархина, существуют ли на Энхоре командные спортивные игры? А вдруг стану человеком, научившим представителей иного мира футболу!

Зарядку на Земле я, наверное, делал в последний раз на уроках физкультуры, да и то в начальных классах. Полезнейшее ведь занятие, но у большинства детей оно почему-то вызывает стойкую неприязнь. В том числе и я не миновал этой нелюбви к утренним упражнениям. Но сейчас я решил вспомнить былое, тем более на спине гугутикары места было вдоволь, даже для пробежки хватало. Я поработал руками, затем ногами. Потом принял упор лежа и стал отжиматься. Когда я дошел до сотого раза, меня поразило, что я совсем не устал. Когда я дошел до второй сотни, меня, слава Порядку, осенило. Тьфу, я ж не тело Дмитрия Ладыженского разминаю, а Аархина Маггорайхена! Он и подтягивается, небось, раз триста, а плавает наверняка не хуже дельфина. Да, привыкнуть к чужому телу не так-то просто. Двух дней для этого точно будет маловато. Но зато оболочка мне досталась шикарная. Воображаю, чтобы со мной случилось, если б я попал в Энхор в собственном теле, я не стал. Тяжело представить себя, например, в виде бесформенной массы, перевариваемой желудком рогатого медведя.

Поднявшись с твердой поверхности панциря, я помахал рукой наблюдавшим за мной двум молодчикам Юритыфа. Они как раз отвлеклись от уборки, когда я приступил к зарядке. Парни вдруг сразу сделали вид, что чем-то активно занимаются. Имитаторы бурной деятельности, мать их за ногу. Лишнего внимания к своей персоне я, конечно, не хотел, зато теперь матросики, может, будут по утрам зарядку делать, поглядев на Хранителя Порядка.

В это посещение Акл-Миратэ Аархин порадовал меня обширной информацией о гостеприимном мире, в который меня угораздило попасть. Год в Энхоре длился ровно четыреста дней. Всегда. То есть никаких високосных годов здесь в природе не существовало, что было связано с особенностями создания мира. Я даже на секунду представил, что буду выглядеть глупо, если попытаюсь кому-то в Энхоре рассказать о том, что на Земле раз в четыре года откуда-то прибавляется один день. Да и вообще, с учетом григорианского, юлианского, еврейского и прочих календарей у меня самого голова шла кругом, чего уж говорить про жителей почти земного средневековья. У них тут все просто — четыреста суток и баста! Что говорить — сплошной Порядок. Удивительно, что Калар в этой сфере ничего не подпортил. Год длился шестнадцать месяцев, месяц — пять недель, неделя, соответственно, пять дней. Каждые четыреста дней года шли под покровительством какого-либо животного, так уж повелось с древности, когда люди в Энхоре еще не знали своих истинных создателей. Зверей было десять, но утруждать себя запоминанием их всех я не стал, вдруг успею вернуться домой в течение текущего года Оленя? Сомнительно, но шансы всегда есть.

Времена года в Энхоре были братьями-близнецами земных: весна, лето, зима, осень. Год начинался не с зимы, как у нас, а с весны. Каждое из времен продолжалось по четыре месяца, что показалось абсолютно логичным. Вот все месяца я заучил, благо они звались в честь деревьев, которые были знакомы мне с раннего детства. Весна начиналась с месяца кленов, который сменялся месяцем тополей. Затем шел месяц осин, а завершалась весенняя пора месяцем ив. Лето стартовало с месяца ясеней, который плавно перетекал в месяц дубов, а это значило, что мне повезло очутиться в Энхоре в середине лета. После месяца дубов вступал в права месяц лип, за ними на календаре шел месяц каштанов. Первым месяцем осени был месяц акаций, вторым — месяц шиповников, третьим — месяц тисов, а четвертым — месяц вязов. Кошмар на улице Вязов, блин! Когда в нежном возрасте я с помощью видеомагнитофона познакомился с чудесным дядей Фредди Крюгером, я думал, что Вязов — это его фамилия, и название фильма читал так — 'Кошмар! На улице — Вязов'. А потом искренне не понимал, почему у страшного мужика, убивающего подростков во сне, фамилия все-таки Крюгер, а не Вязов. Марина, само собой, гоготала взахлеб, когда я ей об этой истории рассказал. Ну, и наконец, зима включала в себя месяца пихт, сосен, елей и рябин. Вот так легко, шестнадцать месяцев — шестнадцать деревьев, хотя тут можно поспорить. Шиповник-то все же кустарник, если я не запамятовал из биологии.

Мы кратко пробежались по политической обстановке, но господин Маггорайхен, вернее, месэр (надо втемяшить себе в голову именно такое обращение к старшим и важным людям в Энхоре) в итоге решил, что ученье свет, а шашкой махать надо. Я лишь уточнил, почему столица Виленсбашига на карте Палстарника зачеркнута. Н'шаст кратко поведал, что в последней войне город Лдеранзион полностью сгинул в пламени после уничтожения аж двух н'уданов. Спаслись немногие, а королевская династия Виленсбашига, имеющая тысячелетнюю историю, исчезла. Спустя несколько лет созвали специальный совет, чтобы выбрать нового правителя и новую столицу, но единения по итогам не достигли. Дело чуть не дошло до гражданской войны, поэтому вмешались Хранители Порядка. И теперь почти век Виленсбашиг — союз множества городов, управляемых Наместниками. Дважды в год они собираются для решения общегосударственных вопросов, а в остальное время города практически автономны. Как говорит моя бабушка — вот такая вот петрушка.

Последний н'шаст не хотел рисковать моей безопасностью после ночного происшествия с д'рутой, поэтому мы вновь перешли к чой-хуа. Мы с Аархином не строили иллюзий, отдавали себе отчет, что хорошим фехтовальщиком даже с памятью его тела я стану ой как не скоро. Стойки и позиции я осваивал быстро, простейшие финты уже отскакивали от зубов. Но вот сочетать все это в движении, да еще проворно и резко... Это умение должно прийти, но со временем. И десятка занятий не хватило бы, чтобы сотворить из меня мастера клинка, что же думать о двух! Мы закрепили пройденные материалы на созданной мыслями Аархина лесной опушке, а затем. Затем наступил момент, которого я больше всего ждал. Время энергии! Настал черед обучения магическим потокам.

Я, конечно, не сильно раскатывал губу в предвкушении таинства сверхспособностей. Но вышло уж совсем печально. Я никак не мог почувствовать того, о чем толковал месэр Маггорайхен. Лишь иногда улавливал что-то похожее на некую смесь мурашек с пощипыванием, когда пытался коснуться невидимой энергии. А ведь она целиком пронизывала виртуальное пространство Акл-Миратэ! Аархин хмыкал, причем я не понимал, что его постоянное хмыканье означало. Он больше ничего в эти мгновения не говорил, я не спрашивал, а потом он давал отмашку. Я снова, как какой-то сумасшедший, охотящийся за летающими слонами, пытался поймать то, суть чего мой мозг до сих пор не воспринимал. Как там писал Козьма Прутков? Нельзя объять необъятное? Так вот, по мнению моего учителя, я был просто обязан коснуться материи, которой не мог коснуться.

Это бесполезное занятие через минут десять уже стало подбешивать, а великий н'шаст продолжал нарезать возле меня круги и хмыкать. Тут он вдруг растянул губы в какой-то уж совершенно идиотской улыбке и отошел метра на три в сторону. Я перестал хватать воздух, не представляя, что происходит. И вдруг этот учитель-мучитель стремительно завел руку за спину и с криком: 'Лови!' кинул в меня таракана размером с тапок! Пока рыжий и усатый сокращал расстояние между мной и собой, я догадался, что Аархин вычитал это в моей голове. Больше всего я ненавижу тараканов, они противные и страшные. Для чего же этот магистр энергетических наук сообразил из воздуха огромного мутанта? Я уже не успевал увернуться, поэтому зажмурился и выставил перед лицом руку, чтобы мерзкое насекомое не попало мне в лоб. Выяснилось, что этого было достаточно для пробуждения во мне хоть какой-то магии. Я почувствовал, что могу осязать воздух, и толкнул рукой приближающегося таракана. Пощипывание в кисти подтвердило, что жизненная энергия преобразовалась в магический поток, и муляж насекомого, такой же гадкий, как и настоящая тварь, отскочил будто от стеклянного барьера между нами. Ура! Все это я уже видел собственными глазами, потому что иначе бы пропустил собственный успех.

— Вот мы и нашли закономерность,— важно заключил Маггорайхен.

— Какую?— полюбопытствовал я, ибо метание снаряда в виде домашнего членистоногого и моя способность касаться силы не складывались в одну картину.

— Ты можешь взаимодействовать с энергией лишь тогда, когда тебе грозит опасность.

— Ага, то есть от таракана мне будет плохо, поэтому я его отбросил? А вот д'рута, видимо, излучал в мою сторону только доброжелательность?

— Нет, Дима.— Н'шаста мое ехидство ничуть не задело.— Пока д'рута на тебя не нападал, сила дремала. Если бы под рукой не оказалось з'уархтила, то вероятно ты бы отбросил и хаосита. Или даже замедлил как беурга. Но я не буду утверждать это наверняка. Может, ничего бы не случилось, и ты был бы мертв.

— И долго ждать, пока я сумею обуздать потоки не только в случая угрозы?— спросил я, рассматривая руку, на которой, кажется, разглядел серебристый след магической энергии. Ну или это были обычные галлюцинации, вызванные радостью, что я немножечко, да овладел телекинезом.

— Долго,— ответил Маггорайхен.— Управлять с мечом ты научишься гораздо раньше.

Теперь я восседал на мешке с пшеном, и руки чесались попробовать коснуться потоков не в Акл-Миратэ, а реальном мире. Но опять же, привлекать внимание было глупо, а в палатку возвращаться не хотелось. Юритыфа у руля сменил загорелый матрос, а сам хозяин отправился спать, предупредив, что все, что мне потребуется, я могу получить у его старшего помощника Вармлика. Из палаток уже выходили мои попутчики, они вдыхали свежесть морского воздуха и приветствовали друг друга. Вармлик, даже не уточнив, желает ли н'шаст позавтракать, притащил мне пяток сваренных вкрутую яиц и кусок белого хлеба. Такую инициативу я не мог не оценить и сказал ему большущее спасибо.

Пока я поглощал скромный завтрак, народ на спине плывущей гугутикары занимался чем попало. Кто-то справлял утреннюю нужду. Причем ни женщины, не мужчины не стеснялись друг друга. А меня почему-то потянуло засмеяться, когда я увидел, как одна миловидная дама спустилась на покатую часть панциря, задрала юбки, а ее кавалер в это время держал даму за одну руку, чтобы она не опрокинулась в воду. Странно, почему бы ведра не использовать? Но, возможно, здесь был некий энхорский обычай или правило хождения в туалет на гигантской черепахе. В голову сразу пришла идея для названия книги-бестселлера: 'Двадцать способов справить большую и малую нужду на стремительно идущей по волнам исполинской Тортиллы'. С таким названием раскупят как горячие пирожки с клубничным вареньем. Некоторые пассажиры образовали группы вокруг импровизированных столов. Я понял, что сейчас гугутикара станет движущимся казино, потому что эти люди достали кости, глиняные кружки и принялись делать ставки. Ну а действительно, чем плохи азартные игры во время морского круиза?