— Ого, Алонсо, ты посмотри, сколько народу сбежалось, чтобы только на нас поглядеть! — бодро воскликнула женщина.
— И не говори, моё чувство собственной значимости подскочило до небес, — протянул в ответ мужчина.
Шагавший первым конвоир остановился возле помоста и отступил в сторону, дабы осуждённых могли подвести к поднимавшимся наверх ступеням.
— Надо же, и сцену уже приготовили! — продолжила восхищаться преступница. А когда её, а следом и её сообщника, затолкнули на помост, громко объявила: — Дамы и господа, раздача автографов начинается! Подходите в порядке живой очереди. Постарайтесь соблюдать тишину и порядок.
Из толпы раздались отдельные смешки, а затем и несколько подбадривающих возгласов. Конвоиры отнеслись к такому проявлению солидарности с осуждёнными совершенно равнодушно. Поднявшись на помост следом за преступниками, они заставили обоих встать на табуреты, после чего палач, воспользовавшись специальным дополнительным возвышением, просунул их головы в приготовленные заранее петли.
— Ну что, Алонсо, вот, кажется, и всё? — куда более тихо проговорила Нэт. — Мы же всегда знали, что рано или поздно наши приключения закончатся именно так, верно?
— И где же, скажи на милость, обещанный тобой ребёнок, который должен у нас родиться? — спросил с мрачным смешком Алонсо. — Похоже, как гадалка ты себя дискредитировала.
— И не говори, — отозвалась Нэт, ровно держа голову. Кивать с надетой на шею петлёй не хотелось. — Хотя у тебя-то ребёнок, может, ещё и родится. А вот у меня так точно не сложилось.
Меж тем глашатай, расположившийся на помосте чуть впереди осуждённых, принялся громко зачитывать перечень их преступлений.
— ...обвиняются в бандитском нападении, грабеже, краже со взломом, мародёрстве, двойном убийстве...
— Ого, да они тут серьёзно подготовились! — восхитился Алонсо. — Книгу, что ли, про нас написать надумали?
— Да что там писать? Вон, уже всё написано, — возразила Нэт, взглядом указывая на развёрнутый свиток, который держал в руках глашатай. — Эй, приятель! — во всеуслышание обратилась она к последнему. — Если станешь перечислять все наши преступления, мы умрём здесь от старости!
Глашатай сбился и ненадолго замолчал, но затем продолжил читать с прежней давно отработанной интонацией.
— Хорошо, что хоть Дэнни не сцапали, — тихо сказала Нэт. — Думаешь, он сюда не сунется?
— Что он может тут сделать? — так же тихо откликнулся Алонсо. — Пускай хоть кто-то живёт. Правда, некому будет теперь вытаскивать его из неприятностей, когда он напьётся до потери сознания или проиграется в кости. Но будем надеяться, что то, что случится сегодня с нами, послужит ему уроком.
Меж тем глашатай закончил свою работу, а на его место выступил жрец. В его задачу входило воспользоваться ситуацией, дабы прочитать народу короткую, но проникновенную проповедь, а также помолиться за то, чтобы души преступников оказались после казни не в логове демонов, а в последнем чертоге Триады.
— Скажи, Алонсо, ты можешь припомнить хотя бы одну молитву? — негромко проговорила Нэт. — А то у меня что-то мысли путаются. Говорят, перед лицом смерти слова молитвы должны сами собой всплывать в памяти. Но, видно, для этого я слишком уж большая грешница.
— Брось, Нэт, — со вздохом откликнулся Алонсо. — Глупо молиться сейчас тем, кто столько лет этого не делал.
— Как ты думаешь, есть там всё-таки боги? — со слабой улыбкой спросила наёмница.
— Не знаю. Сказать по правде, меня куда как сильнее интересует вопрос, существуют ли на самом деле демоны.
— Это почему?
— А потому, что к богам нам с тобой всё равно подняться не светит. Остаётся только надеяться на то, что демоны — это всё же не миф.
— Ты что, хочешь попасть к демонам? — изумилась Нэт.
— Если выбирать между демонами и НИЧЕМ? — откликнулся Алонсо. — Я безусловно выбираю демонов.
Наёмники помолчали, глядя в пространство под размеренное бормотание жреца. К его словам ни один из них не прислушивался.
— Что-то мне страшно, Алонсо, — с кривой ухмылкой призналась Нэт. — Только никому об этом не говори, иначе мне придётся тебя прирезать.
— Не буду. Если уж совсем начистоту, то и мне тоже как-то не по себе. Прав был отец, когда говорил, что мои склонности не доведут до добра. И знаешь, Натали, оказывается, это весьма досадно — вдруг осознать, что твой отец был в чём-то прав.
— Не знаю, мой отец не говорил мне ничего, — хмыкнула наёмница.
— Это его большое достоинство, — заверил её Алонсо.
Речь жреца медленно, но верно подходила к концу. Зазвучали слова заключительной молитвы.
— Выполнишь мою последнюю просьбу, Алонсо? — прищурилась Нэт.
— Да любую.
— Возьми меня за руку. Тогда мне будет не так страшно.
Она передвинула поближе к нему связанные за спиной руки. Алонсо сделал то же самое и сумел сжать её пальцы.
— Так хорошо?
— Да. — Губы Нэт снова расплылись в улыбке. — Так я чувствую себя лучше.
— Я тоже, — улыбнулся в ответ Алонсо.
— Тогда держи крепко и постарайся не выпускать. До самого конца.
И оба они распрямили спины, глядя в лицо подступающей смерти.
Палач уже приготовился и шагнул к табуретам, чтобы выбить их у преступников из-под ног, как вдруг над площадью прокатился громкий возглас мэра:
— Стойте! Приказываю немедленно остановить казнь!
От неожиданности наёмники выпустили пальцы друг друга.
— Они что, издеваются? — хмурясь, спросила Нэт. — Я чуть с табуретки не упала!
— Постой-ка, Натали. — Алонсо, щурясь, всматривался в площадку у здания мэрии, на которой внезапно воцарился переполох. — По-моему, у нас появились неплохие шансы на отсрочку.
Казнь приближалась; глашатай вдохновенно зачитывал список преступлений, в которых обвинялись осуждённые. Список был весьма длинный, что позволяло Линфоксу испытывать вполне заслуженное чувство собственной значимости. Сейчас он видел в себе достойного борца за закон и справедливость, каковым и должен быть уважающий себя мэр. За казнью он наблюдал, стоя на высоком крыльце здания мэрии, фасад которого выходил на рыночную площадь. Рядом толпились его помощники, прочие работники мэрии и стражники.
Внезапно по ступенькам, интенсивно работая локтями, к Линфоксу устремился один из его подчинённых.
— Что тебе? — недовольно спросил мэр, когда тот добрался, наконец, до верхней ступени.
Линфоксу не нравилось, что работники мэрии отвлекают его в такой важный момент.
— Простите, господин мэр, но там внизу пришёл посыльный и говорит, что у него для вас чрезвычайно срочное сообщение.
— И что же, оно так-таки не может подождать до конца казни? — проворчал Линфокс.
— Посланник говорит, что не может, — развёл руками подчинённый.
— Ладно, что ж поделать, давай сюда.
Мэр требовательно вытянул руку. Подчинённый стушевался.
— Видите ли, — пролепетал он, — посыльный утверждает, что может передать это сообщение только лично вам. Поэтому он покорнейше просит вас спуститься к нему. Утверждает, что дело чрезвычайно важное и не может ждать даже лишней секунды. Это его слова, — поспешил оправдаться подчинённый.
Мэр раздражённо покачал головой.
— Вот окажется, что там какая-то очередная ерунда про налоги, велю этого посыльного прилюдно выпороть! — пообещал он в сердцах, но всё-таки направился вниз в обществе нескольких сопровождающих.
— Господин Линфокс! — совсем уж расстроенно воскликнул работник мэрии, торопливо устремляясь следом. — Он очень просил, чтобы вы пришли один. Говорит, что должен передать вам это сообщение без свидетелей.
— Это ещё с какой стати?! — возмутился мэр, упирая руки в бока.
— Он сказал, — работник понизил голос, — что это послание — от виконта Дамиана Телбриджа. Утверждал, что вы поймёте.
Линфокс, человек, как правило обладавший весьма здоровым цветом лица, резко побледнел, а кончики его пальцев заметно задрожали. Молча кивнув, он сделал своим людям знак обождать на ступенях, а сам направился вниз на встречу с посыльным.
Гонцом оказался совсем молодой, простоватый на вид парень не старше двадцати лет. Его голову прикрывала смешная, надетая набекрень шапка; на губах играла глуповатая, но приветливая улыбка.
— Господин мэр! — Он поклонился, приветствуя Линфокса. — Прошу вас, у меня для вас совсем короткое сообщение.
— Ну, говори, что там у тебя.
За недовольным тоном мэр старательно скрывал собственное душевное смятение.
— Да только вот это, — произнёс посыльный уже совсем другим голосом, приставляя к горлу Линфокса неизвестно откуда извлечённый нож.
Толпившиеся на крыльце и ступенях люди засуетились, кто-то завизжал, кто-то громко запричитал, стражники принялись спешно проталкиваться вниз сквозь заслон зрителей, желавших поглазеть на неожиданное развитие событий.
— Стойте на месте! — властно велел Дэн. — Если хотите получить своего мэра живым и невредимым. Будете делать глупости, я перережу ему глотку. Да и сами пострадаете.
Он многозначительно мотнул головой, и работники мэрии быстро углядели стоявшего возле соседнего дома человека в чёрной маске и с заряженным арбалетом наготове. Этот человек, довольно невысокий, был одет в свободные брюки и рубашку, и мало кто так уж сразу смог бы определить в нём женщину, особенно учитывая общую напряжённость ситуации. Зато всем было очевидно, что арбалет направлен в сторону ступеней, на которых они стояли.
— Чего вы хотите? — взволнованно спросил у Дэна мэр. — Виконт прислал вас, чтобы мне отомстить? Но я не виноват, честное слово, не виноват. На меня надавил граф, что я мог поделать?
— С чего вы взяли, что виконт вообще имеет к происходящему хоть какое-то отношение? — фыркнул наёмник. После чего грозно прорычал: — Немедленно останови казнь и прикажи отпустить этих двоих, иначе расстанешься с жизнью ещё прежде, чем они.
— Но как же... Они ведь... — залепетал мэр.
А между тем жрец закончил произносить молитву и спустился с помоста.
— Живо! — рявкнул Дэн, надавив клинком на шею.
На коже Линфокса образовался тонкий кровоточащий шрам.
— Стойте! Приказываю немедленно остановить казнь! — тонким голосом прокричал он.
Мэр был услышан. Палач замер на месте. Стражники устремили взгляды к зданию, равно как и многочисленные горожане, собравшиеся на площади. По толпе пробежал шум. Внимание всё большего числа людей обращалось к тому, что происходило возле мэрии.
— Молодец, — похвалил Дэн. — Теперь прикажи своему мяснику убираться с помоста. А страже — отойти оттуда подальше.
Мэр послушался. Подчинённые, в свою очередь, послушались мэра.
— Они всё равно не смогут сами освободиться, — с некоторым злорадством отметил Линфокс.
— Да неужели? — процедил в ответ Дэн.
Снова устремив взгляд на помост, мэр увидел ещё одного человека в чёрной маске, без арбалета, зато с извлечённым из ножен мечом. Появившись из ниоткуда, он запрыгнул на помост в тот самый момент, когда палач спускался оттуда по ступенькам.
— Твои услуги сегодня больше не понадобятся, — холодно бросил палачу Дамиан, сильно не любивший представителей этой профессии. — Ну, как насчёт того, чтобы задержаться на этом свете? — осведомился он, подходя первым делом к Нэт и перерезая связывавшую её руки верёвку.
— Даже и не знаю, — с сомнением протянула наёмница. — Я уже как-то настроилась...
Тем не менее, как только её руки освободились, петлю с шеи Нэт сдёрнула весьма поспешно и, благо Алонсо стоял совсем близко, избавила от петли и его. После чего спрыгнула с табурета, в то время как Дамиан перерезал верёвку на запястьях Алонсо.
— Быстро уходим, — тихо сказал Дамиан, уже по пути вручая каждому наёмнику по длинному кинжалу.
Алонсо с удовольствием покрутил оружие в руке, Нэт крепко сжала пальцы на рукояти.
— Вот уж от тебя, Телбридж, я такого безрассудства никак не ожидала, — заметила она, пока все трое пробирались сквозь толпу.
— Да я и сам от себя не ожидал, — усмехнулся Дамиан.
— Ого! — воскликнула наёмница, когда они приблизились к зданию мэрии. — Узнаю эту физиономию.
Она мотнула головой в сторону Дэна. Затем перевела взгляд на ещё одно лицо в чёрной маске.
— Вот это да! — покачала головой Нэт. — Алонсо, воистину, мы пагубно влияем на людей.
Непосредственно к мэрии они подходить не стали: это было ни к чему. Вместо этого начали продвигаться к узкой улочке, тонувшей в тенях раскидистых деревьев. Дэн стал продвигаться туда же, по-прежнему удерживая в заложниках Линфокса. Некоторые из толпившихся на ступенях людей попытались было последовать за ним, но одной арбалетной стрелы, пущенной под ноги, оказалось довольно, чтобы заставить их остановиться.
— Очень советую за нами не идти, — холодно предупредил Дэн. — Когда меня преследуют, я начинаю нервничать, а когда нервничаю, перерезаю людям глотки.
Я завернула на ту же самую улочку вместе с остальными. Часто оглядываясь, дабы убедиться в том, что преследования действительно нет, мы быстрым шагом прошли по ней почти до самого конца, потом свернули налево в узкий переулок и там расстались с мэром. Тащить его за собой и дальше было бы затруднительно: он слишком серьёзно замедлял наше продвижение. После этого мы свернули на соседнюю улицу, как и было продумано заранее. А затем, вместо того, чтобы идти к следующему перекрёстку, как ожидали бы от нас преследователи, нырнули в небольшой двор, отодвинули заблаговременно расшатанную доску в заборе и таким образом выбрались в совсем другой переулок. И тут уж устремились в сторону городских ворот. По ходу дела мы с Дамианом избавились от масок, дабы не привлекать к себе внимание прохожих столь дивным украшением.
К счастью, мы не сразу выскочили к воротам. Дамиан своевременно остановил нас, а сам пошёл разведать обстановку. И быстро вернулся с плохими новостями: на выходе из города нас уже поджидали. Люди мэра работали быстро. Пришлось в спешном порядке двигаться обратно.
Мы долгое время петляли по улицам, благополучно ускользая от стражи, но очень быстро выяснилось: город оцеплен, кольцо оцепления сужается, весь гарнизон поставлен на уши, и нас ищут как конные, так и пешие. Пока нам удавалось выходить сухими из воды, но как долго это продлится, было неизвестно. Становилось ясно: если не предпринять что-нибудь в самое ближайшее время, нас рано или поздно поймают.
Спешно миновав несколько кварталов, чтобы в очередной раз уйти от городской стражи, мы остановились посреди безлюдной улицы возле статуи какого-то воина, чтобы немного отдышаться.
— Натали! А я-то так надеялся, наконец-то, увидеть, как тебя вздёрнут! — послышался насмешливый голос.
Я резко обернулась. Незнакомый мужчина стоял, прислонившись плечом к двери двухэтажного дома и почти полностью сливаясь с тенью. Теперь он сделал пару ленивых шагов нам навстречу, и я смогла лучше его рассмотреть. Высокий, темноволосый, на вид немного за тридцать, в богатой, но не кричащей одежде, с манерами аристократа. Он был довольно интересным внешне, возможно, даже красивым, но тем не менее произвёл на меня неприятное впечатление. Несмотря на вполне обаятельную улыбку, орлиный нос, глубоко посаженные глаза, густые брови и чётко очерченный подбородок в совокупности придавали его лицу нечто хищное. Это же впечатление подкрепляла и обманчивая расслабленность движений незнакомца, в которой чувствовалась неторопливость готовой к прыжку пантеры. Словом, этот человек показался мне опасным.
