1.Я - Гений. Заражение

— Профессор Датсон! — низко кланяясь, воскликнула она. — Прошу вас помогите! Они говорят, что это не лечится, но ведь так не может быть. Прошу вас, вы же маг, вы же целитель. Вы всё можете исцелить, правда?

— Покажите руку, — со странной, пугающе-обречённой интонацией попросил Датсон, словно уже знал, что там.

Женщина протянула левую руку, сжатую в кулак, и медленно раскрыла ладонь. Гордон ужаснулся, и хотел было отпрянуть, но вовремя себя остановил, подумав, что это будет выглядеть некрасиво. На её ладони пульсировала чёрная, округлая клякса. Рука не выглядела ни опухшей, ни повреждённой. Лишь чёрная отметина свидетельствовала о том, что с рукой что-то не так. Клякса то разрасталась, то сжималась в крохотный кружок, двигаясь бессистемно и неритмично. Больше всего, это было похоже на какую-то подвижную татуировку. Датсон, который и так находился в дурном расположении духа, помрачнел ещё сильнее.

— Это не лечится, — сказал Датсон отрешённо. — Мне жаль.

Дама плотно сжала губы, не веря своим ушам, и на секунду Гордону показалось, что она вот-вот расплачется. Но она, ничего не сказав, развернулась и пошла прочь, с мертвенно бледным лицом.

— Что это было? — спросил Гордон, провожая женщину взглядом. — Что у неё на ладони?

— Биостигма, — после минутного молчания, ответил Датсон и замолчал, как будто к этому больше нечего было добавить.

— Но почему это не лечится? Что это вообще такое? — настаивал на подробностях Гордон.

— Это болезнь, которая убивает сотни людей в год. И дьявол меня разорви, если я знаю, от чего именно они умирают. Болит себе рука и болит. Жизненно важных органов, эта болезнь не поражает, но больные как один увядают, затухают и угасают. Никто не протянул больше года. Спрашиваешь, почему не лечится? Потому что биостигма умнее нас, — с тяжёлым вздохом, Датсон слегка помялся, прежде чем продолжить. — Что бы мы ни делали, у этой болезни всегда имеется свой ответ на наши действия.

Он говорил о биостигме, как о каком-то живом существе.

— Но разве нельзя просто вырезать заражение? В крайнем случае — отсечь руку, это же лучше чем умирать! — не унимался мальчик.

— Думаешь, ты один такой умный? — горько скривился Датсон, покосившись на Гордона. — Думаешь, никто не пытался? Я же говорю, у этой болезни на всё есть свой ответ. Маги-целители лишь потом выяснили, что биостигма выделяет вещество, которое моментально вызывает привыкание. Если отсечь больную руку, это вещество перестанет поступать в кровь, и больной умрёт через несколько минут от ломки. Несмотря на то, что всех больных предупреждают об этом, время от времени все же находятся отчаявшиеся, которые решаются на подобный шаг, и мгновенно платятся за это жизнью.

Гордон раздумывал над услышанным, лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь другой способ исцелить биостигму, но в голову ничего не лезло. Если уж лучшие целители мира не смогли ничего придумать, то что может сделать он? Раньше Гордон и подумать не мог, что существует болезнь, перед которой даже магия бессильна.

— Биостигма заразна? — задал Гордон вопрос, который беспокоил его уже некоторое время. Всё-таки эта женщина была совсем рядом.

— Нет, насколько я знаю. Биостигмой заражаются по непонятным причинам. Бывали случаи, когда в один день заражались целые семьи, но это редкость. Чаще всего бывают единичные случаи, и никто из тех, кто долго общался с больным человеком, не заражался сам.

Это обнадёживало. Гордону совсем не хотелось заболеть подобным самому, одна лишь мысль об этом пугала.

— Пойдём, — позвал Датсон, делая шаг в сторону входа. — Покончим с этим побыстрее и вернёмся в Омут.

Пройдя сквозь широкие двери, они оказались в широком холле. Работники больницы, увидев двух магов, принялись кланяться. Они не были магами-целителями. Простые люди, которые лечили болезни простыми способами.

— Доктора Ниммеля в ординаторскую, — коротко бросил Датсон дежурной медсестре, проходя мимо её поста.

Поднявшись на второй этаж, они остановились возле входа в ординаторскую, и стали ждать. Датсон нетерпеливо, ритмично притопывал ногой, словно прокручивал в голове какую-то навязчивую мелодию. Наконец, к ним подбежал мужчина, одетый в медицинский халат.

— Профессор Датсон, какая честь! — запыхавшийся доктор Ниммель, крайне неумело пытался изобразить радость на своём, покрытом многочисленными морщинами, лице. — Чем обязан визиту?

— Узнаёшь? — Датсон протянул ему зажим, который часом ранее он извлёк из пациента.

— Я что-то... не очень понимаю... — промямлил доктор Ниммель.

— А я сейчас объясню, давай-ка зайдём. Нет, ты подожди здесь, Гордон, — сказал он мальчику, который так же подался вслед за своим учителем.

Они скрылись за дверью, и Гордон оказался счастлив, что он снаружи, а не внутри. Здесь крики Датсона хотя бы немного заглушала закрытая дверь.

-КАК МОЖНО БЫЛО ЗАБЫТЬ ЗАЖИМ ВНУТРИ ПАЦИЕНТА? ОН ЧУТЬ НЕ УМЕР У МЕНЯ НА РУКАХ! — кричал он, а доктор Ниммель что-то невразумительно отвечал в своё оправдание.

Через несколько минут всё было закончено. Красный как помидор Датсон вышел в коридор, а вслед за ним семенил доктор Ниммель, тихим голосом бормоча оправдания:

— Операция шла восемь часов, а я в ту ночь был на дежурстве, устал... Я не понимаю, как это могло произойти. Но я обещаю, что впредь я буду более внимателен.

— Ладно! — махнул рукой, Датсон. — Главное что всё закончилось хорошо. Понаблюдай за ним ещё два-три дня, и если не будет никаких осложнений, выписывай. И я тебя предупредил, Ниммель! Что бы больше никаких промашек!

— Да! Конечно! — отвесил несколько глубоких поклонов доктор, вслед уходящему Датсону.

Гордон двинулся следом, не веря своим ушам. Не может быть, чтобы Доктор Ниммель так легко отделался! Ведь человек едва не погиб. Это же нельзя оставить так просто. Кипя от возмущения, Гордон нагнал учителя и стараясь сдерживать гнев спросил:

— И что, это всё?

— В смысле? — небрежно ответил Датсон, не сбавляя шаг.

— Его что, даже не накажут? — возмутился Гордон. — Он же чуть человека не убил.

— Маленький ты ещё... — вздохнул Датсон. — Не понимаешь ничего.

— Я вовсе не маленький, мне уже тринадцать! И я в отличие от вас, очень хорошо понимаю, что ему нельзя оперировать. Он опасен, для своих пациентов. — Гордон даже не заметил, что уже кричит на Датсона, переходя все дозволенные границы.

Тем не менее, Датсон не выказал недовольства поведением своего ученика, лишь смирил его укоризненным взором.

— Ладно, что ты предлагаешь? Уволить его? Ну, давай вернёмся, уволю, а дальше что? Увольнять всех кто хоть раз ошибся? Ты пойми, у каждого врача и целителя, за плечами своё собственное кладбище, и я не исключение. Представь скольким людям доктор Ниммель спас жизни, и скольким ещё может спасти? Мы ничего не добьёмся, уволив его.

Гордон почувствовал себя слегка пристыженным. Он бы никогда не догадался посмотреть на ситуацию, с такой стороны. Конечно, Датсон был прав, но Гордону было мучительно тяжело признать это.

— Но ведь с тёмной магией так же. Один раз ошибся и всё! — нашёлся Гордон.

— Не сравнивай. Доктор Ниммель пытался спасти жизнь, когда допустил ошибку. А тёмная магия не способна принести ничего, кроме разрушений и смерти. Её нельзя применить во благо. А такие строгие меры по отношению к тёмной магии, Квинт Купер принял, чтобы ни у кого не возникло соблазна. Что бы каждый маг с малолетства учился подавлять себе тёмные помыслы и эмоции. И регулярные отчисления из школы, за применение тёмной магии, лишь стимулируют осторожность.

Не говоря более ни слова, они вышли из больницы, попав на посадочную площадку. Возле одного из медицинских кораблей, крутился тот самый парнишка, что отвёз исцелённого Датсоном в больницу. Видимо он подготавливал свой корабль к новому вылету.

— Эй, пацан! — окликнул его Датсон и парень, вздрогнув всем телом, обернулся, сверкнув рубиновой брошью.

— А-а, это вы? — он вновь широко заулыбался.

— До Белого Омута подбросишь? — спросил Датсон и, не дожидаясь ответа, полез внутрь корабля.

— Не вопрос, — пилот скользнул внутрь корабля и, заняв своё место, исполнил несколько жестов, которые оживили приборную панель. — Только на высоте будет холодно, вы уж извините. Система обогрева полетела, а я если вы помните в техномагии не очень-то силён.

— Насколько я помню, ты ни в чём не силён, — хохотнул Датсон. — Только в этих ваших сумасшедших гонках. Даже победил один раз, да?

— Два, — возмущённо поправил его пилот, и потянул штурвал на себя. — На третьем и на пятом курсе.

Гонки! Гордон совсем о них забыл. Первую тренировку Роджер Бредсон назначил на понедельник, то есть уже на завтра. Сегодня было так много событий, что Гордон и думать забыл обо всём. Но вот теперь, он вспомнил, и обещание участвовать в гонке вновь тяжким грузом легло на его плечи. Корабль оторвался от земли и начал набирать высоту.

ГЛАВА 17

"ПЕРВАЯ ТРЕНИРОВКА"

И вот наступил понедельник, которого Гордон ждал с замиранием сердца. Весь день, сидя на лекциях, он никак не мог сосредоточиться на том, что рассказывали преподаватели. Эли, которая специально решила пойти на те же лекции что и Гордон, весь день пыталась уговорить его отказаться от участия в гонках. Но мальчик не желал даже обсуждать это. Он уже сказал Бредсону и Киту что будет в их команде, а отступаться от своих слов он не привык. Как только закончилась последняя лекция, он, невзирая на мольбы сестры, отправился в корпус техномагов. На днях Бредсон подробно объяснил ему, как добраться до подземных ангаров, расположенных под корпусом техномагов, где ученики собирали свои собственные армадиллы для участия в гонках. Именно там они и договорились встретиться. Добраться до корпуса техномагов было не трудно, но что дальше? Ага, кажется вот эта спиральная лестница в главном холле, уходящая вниз, это именно то, что Гордон искал. Лестница уходила вниз на многие сотни метров. Гордон спускался так долго, что ему показалось, будто он уже спустился к самому основанию горы. От мысли, что по этой же лестнице придётся возвращаться наверх, становилось совсем тоскливо. Наконец, он вышел в самое огромное помещение из всех, которые он когда-либо видел. Своды каменные стен уходили настолько высоко, что терялись в темноте, и было невозможно определить, где находится потолок. По бокам в ряд располагались ангары, с массивными железными воротами. Большинство из них были закрыты, но там где ворота были распахнуты, Гордон мог видеть армадиллы, и снующих вокруг них учеников. Время от времени, в открытых ангарах вспыхивали яркие, сварочные вспышки. Он шёл вперёд, пытаясь припомнить, какой номер у ангара, принадлежавшего их команде. Кажется номер тридцать четыре. Он так увлекся, разглядывая место, в котором оказался, что не заметил, как сбоку от него распахнулись ворота очередного ангара. Он едва успел отскочить в сторону, от выкатившегося изнутри армадилла.

— Побереги-и-ись! — задорно крикнула третьекурсница, стоявшая на платформе, позади кабины.

Раздался рёв двигателя, и армадилл рванул с места, высекая из под металлических колёс снопы искр. Гордон с невольным восхищением смотрел на грандиозную машину, уносящуюся вдаль, пока та не скрылась в трубообразном тоннеле, выходящем из зала в противоположном от лестницы направлении. На тележку это было совсем не похоже.

Пройдя ещё немного вперёд, он наконец увидел справа от себя ангар, на воротах которого красной краской, небрежно был намалёван номер тридцать четыре. Но ворота были закрыты. Наверное, он пришёл слишком рано. Гордон понятия не имел, сколько сейчас времени: его часы времени не показывали. Осторожно приблизившись к ангару, Гордон дёрнул ворота на себя, и обнаружил, что они не заперты. Внутри было светло, и Гордон смог хорошо оглядеть армадилл, принадлежавший Бредсону и Киту. Массивный корпус машины, был обшит дополнительными бронированными листами. Фары, прожектора и обзорный проём в кабине были защищены металлическими решётками. Сначала Гордон не сразу понял, как именно должны были забираться внутрь пилот и штурман но, обойдя армадилл, увидел сзади платформу и люк внутрь кабины. Поручни, окружавшие платформу по периметру, выглядели внушительными и надёжными. Если во время крутого виража придётся схватиться за них, можно быть уверенным что они не отвалятся. Мальчику было интересно, как устроен армадилл и за счёт чего он приводится в движение. Наверняка с помощью магии приводились в движение какие-то механизмы, но какие именно? Присев на корточки, Гордон попытался заглянуть под днище машины, надеясь обнаружить там какие-нибудь шестерёнки, но разглядеть ничего не удавалось. Было слишком неудобно пригибать голову, сидя на корточках. В конце концов, маг он или не маг? И на что ему проводник? Сняв блокировку, Гордон исполнил плетение левитации, чтобы поднять армадилл в воздух и хорошенько разглядеть его снизу. Но едва он приподнял его вверх, мальчик охнул и опустил на место. Армадилл оказался слишком тяжёлым, и плетение левитации мгновенно высосало из Гордона всю ауму. У того даже в глазах потемнело. Мальчик отдёрнул левый рукав, и крутанул механическое колёсико на своих часах, полностью закрывая заслонку и ограждая себя от действия демонита. Он почувствовал, как магическая энергия наполняет его кровь, и буквально рвётся наружу. Вновь исполнив плетение левитации, Гордон уже без всяких проблем поднял вверх армадилл и, сделав несколько шагов, оказался прямо под ним. Никаких механизмов. Наверное, они все спрятаны внутри корпуса, под толстым слоем брони.

Гордон уже собирался отойти и поставить армадилл на место, как мальчишеская фигура, метнувшаяся от входа, сбила его с ног, откинув в сторону и совершенно вышибив из него дух. Гордон потерял контроль над своим плетением левитации, и машина с грохотом рухнула с двухметровой высоты, тяжело просев на рессорах.

— С ума сошёл? — выкрикнул нависший над Гордоном парень, и теперь он узнал в нём Саймона Кита. — Если бы не удержал, превратился бы в лепёшку.

— Да всё было нормально, я крепко держал армадилл, пока ты меня не сбил. — Гордон встал и начал раздражённо оттряхиваться.

Неподалёку стоял Роджер Бредсон, с удивлением переводя взгляд с армадилла на Гордона и обратно. Он приподнял брови и спросил:

— Как ты вообще его поднял? Эта штука весит двенадцать с половиной тонн!

— Я бы смог его удерживать полчаса, а то и больше, — ответил Гордон, уже не таким обиженным тоном. Он начал подозревать, что недавнее падение армадилла с такой высоты могло повредить его, и теперь чувствовал себя виноватым. — С армадиллом всё в порядке?

— Да не переживай, — ответил Бредсон, подходя ближе к армадиллу и любовно поглаживая его ладонью. — Эта крошка выдерживала вещи намного хуже.

Облегчение пришло одновременно с беспокойством. О каких таких худших вещах говорит Бредсон? Он имеет в виду гонки? Что такого могло случаться с армадиллом во время гонок, что падение с двухметровой высоты было для него пустяком?