Пока высаживались стрельцы, гидросолдаты не стояли без дела, их штурмовые группы, при поддержке трехфунтовых десантных 'единорогов', повели наступление вглубь города. 'Градом' картечи пресекая попытки защитников противостоять штурму, снося чугунно-свинцовым 'ливнем' отряды воинов гарнизона и группы успевших подняться городских ополченцев. Продвигаясь не спеша, но неотвратимо, морпехи, реально шагая по вражеским трупам, захватили почти весь при портовый квартал, а когда к ним стало подходить подкрепление, в виде стрельцов с полковыми 'единорогами', движение вперед ускорилось. И уже через полтора часа горожане и даже часть гарнизона побежали из города, чтобы километрах в трех натолкнутся на блокпосты обошедших город по суши, высаженных с востока и с запада от Триполи казаков и морпехов. Широкие, прямые улицы и 'шахматная' планировка города способствовала успешному наступлению поголовно вооруженных огнестрельным оружием русских воинов. Которые, успевали на расстоянии расстрелять противника, не допуская последнего до рукопашной схватки, пуская в ход 'белое' оружие только при окончательной зачистке мест боёв. Что положительно сказалось на уменьшении потерь со стороны штурмующих. И если бы не необходимость зачистки городских зданий, в тесноте и ограниченном обзоре которых, не всегда удавалось избежать рукопашных схваток, то можно было бы обойтись и без безвозвратных потерь со стороны русских. А так более чем ста пятьюдесятью трупами штурмующим пришлось оплатить победу в этом приступе Триполи.
К вечеру весь город, за исключением цитадели, поменял хозяина, сменил власть Константинополя на владычество Москвы.
С утра заговорили шесть осадных двухпудовых 'единорогов', проламывающих своими ядрами и 'особыми' бомбами стены, башни и бастионы цитадели. Заодно приступили, не откладывая дело в долгий ящик, к приведению под московскую руку окрестных земель и обитающих на них племена. Первым поселениям на пути к установлению власти Руси на этой части Магриба, стояла крепость Таджура, располагавшаяся в дюжине километрах к востоку от цитадели Триполи. Таджура был давно превращена в хорошо укрепленный населенный пункт, вход в ее маленькую гавань защищал бастион с установленными на нем крепостными орудиями, остававшихся ещё со времен борьбы местных османских каперов, поднявших знамя 'священной войны' против испанских христиан, нашедших широкую поддержку среди арабо-берберского населения этой прибрежной части Магриба. Вот эту то твердыню и осадили казаки и морские пехотинцы 'восточного' десантного отряда.
К вечеру цитадель сдалась, когда были выбиты все пушки в её укреплениях и пробиты полдюжины брешей в стенах. Дяафар-паша погиб от русского ядра, размазавшего его по стене башни. Вскоре за ним погиб и ага янычар, которых и самих то осталось едва ли пол орты, и те все израненные и не способные к сопротивлению. Оставшиеся в живых сановники османского наместника совещались не долго, и уже через три часа после гибели Дяафар-пашы, послали переговорщиков для выторговывания приемлемых условий капитуляции, что они и сделали, сдались под гарантии личной неприкосновенности их самих и членов их семей. Что будет с оставшимися в живых воинами гарнизона и горожанами никого из власти имущих не волновало. Пусть победители делают с этой чернью все что захотят, главное, что свою безопасность они обеспечили. А золото, серебро, самоцветы и иное имуществе, дело наживное, ещё придёт. Тем более, что и брали то не последнее. 'Умные люди' не держать все своё имущество в одном месте. Оставшихся средств хватит и на прожитие, и на раскрутку по новой торговли.
Таджура так же не продержалась до темноты. Подошедшие линкоры вынесли в течение часа все пушки с укреплений прикрывающих порт, разбив в щебень сами бастионы. На суше войска нападавших так же не отстали от своих морских собратьев. Разнеся в щепки крепостные ворота, подавив прикрывающие их пушки и открыв путь в Таджура штурмовым группам. После чего начальник гарнизона выслал парламентеров и через три четверти часа переговоров гарнизон капитулировал. Тем более, что коменданту и его окружению лично ничего не грозило. Ему и иным начальным людям с семьями, предоставили галеры и выпустили из порта. Тем более, что победители действительно не только выпустили три галеры с руководством крепости, но и не стали их преследовать в открытом море, соблюдая условия договора, дав мирно уйти этим кораблям с их экипажами и пассажирами. Правда, без рабов-гребцов на борту. Их с удовольствием заменили оставшиеся в живых крепостные ратники и её жители, пожелавшие так же покинуть захваченный замок.
Все, победа, Триполи и его ближайшие окрестности перешли под контроль уральцев. Настало самое лучшее время для воинов, сбор добычи. Трофеев конечно было поменьше, чем в Алжире, все-таки Триполи не до конца оправился после испано-мальтийского правления, но драгоценных металлов, камней, дорогих товаров и иных разных ценных вещей собрали на десять миллионов, с копейками, серебряных талеров. В основном хабар набрали в Триполи и на судах в его порту. Что можно взять с нищего пастуха или феллаха, только скот и зерно с овощами. Не дорого оцениваются результаты их труда. Зато для поддержки оккупационных войск этих продуктов хватило с излишком.
К сожалению в Магрибе кочевники-бедуины, пахари-феллахи и горожане, воспринимают турок не иначе как покровителей мусульман и спасителей веры ислама. И естественно жители города и скотоводы с сельскими жителями отнеслись к новых хозяевам враждебно. Так, что не то, что по одиночке, а и небольшими отрядами, менее полусотни, во все оружии, передвигаться за периметром Триполи было опасно. Но пока сила оружия склонило магрибцев перед пришельцами, а вскоре и это не понадобиться. 'Витязи' не намеревались задерживаться на этой земля. Месяцев три-четыре и уходить надо от сюда. За это время можно спокойно, без спешки обобрать захваченные территории и её населения до нитки. Все равно русским в этой части Магриба более делать нечего.
Но не все было так уж и плохо в отношениях с местным населением. Православные русские восстановили расположенный в десяти километрах к юго-западу от Триполи, один из старейших православных монастырей Магриба — Баламандский монастырь. Его название восходит, вероятнее всего к французскому 'belmonte' — 'красивая скала'. В 1157 году монахами-бернардинцами на живописном плато у берегов Средиземного моря было построено Баламандское аббатство — комплекс зданий в характерном для ордена стиле с элементами провансальской готики. В конце XIII века аббатство пришло в упадок и было заброшено. И только приход православных из далекой России, дал возможность 'оживить' этот старинный монастырь, воссоздав его в православном каноне. Первыми монахами возрожденной обители стали бывшие рабы из православных христиан, по причине возраста или здоровья не смогших покинут Триполи и быстренько подстриженные в монашеский чин старшим священником эскадры отцом Валаамом, из черного духовенства. А настоятелем этого монастыря согласился стать один из корабельных священников отец Николай, достигший уже преклонных годов и думавший покинут палубу линкора 'Апостол Лука', уйдя в монастырь. А тут как раз и случай такой подвернулся, исполнилась его мечта. Тем более, что отец Николай так же уже более десяти лет входил в черное духовенство Русской Православной Церкви, ведя праведный монашеский образ жизни. И даже после ухода русских из Триполи, Баламандский православный монастырь продолжал существовать долгие века.
* * *
От быстрого захвата русской эскадрой, Тунис временно спас остров Джерба, с расположенной на нем крепостью и селениями, отсрочив его падение на пару-тройку дней. На острова в начале XVI века обосновалась местная 'морская братва', привечаемая и поддерживаемая местными правителями, за 'долю малую' с бандитских рейдов на морские торговые пути и европейское побережье. И пираты из различных частей Средиземноморья с удовольствием использовали Джербу в качестве убежища, преимущественно в зимний сезон, когда после изнурительных морских походов они хотели отдохнуть и подготовиться к новым экспедициям, а так же восстанавливались между набегами в летний период и сбывали островным торговцам взятый хабар. Нередко турецкие корсары обзаводились здесь семьями и покупали дома. Здесь они строили планы на будущее, вырабатывали проекты морских рейдов и заводили полезные знакомства между собой и крупными купцами Магриба. Раисы— пиратские предводители, находили на острове все, что требовалось им для продолжения своего прибыльного дела— отдых и уединение для себя. Людей, готовых отправиться в разбойничьи экспедиции куда-нибудь в Эгейское море или к берегам испанской Каталонии, для команд галер. Многочисленных ремесленников, которые чинили снаряжение и ремонтировали корпуса судов, как тыловую базу. И, наконец, местное островное население, дружественно относящееся к каперам, выступало для них в качестве морального стимула своих действий против христиан и надежной охраны их тыловой базы. Независимые, самостоятельные и неукротимые островитяне всегда были готовы биться до конца с пришельцами-захватчиками, если те посягали на их независимость, однако поддерживали в трудные минуты тех, кому доверяли. В случае поражения 'морские ястребы' уходили на Джербу, и здесь, 'зализывали раны', под защитой крепостных укреплений и прибрежных вод, таивших в себе секреты, которые помогали избавляться от не прошенных гостей. Страшные мели, рифы, меняющиеся ветры, неожиданные отливы превращали Джербу в ловушку, в которой гибли опрометчивые враги 'джентльменов удачи'. При этом 'отдыхающие' пираты внимательно следили за событиями в Средиземноморье, выжидая благоприятного случая, чтобы вновь броситься в погоню за добычей.
Сами феодальные правители Джербы и местное население, как уже было указано выше, относились к 'морским ястребам' вполне дружественно, так как, кроме торговых пошлин, получали от них разнообразные товары по низким ценам. 'Джерба приносит восемьдесят тысяч дублей таможенных пошлин и сборов благодаря большой торговле, которая там проводится, и благодаря тому, что туда приезжает много александрийских, турецких и тунисских купцов. Но люди, которые в настоящее время управляют островом, ради обладания властью прибегают в отношении друг друга к величайшим предательствам, и сын убивает отца, брат убивает брата, так что за пятнадцать лет было убито десять синьоров' — отмечал арабский путешественник и географ XVI века Гассан Ибн Мухаммад ал-Ваззан, известный европейцам под именем Лев Африканский.
Джерба представляет из себя плоский остров, расположенный в южной части залива Габес (Малый Сирт) у берегов Магриба в районе Туниса, да собственно зачем описывать то, что уже давно описано. Снова дадим слово Льву Африканскому: 'Джерба— это остров, расположенный по соседству с материком, примерно в одной миле от него, весь плоский и песчаный. На острове находятся бескрайние владения с финиковыми пальмами, виноградом, оливковыми и другими плодовыми деревьями. Его окружность равна почти восьмидесяти милям. Жилища на острове— это дома, удаленные друг от друга, то есть в каждом владении есть свой дом, где живет отдельная семья. Однако есть много поселков, где дома стоят группами. Земли там скудные, так что лишь с большими трудами как по обработке, так и по орошению, черпая воду из глубоких колодцев, жители с трудом получают немного ячменя... На острове есть крепость, построенная на берегу моря, где живет синьор и его семья. Рядом с крепостью находится большое поселение, в котором размещаются иностранные купцы: мавры, турки и христиане. Раз в неделю в этой деревне бывает базар. Он похож на ярмарку, потому что там собираются все жители острова и туда приходят также много арабов с материка, приводя свой скот и привозя в большом количестве шерсть. Островитяне живут по большей части от торговли шерстяными тканями, которые изготовляются на острове. Они доставляют их в Тунис и Александрию. Они вывозят также сушеный виноград. Благословенный остров одаривал сказочным климатом и обильными природными богатствами. Он весь покрыт пальмовыми рощами, дающими нескончаемое число фиников, из плодов оливковых деревьев выделывается немало масла, а плоды обширных виноградников используются скорее для изготовления изюма, чем в виноделии. Здесь среди дикорастущих пород растений также есть фиги, груши, яблоки, сливы, абрикосы, цитроны, апельсины... Кроме этого, на Джербе выращивают ячмень, сорго, чечевицу, бобы, нут и другие овощи. Скот, и крупный, и мелкий, привозят с материка. Впрочем, на острове держат много верблюдов и ослов. Есть зайцы и хамелеоны. У жителей очень мало лошадей...'. Как видно из описания Гассана Ибн Мухаммада ал-Ваззани, островитяне занимались земледелием, торговлей, контрабандой, выращиванием фруктов и овощей. Предметом особой гордости было местное производство шерстяных тканей, в особенности 'бараканов', тончайших, изумительно красивых покрывал, высоко ценимых на базарах Востока. Особенностью здешних крестьян был их глубокий индивидуализм, выражавшийся в том, что они никогда не селились деревнями, а строили свои дома-мензелы на приличном расстоянии от жилищ других земледельцев.
Испанская монархия на протяжении всего XVI века неоднократно пыталась захватить Джербу и даже успешно осуществила свою мечту в 1560 году, взяв штурмом остров. Однако по властвовали испанцы на нем не долго, уже 31 июля этого же года, после двух месяцев осады, османы, под командованием Пияле-паши и предводителя 'морских ястребов' Драгута Раиса, взяли крепость Бордж-эль-Кебир, казнив всех пленных иберийцев и восстановили на острове власть повелителя правоверных, и значение Джербы, как тыловой пиратской базы, среди турецких корсаров. Но после смерти в 1570 году Драгуна, Джерба начала теряет свое значение, как крупная база каперов-мусульман, последние нашли более удобные и финансово-логистически более выгодные базы в портах Магриба, и, прежде всего, в Алжире.
Атака на Джербу началась уже традиционно, на рассвете, когда 6 июня в гавань, около главной островной крепости Бордж-эль-Кебир, неожиданной ворвались легкие фрегаты Туниской эскадры Русского флота, ведя на ходу огонь из всех орудий, внося хаос и панику среди экипажей торговых судов и пиратских галер, а так же подняв по тревоге гарнизон главной крепости Джербы. Находившиеся на фрегатах морские пехотинцы не теряя времени, пока враг растерян и деморализован, один за другим захватывали стоящие у причалов и на рейде 'толстых' 'купцов', и 'поджарых' 'корсаров'. Вошедшие вслед за ними линкоры качественно и количественно поддержали своими орудиями артиллерийский огонь легких фрегатов. Последними на рейде появились флейты, войсковые транспорты и 'чайконосцы' под охраной тяжелых фрегатов, сразу начавшие высадку десанта со своих бортов на берег. 'Чайки', баркасы и шлюпки сновали между кораблями с транспортами эскадры и берегом до самого вечера. Уже в темноте освободившиеся от войск флейты и транспорты, в сопровождении четверки легких фрегатов, ушли из бухты, взяв курс на испанские порты, в которых их ожидали не задействованные в первой волне десанта части стрелковой дивизии. Первые высадившиеся подразделения десанта, прервали сообщение крепости с остальным островом. По меры высадки остальных сил, плотность осаждающих войск вокруг цитадели увеличиваясь. За ночь по периметру крепостных стен расставили полевые и осадные 'единороги'. И с рассветом, дав солнцу взойти на небосклоне в полную силу, выставленные на позиции орудия 'заговорили'. В этот раз, ради разнообразия, стрельба велась гранатами и бомбами начиненными боевой химией, временно выводящей противника из строя. Хотя кому как повезет. При большой концентрации ОВ, всякое возможно, не исключается и летальный исход в том числе. Сорок минут бомбардировки химбоеприпасами крепостных укреплений и её территории, и мусульманский оплот на острове, можно было брать 'голыми руками'. Штурмовые группы морской пехоты, в противогазах, подорвали ворота и спокойно вошли в Бордж-эль-Кебир, приступив к её очистке от небоеспособного врага. Не менее полутора часов 'слоники' выносили из укреплений и помещений бесчувственные тела и трупы защитников исламской твердыни. К большому сожалению Сенявина, среди последних, вынесли и главу шейхов острова, многоуважаемого шейха Масудома ас-Семумни, наследственного владельца главной крепости Джербы Бордж-эль-Кебири и правителя окрестных земель. Подвело старенького шейха здоровье, не перенесло эту иблисову химию северных неверных. А так Евгению Степановичу хотелось побеседовать с Масудомом. Было о чем спросить, задать несколько вопросов. Но что не срослось, то не срослось.
