— Дерьмо, дерьмо, дерьмо... все одно к одному... Объявляйте общую тревогу, вызывайте спецназ со "Смоленской" и "Тульской"! — председатель Комитета Яремчук схватился за трубку телефона, бросил ее, снова поднял.

— Я выдвигаюсь на "Новослободскую", соберу там Северный батальон охраны и займу с ним "Проспект Мира" и "Комсомольскую" — произнес Логинов, — Ямпольский — поднимайте Южный батальон и блокируйте "Курскую" и "Китай-город". И главное — "Кузнецкий мост" — за него головой ответишь! Патрахальцев...

— Сколько раз вам говорить — я не ПатрАхальцев, а ПатрахАльцев...

— Надо будет — Замудонцевым станешь! Ты не препирайся, а блокируй со спецназом "Охотный ряд" и "Тверскую". Всё, метнулись все!

— Действуйте, действуйте!

Глава 2. Война

До "Новослободской" Логинову без приключений добраться не удалось — внезапно вырубился свет в тоннеле к "Менделеевской", и откуда-то из темноты раздалась автоматная очередь. Погасли разбитые фары, застонал и сполз на пол водитель мотовоза, пулеметчик открыл ответный огонь на вспышки выстрелов. Противно завизжали рикошетящие пули — и наступила тишина. Логинов наощупь нащел коробку с ПНВ, закрепленную на стенке кабины, натянул на лоб прибор и щелкнул выключателем.

Темнота.

— Мля, ну ептвойумать! Батарейкам, что ли пиндец? Слышь, воин, — обратился он к пулеметчику, — у тебя ПНВ живой?

— Никак нет, господин заместитель председателя! — официальное обращение прозвучало в пустом темном тоннеле странно, даже нереально.

— Мля...

Логинов наклонился над водителем:

— Эй, живой? — взяв водителя за плечо, Логинов почувствовал, что рука попала во что-то вязкое и влажное. Тело водителя от прикосновения потеряло равновесие и, опрокинувшись набок, гулко стукнулось о стенку.

— Эй, воин, как тебя там?

— Рядовой Глазов!

— Глазов, ты мотовоз водить умеешь?

— Так точно!

— Тогда иди сюда... И брось ты эти военные обращения... В одной жоппе сидим...

Боец повозился в темноте, негромко матюгнулся — и мотовоз дернулся и пополз по тоннелю. Впрочем, проехать удалось недалеко — еще метров через сто он неожиданно завалился на бок, прочертил с жутким скрежетом бортом несколько метров по стенке тоннеля и остановился. В глаза Логинова ударил яркий свет — и хриплый голос скомандовал:

— Эй, уёпки, быстро вылезайте нах. И лицом на землю!

Закончив с осмотром места происшествия, Хантер вышел на станцию "Красные ворота". Что-то на ней изменилось — и это настораживало. Впрочем, прежде чем Хантер успел понять, что тут не так, в лицо ему уперся зрачок калашникова.

— Это же спецназовская сука! В расход его нах! — тараща залитые алкоголем глаза заорал небритый мужик, сжимавший в мускулистых руках автомат. На голове у него был черный берет с нашитой красной лентой.

— Сидоров, отставить! Обыскать его — и в обезъянник! — уверенный тон командира заставил небритого немного остыть. Сильные руки быстро обшмонали и разоружили Хантера, попутно ловко стянув с него ботинки с высоким берцем и кожаный плащ.

— Ребята, вы чего? Я вообще-то тут убийства расследую. Вы меня к начальнику проводите...

— Проводим, проводим... Он тоже в обезьяннике — трибунала ждет, — гоготнул небритый Сидоров, — И ты подождешь... сука.

Кто-то подтолкнул Хантера стволом в спину, и его проводили в тесную каморку, стены которой были окрашены в казенный зеленый цвет и поместили в зарешеченную ее половину, где уже находилось человек восемь, включая начальника станции.

Хантер примостился на краешке жесткой скамейки рядом с начальником, прислонился спиной к стене и шепотом поинтересовался:

— Егор Михайлович, что тут у вас такое?

— Переворот... Красные — они и раньше пропагандой занимались, а сегодня...

— Понятно. По идее, Комитет уже в курсе — и нас скоро вытащат.

— Я бы на твоем месте на Комитет особо не рассчитывал... — начальник не стал продолжать мысль, но Хантер его прекрасно понял. Он вытянул ноги, закрыл глаза и прислонил затылок к прохладной шершавой стене. Способности засыпать в любой обстановке он выработал еще во время службы в Корпусе морской пехоты США, и этот навык всегда помогал ему расслабиться и на время отключиться от проблем, которые он все равно не мог решить в данный момент.

Москвин имел все основания быть довольным собой — его повстанцы заняли все три запланированные станции, а диверсанты — изолировали намеченную для следующей фазы операции "Комсомольскую", разобрав рельсы в нескольких перегонах и обрубив силовые кабели, питавшие освещение на некоторых станциях и в тоннелях. Пока все шло по плану — разведчики докладывали о том, что поднятые по тревоге Северный и Южный охранные батальоны так и не начали выдвижение, пока — как и надеялся Москвин — занял позиции только спецназ Мельнкиова. Только что сообщили, что в раскинутые сети попалась крупная рыба: сам заместитель Логинов и — это было выше всякого вероятия — Хантер, друг и правая рука полковника Мельникова.

При получившемся раскладе, даже несмотря на потенциальное превосходство Комитета, было о чем торговаться — а торг предстоял нешуточный, на кону стояли несколько станций. Конечно, Москвин не надеялся заполучить "Лубянку", но вот "Красные ворота" и "Комсомольскую" он выторговать рассчитывал, если повезет — то и "Чистые пруды".

— А впрочем, "Чистые пруды" мы поимеем чуть позже — через год или два. Главное — "Комсомольская", это даст нам свободу перемещений — хотя бы вдоль линии — вслух размышлял Москвин, отпивая из изящного бокала белое вино. Поставив бокал на стол, он нажал кнопку селектора.

— Дежурный, соедините меня с "Лубянкой"!

— Готово, товарищ Москвин.

— Спасибо. Алло, "Лубянка"? Есть соприкосновение с подразделениями спецназа? Да? Отлично! Нет, огонь не открывать без приказа. Нет, ни при каких обстоятельствах! На провокации не поддаваться!

Москвин положил трубку. Загудел зуммер телефона.

— Мотовозы на позициях. Мы готовы к штурму "Комсомольской".

— Начинайте!

— Есть!

"Мерзкая все-таки вещь эта революционная целесообразность", — думал Москвин, кладя трубку, — "Ненавижу кровопролитие — но ради достижения высоких целей..."

"Кому ты врешь насчет высоких целей — уже и самому себе?" — раздался внутренний голос — "Своих, русских, кровь проливать будешь?"

Логинова и рядового Глазова "спеленали", засунули в какие-то ящики и, погрузив на тележки, повезли по темным тоннелям. Судя по послышавшимся голосам, они пересекли какую-то станцию — "Новослободскую"? — в неразборчивом гуле постоянно слышалось одно слово — "темнота". Покачало — ступеньки? Спуск с платформы... Снова тележка...От мерной тряски Логинова укачало и он отключился.

Очнулся он от струи свежего воздуха и, открыв глаза, увидел над собой белый потолок. Потом над Логиновым наклонился человек в черном берете и с неопрятной щетиной на лице.

— Поднимайся, сука! Твои дружки ждут тебя!

Логинова вытащили из ящика и, протащив волоком по короткому коридору, бросили в "обезьянник". Через несколько секунд туда же водворили и Глазова. Щелкнул замок. Логинов огляделся. Было несколько знакомых лиц — начальник "Красных ворот", его зам по безопасности и еще один — наголо бритый здоровяк, безмятежно дремавший на лавке. Логинов почти сразу вспомнил, кто это — спецназовец, помощник Мельникова, по имени Хантер.

Словно почувствовав на себе чужой взгляд, Хантер приоткрыл глаза. Без особого удивления в голосе он произнес:

— Валерий Петрович, какими судьбами?

Сев на корточки рядом с Хантером, Логинов в двух словах обрисовал ситуацию.

— Понято. Выбираться надо, пожалуй. Ты разомнись пока... а я кой-чего изображу.

Хантер скорчил страхолюдную гримасу и крикнул:

— Эй, дневальный, мля! Выведи-ка меня поср*ть!

— Не положено!

— Прихватило сильно, млять! Ща наложу тебе прямо здесь, будет тебе положено.

— Твоюмать, пристрелю нах, если наср*шь!

— Пристрелишь — под трибунал пойдешь!

— Хой с тобой, только не вздумай дурить!

Дневальный встал и повернул ключ в замке. Дальнейшее заняло доли секунды — Хантер пружиной распрямился, сделал неуловимое движение, и охранник беззвучно скользнул на пол. Автомат и разгрузка непостижимым образом оказались на Хантере, а ПМ он кинул Логинову.

— Давай за мной. И ты, боец, не отставай.

Мягким скользящим шагом босой Хантер выскользнул на платформу, неслышно соскочил на пути — и три фигуры растаяли в зеве тоннеля.

Полковник Мельников мерил шагами платформу станции "Охотный ряд", за ним тенью следовал Ульман. Гражданское население со станции было выведено, палатки убраны, вместо них на платформе были устроены укрепления из мешков с песком, на путях стояли бронированные мотовозы, светящие в тоннели мощными прожекторами, соединенными с пулеметами. Помимо пулеметов, мотовозы несли и огнеметы, крохотные язычки запальников которых играли у тупорылых стволов. С противником, преступившим основу основ неписанного кодекса и позволившего себе разрушать инфраструктуру метро, выводя из строя кабели и пути, с таким противником церемониться не следовало. Таково было мнение Комитета, а свое Мельников предпочитал пока что держать при себе.

Подошел армейский лейтенант — немолодой дядька, видимо, произведенный в офицеры из прапорщиков, козырнул.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться?

— Слушаю внмательно.

— Только что звонили с "Комсомольской" — там красные начали их штурмовать, сразу с двух сторон, по радиусу. Есть потери с обеих сторон, противник смял наружные посты. Подкрепления не прибыли, в тоннеле со стороны "Проспекта Мира" слышна перестрелка...

— "Кузнецкий Мост"?

— Там тихо, но подкреплений тоже нет. Если красные ударят...

— Не ударят. Им нужен не "Кузнецкий Мост",. И даже "Лубянка" им не нужна... Главная цель — "Комсомольская". В идеале — обе "Комсомольских".

Мельников развернулся на каблуках.

— Ульман! Выдвигай технику и ребят в сторону "Лубянки" — и от "Тверской" на "Мост" выводи. Но первыми огонь не открывать!

— Есть!

Мотовозы с десантом на броне вползли в тоннели, за ними пошла пехота. Дежурившая в тоннеле застава растащила заграждения и спецназовская техника приблизилась к передовым заставам "красных".

— В тоннеле слышен шум моторов! — молодой парень-разведчик с красной повязкой на рукаве перескочил через мешки с песком и вытянулся перед командиром. Шум моторов уже отчетливо доносился и здесь, командир доложил по полевому телефону — и получил подтверждение запрета на открытие огня.

— Да нас же сомнут нах!

— Это приказ товарища Москвина. Можете попробовать нарушить — но помните о своих семьях. Конец связи!

Командир матюгнулся.

— Огонь не открывать.

Свет прожектора заиграл на стенках делающего поворот тоннеля — и внезапно ударил по глазам.

— Вот и писец...

Внезапно гул мотора затих, а под сводами тоннеля раздался усиленный "матюгальником" голос:

— Внимание! К вам обращается командир отряда специального назначения полковник Мельников! Предлагаю немедленно выслать парламентеров! При невыполнении этого требования будет открыт огонь на поражение.

Один из бойцов "красных" поднял РПГ.

— Сейчас я тебе покажу парламентеров, сука буржуйская!

— Отставить!

— Какого буя., командир! — палец бойца лег на спусковой крючок и напрягся. Раздался хлесткий звук выстрела, боец выронил гранатомет у рухнул у ног командира. Командир, напрягая связки, крикнул:

— Полковник, я — командир поста Наумов, готов выйти к вам!

В слепящих лучах прожектора стояли двое — рослый широкоплечий Мельников и худощавый Наумов.

— Слушай, я не хочу кровопролития... в отличие от моего командования, которое при подавлении вашего... восстания хочет действовать с показательной жестокостью. Более того — я хотел бы независимо от командования встретиться с Москвиным. И ты мне поможешь...

— С самим товарищем Москвиным? Я не имею связи не то что с ним, даже с Советом трудящихся. Я всего лишь младший командир...

— Ты же сам говоришь — у вас приказ первыми не стрелять. Причем действует он только здесь — на "Комсомольской" сейчас стрельба по полной программе. Это — сигнал мне от Москвина, он знает, где действует мой спецназ, и знает, что я не тупой убийца. Сделай так, чтобы твой доклад дошел до Москвина, чтобы тебя с ним соединили!

— Я попробую, полковник. Но не могу обещать...

— А ты попробуй...

10.

— Товарищ Москвин, вас вызывает какой-то командир поста, настаивает, что у него есть информация исключительной важности...только для вас... я подумал...

— Нечего думать... что за пост?

— Передовой пост на "Лубянке"...

— С этого и надо было начинать! Соединяй быстро!

В трубке раздался неуверенный молодой голос:

— Товарищ Москвин?

Председатель представил себе стоящего навытяжку перед телефоном взволнованного командира и невольно улыбнулся.

— Да, это я, товарищ...?

— ...Наумов! Командир поста Наумов! Разрешите доложить?

— Да вы не волнуйтесь, товарищ Наумов... рассказывайте спокойно... — мягко произнес Москвин. — Впрочем, разрешите, я попробую угадать — уж не полковник ли Мельников желает со мной поговорить?

— Так точно!

— Вот порадовали, товарищ командир... роты Наумов. Давайте сюда полковника, а приказ о вашем повышении получите в штабе.

— Есть, товарищ Москвин! Служу революции! — изумление и радость Наумова отчетливо слышались в его голосе.

— Александр Николаевич? — это уже голос Мельникова. — Саша, поговорить бы надо...

— Легко. Вот только с "Комсомольской" закончим... Тогда и встретимся с тобой — на "Красных воротах", например.

— А без кровопролития — никак?

— Извини, Серега, это уже не в моих силах... Если помнишь, четыре года назад нас выбросили с "Комсомольской"— а ведь именно там был мой штаб — и тогда пролилась кровь наших товарищей...

— Саша, но это было уже четыре года назад...

— А ты бы простил, если бы четыре года назад убили, например, Хантера? Кстати, Хантер — и еще господин Логинов — у нас в гостях, на тех же "Красных Воротах". Так что... заодно их и заберешь. Я тебе еще перезвоню...

11.

Вися на каких-то осклизлых металлоконструкциях в вентшахте, Хантер, Логинов и Глазов наблюдали за шарящими внизу отсветами фонарей. Конечно, их побег был обнаружен быстро, и теперь их искали.

— Здесь чисто! — раздался голос внизу и свет фонарей исчез.