Аннабет решила, что это можно счесть за согласие.
— Хорошо, Лео, о какой приманке идет речь?
— Я так рад, что ты спросила! — Он нажал несколько кнопок на панели управления, крутанул вертушку проигрывателя и несколько раз с невероятной быстротой нажал кнопку "А" на своем Вии-контроллере. — Буфорд, будь добр, заступай на дежурство.
Фрэнк отступил на шаг назад.
— На корабле есть кто-то еще? Кто такой Буфорд?
Из лестничной шахты вырвался клуб пара, и на палубу поднялся автоматический стол Лео.
За время поездки Аннабет почти не видела Буфорда, он в основном стоял в машинном отделении (Лео настаивал, что у стола необъяснимым образом сломался двигатель.). Это был трехногий столик со столешницей из красного дерева. В его бронзовом корпусе имелось несколько выдвижных ящиков, вращающиеся шестерни и несколько отверстий для выхода пара. К одной ноге столика была привязана сумка, похожая на мешок для писем, и Буфорд тащил ее за собой.
— Ты даешь имена своей мебели? — поразился Фрэнк.
Лео фыркнул.
— Чувак, тебе о такой крутой мебели остается только мечтать. Буфорд, ты готов к операции "Журнальный столик"?
Столик выпустил струю пара и отодвинулся к поручням. Его столешница из красного дерева с треском раскрылась, разделившись на четыре части, точно аккуратно разрезанный пирог. Каждый "кусок пирога" вытянулся, превратившись в деревянную лопасть. Лопасти завертелись, и Буфорд взлетел.
— Вертолетостол, — пробормотал Перси. — Чесслово, это круто. А что в сумке?
— Грязное белье полубога, — сообщил Лео. — Надеюсь, Фрэнк, у тебя нет возражений.
Фрэнк поперхнулся.
— Что?
— Это перебьет наш запах, и орлы потеряют след.
— Это были мои единственные запасные трусы!
Лео пожал плечами:
— Я попросил Буфорда простирнуть их и сложить, пока он летает на дело. Надеюсь, он так и сделает, — паренек потер руки и улыбнулся от уха до уха. — Итак! Вот это я называю славно потрудиться за день! Пойду прокладывать наш окольный маршрут. Увидимся за ужином!
Перси отключился рано, так что перед Аннабет нарисовалась перспектива провести вечер, сидя за компьютером.
Конечно же, она взяла с собой ноутбук Дедала, величайшего изобретателя всех времен, который он ей подарил два года назад. Память машины была заполнена проектами новых изобретений, схемами и диаграммами, большую часть которых Аннабет до сих пор не расшифровала. За два года обычный агрегат уже устарел бы, но девушка предполагала, что ноутбук Дедала по-прежнему опережал свое время лет на пятьдесят. Он мог увеличиваться до размера нормального ноутбука, сжиматься, превращаясь в планшет, или складываться в металлическую полоску, меньше мобильного телефона. Работал он быстрее всех компьютеров, которыми ей случалось пользоваться, принимал спутниковые каналы и даже вещание "Телевидения Гефеста" с горы Олимп, специализированные передачи — словом, умел делать все, разве что шнурки не завязывал. Впрочем, такое приложение наверняка имелось, только Аннабет его пока не нашла.
Девушка уселась на свою кровать, запустила одну из придуманных Дедалом программ по созданию 3D-объектов, чтобы изучить модель Пантеона в Афинах. Она всегда безумно хотела там побывать по двум причинам: из-за своей любви к архитектуре и потому, что это был самый знаменитый храм, посвященный ее матери.
Теперь она могла осуществить свою мечту и отправиться в Грецию (если, конечно, они выживут). Но чем больше она думала о Метке Афины и старой римской легенде, которую упомянула Рейна, тем сильнее нервничала.
Против воли в памяти всплыл спор с матерью. Слова все еще причиняли боль, хотя прошло так много недель.
В тот день, побывав у мамы Перси, Аннабет на метро возвращалась из Верхнего Ист-Сайда. С тех пор как исчез Перси, прошло уже много месяцев, и все это время хотя бы раз в неделю Аннабет навещала Салли Джексон и ее мужа Пола: отчасти чтобы сообщить, как идут поиски, отчасти потому, что им с Салли требовалась взаимная поддержка и вера в то, что с Перси все будет хорошо.
Весна выдалась необычайно холодная. К тому времени уже стало очевидно, что план Геры состоял в том, чтобы отправить Перси в лагерь римлян, так что у Аннабет была причина надеяться, что он жив, но девушка не могла до конца в это поверить. Джейсон более-менее вспомнил, где находится его бывший лагерь, но, даже призвав на помощь всю магию греков — в том числе обитателей домика Гекаты, — им не удалось определить точное местонахождение Перси; складывалось впечатление, что он вообще покинул планету. Рейчел, оракул, попыталась заглянуть в его будущее, но почти ничего не увидела. Зато она с уверенностью полагала, что Лео следует закончить "Арго-II" прежде, чем они войдут в контакт с римлянами.
Тем не менее, как только появлялись хоть какие-то слухи о том, где может находиться Перси, Аннабет использовала любую свободную минутку, чтобы проверить, насколько они правдивы. Она беседовала с дэхами природы, читала легенды о Риме, рылась в компьютере Дедала в поисках подсказок и потратила сотни золотых драхм, рассылая радужные послания Ириды всем дружественным дэхам, полубогам и чудовищам, которых когда-либо встречала, да только все без толку.
В то утро, возвращаясь от Салли, Аннабет чувствовала себя как никогда опустошенной. Сначала они с Салли поплакали, потом попытались убедить друг друга не падать духом, однако нервы у обеих были совершенно истрепаны. В конце концов Аннабет села в поезд линии Лексингтон-авеню, чтобы доехать до Центрального вокзала.
Из Верхнего Ист-Сайда до ее школьного общежития можно было добраться и другим путем, но Аннабет нравилось проходить через Центральный вокзал. Его красивый дизайн и огромное открытое пространство напоминали ей гору Олимп. Большие строения действовали на нее умиротворяюще, возможно из-за того, что, находясь в таком несокрушимом здании, она и сама чувствовала себя более стойкой.
Она проходила мимо "Сладкой Америки", кондитерской, в которой когда-то работала мама Перси, и уже подумывала зайти и купить синих конфет, в память о старых добрых временах, как вдруг увидела Афину — та изучала настенную схему метро.
— Мама! — Аннабет не верила своим глазам.
С тех пор, как много месяцев назад Зевс закрыл врата Олимпа и запретил любые контакты с полубогами, она еще не виделась с матерью. Аннабет многократно пыталась воззвать к богине, умоляла ее о наставлении, во время каждого приема пищи в лагере сжигала еду, принося ее в жертву, однако не получала никакого ответа. И вот перед ней стоит Афина, в джинсах, туристических ботинках и красной фланелевой рубашке, темные волосы рассыпались по плечам. За спиной рюкзак, в руках палка, можно подумать, она подготовилась к долгому путешествию.
— Я должна вернуться домой, — бормотала Афина, внимательно глядя на карту. — Путь труден. Жаль, что здесь нет Одиссея, он бы меня понял.
— Мама! — позвала Аннабет. — Афина!
Богиня обернулась и поглядела на девушку так, будто не узнавала.
— Так меня звали, — как во сне проговорила богиня. — До того, как мой город разграбили, мою личность забрали, а меня саму сделали такой, — она с отвращением поглядела на свою одежду. — Я должна вернуться домой.
Аннабет в шоке попятилась.
— Ты... ты Минерва?
Серые глаза богини полыхнули гневом.
— Не называй меня так! Когда-то я носила копье и щит, даровала победу, а теперь превратилась не пойми во что.
— Мама, — голос Аннабет дрожал. — Это я, Аннабет. Твоя дочь.
— Моя дочь... — повторила Афина. — Да, мои дети за меня отомстят. Они должны изничтожить римлян, этих ужасных, бесчестных подражателей. Гера настаивала на том, чтобы держать два лагеря подальше друг от друга, но я сказала: "Нет, пускай сражаются, пусть мои дети уничтожат этих узурпаторов".
У Аннабет так билось сердце, что кровь пульсировала в ушах.
— Ты хотела этого? Но ведь ты мудра и понимаешь суть войны лучше, чем кто бы то ни было...
— Так было прежде! — сказала богиня. — Меня заменили. Ограбили. Захватили, как трофей, и вывезли из моего любимого родного края. Я так много потеряла и поклялась, что ни я, ни мои дети этого не забудем. — Она пригляделась к Аннабет внимательнее. — Ты — моя дочь?
— Да.
Богиня вытащила что-то из кармана рубашки — старинный жетон нью-йоркского метрополитена — и с силой вложила в руку Аннабет.
— Следуй за Меткой Афины, — приказала богиня. — Отомсти за меня.
Аннабет посмотрела на маленький кругляш, на глазах превращавшийся в древнюю серебряную драхму, какие были в ходу у афинян. С аверса на нее смотрела сова, священное животное Афины, а на реверсе с одной стороны была отчеканена оливковая ветвь, а с другой — надпись на греческом:
"Метка Афины"
Тогда Аннабет не представляла, что это значит. Она не понимала, почему ее мать так себя ведет. Минерва она теперь или нет, почему же она несет такой бред?
— Мама. — Девушка пыталась говорить так, чтобы голос звучал убедительно, — Перси пропал. Мне нужна твоя помощь. — Она начала было пересказывать план Геры по объединению двух лагерей для битвы с Геей и гигантами, но богиня стукнула палкой по мраморному полу и воскликнула:
— Никогда! Всякий, кто помогает Риму, должен сгинуть. Если ты присоединишься к ним, ты мне не дочь. Ты уже меня подвела.
— Мама!
— Мне наплевать на этого Перси, если он переметнулся к римлянам, пусть сгинет. Убей его, убей всех римлян. Найди Метку Афины, следуй за ней к ее источнику. Узри, как опозорил меня Рим, и дай обет, что отомстишь.
— Разве Афина — богиня мщения? — Аннабет так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Казалось, серебряная монета в ее руке нагрелась. — Для меня самое главное — это Перси.
— А для меня самое главное — месть, — отрезала богиня. — Кто из нас мудрее?
— С тобой что-то не так. Что случилось?
— Случился Рим! — ответила богиня с горечью. — Посмотри, что они натворили, сделали из меня римлянку. Хотят, чтобы я была их богиней? Так пусть вкусят те беды, что сами причинили. Убей их, дитя.
— Нет!
— Тогда ты просто пустое место, — богиня снова повернулась к карте. Выражение ее лица смягчилось, стало озадаченным, взгляд расфокусировался. — Если бы я смогла найти путь... дорогу домой, тогда, возможно... Но нет. Отомсти за меня или оставь меня. Ты мне не дочь.
У Аннабет защипало в глазах. На ум пришло множество ужасных вещей, которые она хотела бы сказать, но не могла. Девушка повернулась и побежала.
Она пыталась выбросить серебряную монету, но каждый раз та снова появлялась у нее в кармане, как Анаклузмос Перси. К сожалению, у драхмы Аннабет не имелось волшебных способностей, по крайней мере, ничего полезного. Из-за нее девушке только стали сниться кошмары; она все перепробовала, но не могла от них избавиться.
Теперь, сидя в своей каюте на борту "Арго-II", Аннабет чувствовала, как монета в ее кармане нагревается. Она сердито глянула на модель Парфенона на экране компьютера и подумала о споре с Афиной. В голове крутились услышанные недавно слова: "Талантливая подружка, готовая к приему гостей. Никто не сдвинет это изваяние. Дочь мудрости одна на пути незримом".
Девушка боялась, что в конце концов поймет, что все это значит, и просила всех богов сделать так, чтобы ее выводы оказались ошибочными.
Раздался стук в дверь, и Аннабет подпрыгнула от неожиданности.
Она надеялась, что это Перси, но дверь приоткрылась, и в комнату просунул голову Фрэнк Чжан.
— Извини, — сказал он. — Могу я?..
Аннабет настолько не ожидала его увидеть, что не сразу сообразила, что парень просит разрешения войти.
— Конечно, — пригласила она. — Заходи.
Фрэнк протиснулся в дверь и оглядел каюту, правда, смотреть особо было не на что. На письменном столе лежала стопка книг, тетрадь для записей, ручка и снимок, на котором ее отец летит на биплане "Сопвич Кэмел", широко улыбается и поднимает вверх два больших пальца. Аннабет нравилось это фото, оно напоминало ей о времени, когда она чувствовала, что ближе его у нее никого нет, когда он атаковал целую армию чудищ с пулеметом из небесной бронзы, только чтобы защитить ее — поистине лучший подарок, о каком только может мечтать девочка.
На стене висела ее бейсболка с логотипом "Нью-Йорк Янкиз" — самая драгоценная вещь, доставшаяся ей от матери. Когда-то кепка могла делать того, кто ее носит, невидимым, но после того, как Аннабет посмела противоречить Афине, головной убор, по непонятной причине, утратил свои волшебные свойства. Девушка все равно взяла кепку с собой в путешествие и каждое утро упрямо надевала, надеясь, что она вновь заработает, однако пока что бейсболка лишь напоминала о гневе ее матери.
Больше в каюте Аннабет ничего не было, потому что девушка поддерживала чистоту и не захламляла помещение. Как и большинство полубогов, Аннабет страдала СДВГ (Перси никак не мог в это поверить, потому что она всегда получала превосходные оценки). Если в ее личном пространстве оказывалось слишком много вещей, ей не удавалось сосредоточиться.
— Итак... Фрэнк, — заговорила первой Аннабет, — чем могу помочь?
Из всех ребят на корабле меньше всего она ожидала увидеть на пороге своей каюты его. И когда парень покраснел и вытащил из кармана китайскую ловушку Для пальцев, ее смущение только возросло.
— Не люблю, когда мне чего-то не договаривают, — пробормотал он. — Ты не могла бы показать мне, в чем тут фокус? У остальных мне как-то неудобно спрашивать.
Мозг Аннабет обрабатывал его слова с небольшой задержкой. Погодите... Фрэнк просит у нее помощи? Потом до нее дошло: ну, конечно, Фрэнк смущен, ведь Лео безжалостно его высмеял. Кому захочется становиться посмешищем? По выражению решимости на лице Фрэнка она поняла: он серьезно настроен не допустить повторения сегодняшней сцены и хочет понять, как работает ловушка, чтобы больше не превращаться в игуану.
Странное дело, Аннабет почувствовала себя польщенной. Фрэнк верил, что она не станет над ним насмехаться. Кроме того, она питала слабость ко всем, кто ищет знания, даже если дело касается такой пустяковины, как китайская ловушка для пальцев.
Она похлопала по матрасу.
— Разумеется. Садись.
Фрэнк присел на краешек кровати, точно готовился сбежать в любую секунду. Аннабет взяла китайскую ловушку, положила рядом с компьютером и запустила инфракрасное сканирование.
Через несколько секунд на экране появилась трехмерная модель игрушки. Девушка повернула ноутбук, чтобы Фрэнку было видно.
— Как ты это сделала? — восхитился тот.
— Это самая современная древнегреческая технология, — подмигнула Аннабет. — Ладно, смотри. Конструкция цилиндрическая, двухосная, создана путем плетения, так что имеет прекрасную эластичность, — Аннабет повертела изображение, заставляя его сжиматься и разжиматься, как аккордеон. — Когда ты помещаешь внутрь пальцы, она "распускается", но если пытаешься их вытащить, окружность сокращается, поскольку плетение натягивается и сжимается. Если будешь с усилием тянуть, ни за что не освободишься.
Фрэнк тупо уставился на нее.
