Пехота Империи

Шойджи перестал смеяться и выключив клинок вложил его в ножны. Поднял руку вверх и дождался когда толпа затихла, слушая что он скажет.

— Я, Шойджи хутт Рикио объявляю что проиграл поединок Джун хутт Харссон. — проронил он в толпу, отчетливо выговаривая каждое слово: — Как проигравший готов заплатить дому Харссон виру в любом размере. — в тишине наступившей на площади Шойджи услышал как эта девушка говорит что-то, но не разобрал, слишком тихо она прошептала эти слова, себе под нос...

— Что? — он повернулся к ней, уже немного раздраженный ее возражениями, да, он должен быть отрезать ей голову и бросить ее в пыль Бартама, на потребу толпе, но он уже принял решение и его не остановить. И пусть кто-то тут попробует возразить, подумал он, обводя толпу взглядом и слегка подавшись вперед. Передние ряды смешались и потупили глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Я говорю — Джун хутт Харссон хутт Дорбан. — тихо сказала за его спиной девушка: — так что ты должен виру дому Дорбан.

В то же самое время, пока хутты на площади перед полицейским участком Бартама переваривали новость о том, что Безумный Художник и Крылатый Клинок Рикио проиграл поединок девушке из дома какого-то ганзара, на окраине системы Дионеи, в пылевой туманности, недоступной для радаров и потому любимой контрабандистами и сталкерами, среди осколков астероидов дрейфовал 'Клинок Гнева Господня'. Крейсер находился в режиме повышенной скрытности, все системы были отключены, радары и поисковые дроны работали в пассивном спектре — только на прием сигналов. В таком ожидании 'Клинок Гнева' находился вот уже более двух недель — с тех пор, как за границу Карантина ушли фрейтеры контрабандистов. Епископ Альмо сидел в зале для медитаций и боролся с мигенью, раскалывающей его голову. Проклятая боль не желала уходить, а в последнее время продолжала усиливаться и порой он ловил себя на мысли что было бы не так уж и плохо попросить Сигму Пять убрать эту боль, погасить ее, выключить, так, как он выключает свет, выходя из комнаты. Но потом епископ вспоминал что именно так и начинается путь к темному и одумывался, кряхтя вставал с постели, нашаривал на ночном столике шприц с болеутоляющим, запрокидывал голову и втыкал иглу за веко, туда, между глазным яблоком и костью, в средоточие боли. Впрочем в последне время болеутоляющее перестало помогать, а приступы стали все чаще. Приходит мое время, время уходить, но я не могу уйти, не сейчас, когда в Ордене остался лишь один из сосудов, вся мощь Ордена держится на мне, а я сижу тут весь бледный и в поту, словно жаба на болоте — так думал епископ Альмо, сжимая в руке старые резные четки из черного дерева, подаренные ему отцом-настоятелем добрых две сотни лет тому назад.

— Ваше преосвященство! — в зал бесшумно зашел клирик из молодых адъютантов, приданных ему Орденом: — фрейтеры Амадея показались на границе Карантина!

— Хорошо. — Альмо поморщился от звуков голоса и клирик непроизвольно начать говорить тише: — но их всего три.

— Всего три? — епископ поднялся с шелковой подушки и подошел к панорамному окну-монитору на которое транслировался вид на туманность: — это не всего три. Целых три.

— Целых три. — поправился клирик и послушно поклонился: — мы подготовили команду для встречи.

— Хорошо. — епископ кивнул, отпуская клирика и вздохнул, старась держать голову ровно — чертова мигрень уже начала стрелять в шею и затылок.

Амадей сидел в кресле пилотского ложемента головного фрейтера 'Заря Валлсы' и смотрел в пространство перед собой. У него была цель. И он намеревался достичь ее во что бы то ни стало. Сейчас все остальное уже не имело значения, ни честь семьи, ни сказочные прибыли, которые должен был принести этот рейс и сотрудничество с Орденом. Амадей вспомнил лицо клирика, обещающего невероятные сокровища и коды от мин-ловушек по периметру Карантина и скрипнул зубами. Нет, чертов монах не обманул, коды были верные и сокровища действительно были там, где и должны были быть. Но отправились за Границу Карантина тридцать девять автоматических фрейтеров и один головной, на котором было семьдесят членов экипажа. А сейчас на головном фрейтере был только он. Из живых членов экипажа, разумеется. Амадей прекрасно понимал что быть сталкером в приграничной зоне это тебе не мед пить, всякое бывает, но именно поэтому никто из приграничных сталкеров никогда и не ходил дальше трех ближайших систем — в пределах одного прыжка. Три системы, восемь планет, и все давным-давно исхожены и разграблены. До того, как Красная Чума отделила эти регионы от остальной галактики здесь кипела жизнь, люди строили города, заводы, орбитальные станции и сейчас все это было просто ничьим. Поколения сталкеров проникали через границу, вывинчивая, выламывая и попросту забирая все, что только можно. Да, монахи Ордена могут говорить что угодно о расцвете человечества и продвинутых технологиях, но сталкеры видели все своими глазами и могли сравнивать. Браслеты комм-связи, которые обеспечивают связь в пределах планеты, андроиды выглядящие совершенно как живые люди, служащие сотнями лет, боевые костюмы о которых мечтал любой коммандос и конечно же синтетические геммы — живые драгоценности. Все это и еще много чего лежало за границей Карантина — ничье. И единственное что должно сдерживать от немедленного расхищения все эти сокровища — это периметр со сторожевыми минами и пограничными корветами Ордена, а также страх перед Красной Чумой. Сторожевые мины с годами выходили из строя, к ним подбирались коды доступа, их взламывали (не всегда успешно, в большинстве случаев эти попытки заканчивались плачевно, но на смену одним мертвым энтузиастам приходили пока еще живые), корветы Ордена физически не могли патрулировать всю область выхода из гиперпространства вокруг пограничных систем, а страх перед Красной Чумой... спустя столетия Красная Чума стала казаться чем-то выдуманным, картонным чучелом, которым Орден пугает непослушных детей, загоняя их в постель после обеда. Смерти, впрочем сталкеры не боялись, контрабанда сама по себе занятие для рисковых парней, кто бы тебя не поймал — все равно приятного мало. Поймают фанатики Ордена — не миновать конфискации имущества и высылки в Цитадель, где тебе промоют мозги и оставят доживать свой век овощем, поймают пограничники Империи — каторга минимум на пять лет, опять-таки могут и при задержании не церемониться. Поймают местные полицейские на планете — тоже не мед, впрочем от имперцев и полиции можно откупиться на месте, а с Орденом надо договариваться заранее, те на месте переговоров не ведут. Так что смерти контрабандисты-сталкеры не боялись, принимая ее как часть своей работы — не очень приятную, но необходимую. А вот договоренность с Орденом, да еще и карта неизвестных регионов за границей Карантина — это было по настоящему ценно. Когда клирик Ордена настоял на личной встрече и предложил Амадею эту сделку — тот не мог поверить своей удаче. Конечно, сейчас он понимал, что купился как последний дурак на сладкую приманку. И ведь приманка оказалась что надо — два прыжка внутрь зоны Карантина, звездная система, обозначенная в журнале как А-159001/10, уютная планета с мягким климатом, зелеными лугами, голубыми океанами и атмосферным давлением почти вполовину от нормы. Карта, любезно предоставленная клириком Ордена выдавала расположение двух городов на этой планете. В одном из них был целехонький торговый склад, где люди Амадея загрузили свои фрейтеры просто под завязку — ящиками с синто-геммами, андроидами класса 'А/0', оружием и всякой мелочью в качестве сувениров. Амадей был счастлив. По самым приблизительным подсчетам, стоимость этого груза на черном рынке была уже не меньше сотни миллиардов имперских кредиток. Но загрузив свои фрейтеры он направил корабль во второй город, исполнить свою часть договора. Договоренность была такой — клирик дает ему наводку на систему, на планету, на город и на склад, договаривается с Орденом о беспрепятственном пропуске всех его кораблей, Амадей может забрать себе все, что сможет унести, а взамен — взамен он посетит и другой город на этой планете и возьмет там одну вещь, очень нужную Ордену и клирику лично. Простая сделка. Простые условия. И сказочный гонорар. Амадей опасался что его обманывают с содержимым склада и потому в первую очередь наведался туда. Но количество и качество присвоенного оказалось настолько превосходящим всякие ожидания, что он расслабился. А зря.

Когда они приземлились, найдя подходящую площадку неподалеку от места назначения — он вышел наружу, пригнувшись, чтобы не удариться о край люка десантного 'Марадера' — еще тогда неясное предчувствие кольнуло ему сердце. И они нашли то, о чем просил его монах, нашли сразу, за сейфовой дверью, код к которой уже был занесен в его коммуникатор. Амадей вспомнил что удивился — зачем Ордену еще один андроид, пусть и высококлассный. Нет, не так ... он закрыл глаза и вспомил как это было ...

Тяжелые колеса десантного бота 'Марадер' остановились, что-то неприятно хрустнуло под ними, лязнул люк и Волак там, сзади, выругался в адрес водителя, мол не дрова везешь и вообще, вот уже который раз об перегородку головой, имей совесть уже. Водитель вяло отругивался, мол тут вам не шоссе, а подлететь все равно запретили, поэтому и приходится ползти на брюхе. А ну, тихо — сказал Амадей и эти двое заткнулись, испуганно косясь на него в зеркальце на внутренней поверхности кабины. Амадей встал, открыл люк, шагнул вниз, аккуратно спускаясь по лесенке. Осторожней, босс — сказал Волак, выглядывая в люк вслед за ним, — тут повсюду какие-то ракушки торчат, у них края острые, можно комбез порвать, у ребят постоянно рвались, ботинки тут и дня не выдерживают, алмазные у них края что ли. — Да заткнешься ты наконец — поморщился Амадей — сколько можно уже, вернусь в Империю — пристрелю тебя, клянусь Антропосом, ворчун старый.

— Как скажешь, Амадей. Только вот сперва надо вернуться... — пробормотал в наушниках шлемофона голос Волака, старик не боялся угроз Амадей, он растил его с младых ногтей и прекрасно знал когда от него лучше держаться подальше на самом деле, а когда он просто бурчит себе под нос.

— Неладно тут что-то, босс. — продолжал Волак, спустившись на землю и встав рядом с Амадеем. Амадей огляделся. Они стояли возле двух ярко-красных туш 'Марадеров', посреди пустоши, вдали к небу возносились стальные шпили погибших городов, а прямо перед ними, в небольшом явно искусственном холмике была проделана дверь.

— Неладно ему. — проворчал Амадей, поглядывая в сторону двери. Дверь была как дверь — обычная. Амадей видел немало таких дверей. В хранилищах банков. Стальные, монолитные, с домкратными приводами, способные выдержать прямое попадание плазмера или крупнокалиберного райлгана. Таки двери просто так посреди пустоши не поставят. Ну, конечно, подумал Амадей, монахи Ордена не просто так дали ему наводку. Взамен они попросили принести кое-то из этого хранилища ... и было бы глупым полагать что там лежит какая-то безделушка. А раз это достаточно важная штуковина, то предположительно она должна охраняться. За эти годы охранные системы должны были выйти из строя... наверняка должны были. И у них были коды от входа, от систем безопасности и ключ-карты и даже карта всех помещений с указанием где и что взять. Вот только Амадей не рвался проверить все это лично. В конце концов он же босс, верно?

— Резак — сказал Амадей, не поворачиваясь. Позади послышались шаги и двое из команды Эйдена потащили к двери громоздкий молекулярный резак, чертыхаясь и наступая друг другу на ноги.

— Сэр? — рядом с ним встал Эйден Лоу, его аналитик и полевой игрок, равных которому не было в этом секторе галактики. Потому что Эйден Лоу был эспер.

— Проверь. — Амадей кивнул на дверь, рядом с которой возились люди Эйдена, устанавливая оборудование для взлома. Патрик присел на одно колено, коснулся поверхности холма рукой в перчатке и закрыл глаза.

— В шлеме трудно... — проворчал он.

— И не надейся. Шлем снимать не разрешаю. И забрало поднимать — тоже. — Амадей недовольно цыкнул зубом. Дисициплина все-таки хромает.

— Ребят можно понять. — в закрытом канале послышался шепот старого Волака: — воздух тут пригоден для дыхания, давление, температура — все в норме. Десять дней таскать тяжести в скафандрах высшей защиты это все-таки слишком...

— И тем не менее. — Амадей тоже переключился на закрытый канал, чтобы не разлагать дисциплину: — тем не менее, Волак. Если хоть кто-то откинет забрало шлема и вдохнет этого воздуха — я этого смельчака оставлю на поверхности планеты с запасом продовольствия и бластером с одним зарядом.

— Ты тут босс. — проворчал Волак. В глубине души он понимал что Амадей прав. Но с другой стороны — ведь прошло уже столько лет с тех пор как Красная Чума бушевала в этом секторе Галактики. И сама болезнь и ее споры должны были давным давно сгинуть. Ничего живого на всей планете не осталось, перед уходом биодеструкторы обильно полили поверхность планеты излучением. Ничто не могло уцелеть. Поэтому под тяжелыми ботинками скафандров высшей биологической защиты хрустели останки растений и животных, высохщие за столетия и превратившиеся в один большой планетарный гербарий. Анализаторы показывали абсолютную чистоту атмосферы, здесь даже бактерий не осталось. Идеально чистая планета, чистый воздух, чистая вода, никакой жизни, все стерильно, словно в лаборатории. Или в хирургической. Чего можно боятся в лаборатории?

— Секундочку. Босс, тебе надо на это взглянуть. — Эйден выпрямился и ткнул пальцем перед собой: — вот тут, видишь?

— Не вижу. — Амадей встал рядом с эспером и уставился туда, куда указывал палец в толстой белой перчатке.

— Вот тут. Где разветвление линий, видишь? Что-то светиться...

— Лоу. — Амадей повернулся и внимательно посмотрел в забрало шлема эспера: — я ничего не вижу и черт возьми не могу увидеть!

— О. Извини, забыл. — Эйден неловко потянулся почесать затылок, но его рука наткнулась на сферу шлема и он замер, осознавая ситуацию.

— Именно. Это ты тут эспер. Просто говори что видишь...

— О. Ну за этой дверью у нас коридор, идет вниз под углом. Очень толстые искусственные стены, метра два толщиной. Дальше не вижу, но вдоль всего коридора цепочкой идут какие-то огоньки. Хм... — Лоу задумался. Некоторое время все смотрели на него. Потом тишину прервал один из людей Эйдена, здоровяк с Верты, Лоуренс.

— Ну так что, босс. — сказал он, поднимая тяжелую установку молекулярного резака: — режем или нет?

— Режем. — кивнул Амадей и Лоуренс, ухмыльнувшись, включил аппарат. Из сопла резака вырвалось синее пламя плазмы. Когда плазма встретилась с металлом двери посыпались искры. С дверью пришлось повозиться, древние строили на совесть, да и толщина металла была внушительной, конструкция запоров не давала шансов срезать петли или вскрыть металл в одном месте, надо было просто прорезать отверстие в толще. Сразу после того, как резак вспарывал толщу металла, стоящий рядом с Лоуренсом обдавал раскаленные края из баллона с жидким азотом, металл осыпался вниз крупными кусками, пар и искры летели во все стороны. Но вот, наконец Лоуренс выключил резак и отступил в сторону, его напарник последний раз обдал краснеющие, раскаленные края проема струей жидкого азота, рассеялись клубы пара открывая длинный коридор куда-то вниз.