Кровь дракона

— Отец, будь осторожен.

— Не бойся, — ободряюще улыбнулся пожилой рыцарь сыну, прижимающему к себе жену. — Я еще у внуков на свадьбе погуляю.

Впервые, собираясь в поход, рыцарь чувствовал странную неуверенность, словно само сердце подсказывало ветерану, что нынешний поход таит в себе большие неприятности. Но, предчувствия — предчувствиями, а ни один из нугарских рыцарей еще никогда не нарушил полученный приказ. Нугарцы всегда оставались верными слугами престола. И Горик не собирался становиться предателем. Отбросив неуверенность, он решительно дал шпоры коню. Следом поскакала его немногочисленная дружина, состоящая всего из четырех человек: Шепета — ровесника Горика и трех молодых парней — вчерашних крестьян, прельщенных военной службой.

Каменистая, покрытая чахлой растительностью равнина была почти безлюдной, лишь изредка на пути попадались низкорослые крестьянские лошадки тащившие поскрипывающие телеги. Возницы, завидев рыцаря в сопровождении вооруженных бойцов торопливо кланялись и распрямлялись со взохом облегчения, когда всадники, не задерживаясь, проносились мимо.

Слева на холме показались приземистые строения усадьбы сэра Алвина — ближайшего соседа Горика. Из ворот усадьбы выезжали вооруженные всадники и, заметив конный отряд, замахали руками. Горик ответил на приветствие и придержал коня. Вскоре его догнал Алвин — краснолицый, полнотелый здоровяк в поцарапанной кирасе — в сопровождении такого же небольшого отряда. Шлем Алвин зацепил за переднюю луку седла и слабый ветерок шевелил на непокрытой голове русые волосы.

— Хэй, Горик, — поприветствовал он старого рыцаря, перебрасывая с руки на руку тяжелый шестопер. — И ты в поход, старина?

— Как видишь, — ответил Горик и усмехнулся. — А ты еще больше располнел с нашей последней встречи. Где твои доспехи, проел небось?

— Не налазят заразы. И времени, чтоб их заново подогнать нет, — признался Алвин и постучал кулаком по кирасе, отозвавшейся глухим звоном. — Вот, видишь, кое-как нашел подходящий размер.

Горик хохотнул. Алвин оглянулся на солдат и, наклонившись к нему, спросил, понизив голос:

— Не нравиться мне вся эта затея.

Горик насторожился:

— А что не так?

— Да прискакали, взбаламутили, даже времени толком на сборы не оставили. Неужели заранее нельзя было объявить о походе. И куда идем неизвестно. Попомни мои слова, сунут нас опять в какую-нибудь задницу и выбирайтесь как хотите!

— Кто командует-то знаешь? Данхельт Фаросс!

Алвин присвистнул:

— Во дела! То-то я смотрю ты сына с собой не взял.

— Женился он у меня недавно, сам же на свадьбе гулял. Да и маркиз не так плох, как командир. Все лучше, чем какой-нибудь столичный болван.

— Молод он больно, — пояснил свои опасения Алвин. — Командовать толком не умеет, опыта нет. Как бы не наворотил дел.

Горик возразил:

— Ну это ты брось! Не один же он всем заправляет. Помогут, подскажут.

— Ага, с дружками своими столичными. Они пожалуй наподсказывают.

— Не трави душу.

Горик раздраженно пришпорил коня и понесся вперед, оставив Алвина далеко позади. Он весь отдался быстрой скачке, словно надеясь, что бьющий в лицо ветер не только охладит разгоряченное лицо, но и выдует из головы тоскливые, черные мысли. Рыцарь взлетел на пригорок и осадил коня, внизу привольно раскинулась шумная, суетливая Нугара. Горик заметил под стенами города конный отряд, но не смог разглядеть герб сеньора на таком расстоянии, впрочем, он не сомневался, что это тоже кто-то из местных дворян. Рядом остановился Алвин и спросил:

— Куда так рванул-то? — не дождавшись ответа, он проследил за взглядом Горика и уверенно сказал: — Сувор. Я его с любого расстояния узнаю.

— Все же есть в походе и приятные стороны — можно встретиться со старыми друзьями. — подколол его Горик.

Алвин не согласился:

— Я и без похода мог с ними встретиться!

— Ладно, заканчивай ныть! — оборвал его Горик. — Сходим в поход, захватим богатую добычу и заживем как люди.

— Чтож ты тогда невесел?

— Ты тоску нагнал. Поехали, не вечно же здесь стоять.

Спустившись к городским воротам, они беспрепятственно миновали длинную вереницу телег и въехали в Нугару. Покрутившись по улицам, они обнаружили во дворе одной таверны лошадей, укрытых попонами с гербами Сувора, и не сговариваясь, одновременно натянули поводья. Подбежавший мальчишка принял у них поводья и повел коней во двор. Горик и Алвин, в сопровождении своих дружин, вошли в трактир. Из-за дальнего стола их приветствовали радостным ревом, вздымая вверх кружки с вином.

— Сувор! — закричал Алвин и заключил поднявшегося из-за стола рыцаря в объятия.

Они некоторое время груздно топтались как медведи, обхватив друг друга руками. Когда они расцепились, немного помятый Сувор, не успев отдышаться, попал в объятия Горика.

Когда с приветствиями было покончено, Сувор приглашающе махнул рукой:

— Садитесь, други.

Алвин сразу же сел и придвинул к себе кувшин с вином, а Горик, показав на заставленный кувшинами стол, хитро прищурился и сказал:

— Что за пьянка — мы же в походе.

Сувор скопировал его прищур и ответил:

— Поход начнется после того, как мы присоединимся к войску.

— Уел, признаю.

Они сдвинули кружки за успешный поход. До прибытия отправленного из столицы войска оставалось около трех дней.

В Нугаре к армии Волкова присоединились отряды местных дворян. Войско разрослось до тысячи двухсот с лишним человек, из которых половину составляли профессиональные солдаты. Армия, ускоренным маршем, проходя за день по двадцать-двадцать пять верст — можно было и быстрее, но движение сильно тормозили пешие ополченцы — двигалась к месту дислокации шестого гарнизона. Предполагалось пополнить его солдатами войско и ударить вдоль границы с мятежным маркграфством, методично уничтожая по ходу движения все расплодившиеся вблизи границы, как грибы после дождя, банды. А уж потом можно было заняться и самим туронским маркграфством, преподать такой урок, чтоб ближайшие несколько сотен лет никто и подумать о мятеже не смел. Но, штабные предполагают, а Бог располагает. Планам этим не суждено было сбыться...

— Седьмой день тащимся, далеко еще? — спросил Глеб.

За прошедшие дни он попривык к жесткому, кожаному седлу, но нельзя сказать, что верховая езда стала приносить ему удовольствие.

Ответил сержант Нант из четырнадцатого гарнизона, знакомый с местностью:

— Таким темпом еще дня три-четыре, господин.

Первоначально, сержант при каждом обращении вставлял "Ваше Высочество", по Волкову вскоре осточертело постоянное титулование, и он запретил использовать это обращение, предложив Нанту брать пример с охраны использующей обращения "маркиз" и "господин".

— Да уж, темп! На тачке за день доехать можно.

— Господин?

— Забудь. — отмахнулся Глеб, он не собирался устраивать краткие курсы по ликвидации неграмотности и читать, глотая поднятую сотнями копыт и сапогов ополченцев пыль, лекции по устройству двигателей внутреннего сгорания.

Волков направил коня к обочине дороги, доставая из седельной сумку фляжку. Остановив недовольно фыркнувшего и запрядовшего ушами коня, он вынул пробку и попытался приложиться к фляге, но помешал нижний край неподвижной полумаски. Чертыхнувшись, Глеб потянулся рукой к ремешку и, расстегнув его, снял шлем. Свой — хорошей ковки, но без украшений и позолоты, — шлем, тот, который постоянно использовал на тренировках, сменив на него парадный, вызолоченый шлем на второй день пути. И не только шлем! Золоченые, с выгравированным драконом латы, в которых он выехал из столицы, тряслись где-то в обозе, а тело было укрыто привычным бахтерцом. Теперь Волков совсем не походил на наследника престола, больше напоминая удачливого наемника, ценящего в первую очередь не красоту доспехов, а удобство и надежность. Конь под Глебом переступил с ноги на ногу и Волков чуть не расплескал содержимое фляги. Выругавшись, он дернул поводья, показывая закапризничавшему коню, кто здесь хозяин, поднес горлышко фляги к пересохшим губам и глотнул нагревшийся, но удивительно вкусный, натуральный, без всяких ароматизаторов и прочей химии, сидр. Рядом остановились, окружив его стеной, телохранители, зыркая подозрительными взглядами вокруг. Утолив жажду, Глеб хотел вытереть рот рукавом, но взглянув на грязную, запыленную, пропитанную потом ткань, передумал, побрезговал и воспользовался чистым шелковым платком.

Мимо их сгрудившейся на обочине группы, проехали столичные дворяне в блестящих на солнце латных доспехах. Плавно покачивались в такт поступи коней длинные, направленные в небо копья и пышные султаны на шлемах, длинные плащи из дорогого шелка, атласа и бархата привлекали внимание буйством красок и переливами золотого и серебряного шитья, ниспадали вниз, укрывая коней до репицы хвоста. На эфесах рыцарских мечей сверкали драгоценные камни, обшитые дорогой кожей ножны украшены золотыми и серебряными заклепками. Большинство рыцарей были молоды, являясь младшими представителями благородных семейств, и представляли военный поход, чем-то вроде развлекательной прогулки. Их лица светились молодецким задором и бесшабашным весельем. Из строя, то и дело, доносились шуточки сомнительного содержания, заключались разнообразные пари, бились об заклад кто больше повергнет противников, хвастались оружием и доспехами, обсуждали прелести столичных дам, уверенные, что гордые, неприступные красотки капитулируют перед вернувшимися с победоносной войны с богатыми трофеями, овеянными славой молодыми виконтами и баронетами.

Следующие вслед за ними нугарские дворяне были, наоборот, собраны и предельно серьезны. Нугарцы не могли похвастаться блеском и шиком, выкованных лучшими мастерами, лат. Одежды их не выделялись яркостью красок, кони их заметно уступали скакунам амельцев, а сами они терялись на фоне молодых красавцев. Но их простенькие, неоднократно чиненые кольчуги, кирасы и кожаные латы сидели на владельцах словно вторая кожа. Каждый рыцарь, помимо обязательного меча, прихватил с собой еще боевой топор, шипастую булаву или кистень на стальной цепочке. Молодежь в рядах нугарских дворян практически отсутствовала, основную массу составляли опытные рыцари в самом расцвете сил, с обветренными лицами расчерченными тонкой паутинкой шрамов и морщин, с волосами припорошенными сединой. Ветераны! Ядро армии! Неоднократно смотревшие в глаза смерти бойцы.

Глеб отсалютовал проезжавшим нугарцам поднятой рукой. Именно эти ветераны, не смотря на внешний лоск столичных дворян, вызывали у Волкова искреннее уважение. В отличие от амельцев, большую часть времени тративших на дворцовые интриги и различные увеселения, нугарцы всем своим видом показывали, что настоящий рыцарь — это прежде всего воин, профессиональный боец, выделяющийся среди простых солдат, как выделяется волк в своре собак.

Бодро прошагала, не сломав в пути строй, вооруженная копьями и алебардами, тяжелая наемная пехота в пластинчатых доспехах, закругленных сверху шлемах с Т-образными прорезями, напоминающими шлемы греческих гоплитов и дающими лучший обзор чем глухие ведрообразные топхельмы рыцарей, и красно-синих одеждах единого образца.

За ними двигались легковооруженные наемники в кольчугах и открытых округлых шлемах с полями: лучники и копейщики, в черно-желтых одеждах — цветах своего отряда. Сбалансированный отряд, хороший в обороне, а не стесняющие бойцов доспехи придают отряду мобильность, что очень важно в бою.

Капитаны отрядов, верхом на лошадях, возглавляли отрядные колонны.

За наемниками неорганизованной толпой тащились столичные ополченцы. Усталые, покрытые пылью с ног до головы, они уныло ковыляли, не реагируя на окрики командиров, пытавшихся создать хоть какое-то подобие строя. Заржавленные наконечники копий то и дело цеплялись друг за друга. Грязные, залатанные ватные гамбезоны, в которые было одето большинство ополченцев, давно пора было выбросить. Легкий ветерок лениво шевелил влажные, потемневшие от пота волосы. Немногочисленные счастливые обладатели кольчуг в основном являлись сотниками и подсотниками ополчения.

Вместе с ополченцами катились деревянные повозки с припасами. Вдалеке маячили конные стрелки: человек двадцать. Остальные гвардейские лучники двигались в передовом дозоре.

Внезапно послышался свист и вслед за ним, в голове колонны, раздались громкие проклятья и крики боли, перекрываемые диким ржанием лошадей. Глеб привстал на стременах, вглядываясь вперед и пытаясь понять, что там произошло. Рядом с его лицом просвистела стрела, зацепив его по носу оперением.

— С лошадей!

Орки и дворцовые стражники спрыгнули с конец и обнажили оружие, сбив плотный строй, и загородились большими овальными щитами, неплохо, куда лучше треугольных рыцарских щитов, защищающих от летящих стрел. Волков единственный остался в седле, замешкавшись с выполнением команды, и представлял собой отличную мишень. Один из орков — молодой Уфшарх Орм — подпрыгнул и, вцепившись в Глеба, рванул его к себе. В спину орка ударило четыре стрелы: две отлетели, сломавшись о пластины доспехов, но две другие нашли уязвимые места и пронзили живую плоть. Уфшарх застонал, но не разжал хватку и сдернул Глеба с коня.

Волков упал на землю неуклюже, боком, едва не отбив себе все внутренности. Его бесцеремонно вздернули на ноги и запихнули в середину строя, плотно зажав со всех сторон телами. Заполучив стрелу в круп, конь Волкова завизжал, встал на дыбы, молотя в воздухе передними ногами с тяжелыми шипастыми подковами. Шлем, который Глеб повесил на переднюю луку седла, свалился и покатился по земле. Орки отшатнулись, уворачиваясь от мелькающих в воздухе копыт. Конь взвизгнул и стрелой рванул вперед, не разбирая дороги, врезался в толпу ополченцев и, смяв не успевших отскочить в сторону, и поскакал по дороге, взбрыкивая задом.

— Господин...

Глеб вывернул шею и взглянул на обратившегося. Младший вождь Кранг протянул ему подобранный шлем.

— Спасибо. — поблагодарил Волков, торопливо нахлобучил на голову свой шлем и затянул подбородочный ремень.

Засада была устроена мастерски. Укрытия для стрелков были устроены заблаговременно, а значит — противнку был заранее известен маршрут войска.

Оперенный дождь хлестал по растянувшейся в движении колонне с обеих сторон. Львиная доля стрел пришлась на всадников с голове колонны и, хотя дорогие доспехи амельцев отлично противостояли стальному дождю, то одна, то другая стрела находила лазейку. Падали и брыкались раненные кони, ослабевшие от потери крови всадники выпадали из седел и обезумевшие от боли лошади месили их тяжелыми копытами. Для молодых отпрысков благородных столичных семейств развернувшаяся бойня была шоком! Видя как сотоварищи летят на землю и не зная, что предпринять, они потеряли голову и общей кучей поскакали по дороге. Промахнуться по такой огромной мишени не смог бы и самый неумелый лучник. Стрелы били им в спины, они падали один за другим, и на дороге образовался завал из окровавленных лошадиных и человечих тел.

Первыми правильно сообразили нугарские ветераны. Не слыша команд, они принялись действовать самостоятельно. Разумно действовать. Часть дворян предпочла покинуть седла и прикрылась щитами и лошадиными телами. Другие решили положиться на удачу и, пригнувшись к лошадиным гривам, пришпорили скакунов, врассыпную рванув навстречу летящим стрелам.