Жена дроу (Черновик. Общий файл)

— Ника, — позвал он, видимо не разглядев забившуюся, сжавшуюся в комочек девушку. — Ответь мне... Ты невредима?

Ника молча протиснулась вперед и бросилась ему на шею. Она была сильно напугана. Дорган подхватил ее, стиснул и медленно опуская ее вдоль своего тела, поставил на диск. Внизу громоздилась неподвижная многотонная туша мертвого монстра с располосованным горлом и вспоротым животом.

— Сильно напугалась?

— Противное животное, — всхлипнула Ника, пряча лицо на груди Доргана. — Оно хотело сожрать меня...

-Не бойся. Оно попыталось добраться до тебя, а я добрался до него. И я ничуть не удивляюсь, что оно хотело сожрать тебя. Кстати, этого хотели бы не только Шиззак и Ллос, но и я тоже... Вот отчего так?

Ника в досаде шлепнула смеявшегося Доргана по плечу, и они покинули пещеру с его бездыханным хозяином.

— Что мы теперь будем делать без проводника? Вождь сбежал от нас, а я-то думала, что мы с ним подружились.

Дорган, утешая, погладил ее по плечу, но, скорее всего ему хотелось лишний раз прикоснуться к ней.

— Не волнуйся, Блингстоун уже не далеко, и нет нужды в проводнике.

Диск нырнул в один из многочисленных, похожих на норы ходов, испещрявших огромные стены пещеры. От узкого туннеля, по которому они двигались, отходило несколько ходов и, свернув в один из них, они, конечно же, заблудились. Похоже, им предстояло до бесконечности плутать в этих запутанных, сырых и темных лабиринтах. Дорган не бывал в этих местах, от которых, по "словам" Вождя, до города дворфов было рукой подать.

— А все из-за этого неблагодарного гоблина, — сердилась Ника, когда они попали в туннель, заканчивающийся глухим тупиком. — Мне он сразу не понравился. Это уже потом он подкупил меня своей кажущейся разумностью, хотя, как был животным, так им и остался. Просто глупо было приписывать какие-то высокие чувства этой обезьяне.

— Мне кажется, что я как будто и не покидал Мензоберранзан, — холодно проговорил Дорган. — В тебе столько же высокомерия и презрения, как в дроу, которые так нетерпимы к другим созданиям. Почему, по-твоему, Вождь должен был рисковать своей жизнью из-за нас, темных эльфов, которые уничтожают его племя? Он и так сделал для нас больше, чем мог бы.

— Ну, ничего себе! — возмутилась Ника. — Ты спас его племя от этих... жуков. Если бы не наш диск...

— А он спас тебя. Мы с ним квиты. И он не был обязан сопровождать нас к Блингстоуну. Он, вообще, мог бы умолчать о том, что знает короткий путь к нему. Но он оставил свое племя, тогда как у него и без нас хватало забот: вывести из укрытий женщин и детей, найти для них новый приют, чем-то накормить. Почему ты принимаешь его жертву, как должное? Не потому ли, что он уродец и, значит, его можно считать неразвитым существом и бесчувственным животным? Именно так мыслят дроу, и мне больно слышать такие вещи от тебя. Я помог тебе бежать из Мензоберранзана, чтобы спасти твою живую душу.

Он отвернулся от нее, и Нике стало обидно и больно. Но не от его слов, а от того, что он отвернулся от нее так, будто ему был невыносим даже ее вид. Они продолжали свой путь в отчужденном молчании. Когда обида улеглась, Ника все же не смогла не признать правоту Доргана. Ведь если бы на месте Вождя был человек или эльф, ее неприятие, наверняка, не было бы таким острым, потому что она не допускала бы даже мысли о том, что делает им одолжение, опускаясь до общения с ними. Выходит, никуда ее высокомерие не делось, не смотря на то, что она испытывала искреннюю благодарность к Вождю за свое спасение. И потом, хотя Дорган об этом молчал, он спасал не столько племя Таахарра от эт'гамов, он спасал от них все Подземье, как истинный лорд.

— Прости, я не права, — вздохнула Ника и всхлипнула, когда Дорган неожиданно крепко прижал ее к своему плечу.

— Я так боялся, что ты не произнесешь этих слов... Я боялся, что Мензоберранзан успел отравить тебя своей ложью и ненавистью, — и он прижался лбом к ее лбу. — Спустимся вниз, и когда я осмотрюсь, побудем, наконец, вместе.

Они долго искали место для будущего привала. Верный себе, Дорган придирчиво осматривал пещеры, ища надежное укрытие для них. Прежде всего, оно должно было иметь один выход, не должно было быть слишком просторным, но и не тесным и желательно располагаться над землей.

А на Нику опять накатила вдруг тоска по дому. Почему, именно она? За что с ней так обошлись? А как же мама? И как она поступит, почувствовав, что та другая, вовсе не Ника? Просто невозможно, что она не увидит больше ребят, улицу, дом, родителей. Разве справедливо лишить ее этого? Не выдержав, Ника, сидя на диске, подтянув к себе колени и уткнувшись в них лицом, тихонько заплакала.

Опустив диск, Дорган обнял ее, утешая, как мог.

— Что с тобой, сердце мое? Из-за чего ты плачешь? Прости, если я говорил грубо и обидел тебя. Скажи мне, что случилось? — он гладил ее по голове и плечам. — Не от того ли твои слезы, что ты потеряла терпение, что я так долго не могу найти пристанище для нас?

Ника удивленно подняла на него глаза и, сообразив, что он имел в виду, улыбнулась, вытирая ладонями мокрые щеки. Дорган принялся целовать ее волосы, лицо, шею, но заставив себя остановится, сдавленно пробормотал:

— Нет, надо осмотреться.

— Ты опять оставляешь меня? — не веря этому, шепнула Ника.

— Помоги мне, Аэлла... Я вернусь быстро... очень быстро, — прижавшись лбом к ее лбу, пообещал он. — Возможно, здесь нет монстров, зато Блингстоун, если верить Вождю, совсем рядом. Ты же не хочешь, что бы дворфский патруль наткнулся на нас в самый неподходящий момент. Представляешь, что будет с ними, если они обнаружат под стенами своего города двух совокупляющихся дроу.

— Не совокупляющихся, а занимающихся любовью, — поправила Ника.

— Я так хочу быть сейчас с тобой, — Дорган отвел от себя ее руки, выдохнул и встал. — Я могу остаться, но тогда был бы занят не тобой, а нашей безопасностью, — проговорил он, похоже, убеждая больше себя, чем Нику. — В таком случае, вряд ли у нас, что нибудь получилось.

— Ну и иди тогда уже, — вздохнула она, хотя в эту минуту ей было глубоко наплевать на эту самую безопасность.

Когда он ушел, она занялась тем, что больше всего занимало ее в минуты одиночества среди гулкой тишины пещер — собиранием камней. Это занятие успокаивало и приводило мысли в порядок, как и всякое дело. да она и не знала, чем еще могла бы заняться здесь. Раздумывая обо всем и ни о чем, Ника не заметила, как на диске набралась порядочная куча камней. Тогда она начала выкидывать слишком маленькие, по ее мнению, камни. И вдруг, она резко выпрямилась и прислушалась, держа камень в руке. На самом деле она что-то услышала, или ей показалось? Но сколько она с напряжением ни прислушивалась, до нее не донеслось ни звука. Решив, что ее слух обманула сложная акустика пещерных лабиринтов, и что до нее донесся всего лишь неясный шум упавшей со сталактита капли воды, она вернулась к своим камням.

Тишину пещеры нарушил донесшийся откуда-то гортанный вопль, заставив Нику подскочить на месте. Дорган! Ника прыгнула на диск, сжимая в руке увесистый камень. Вновь раздался угрожающий низкий крик. Диск заметался по пещере — это Ника пыталась понять, откуда он доносится и каким из четырех туннелей ей воспользоваться. Снова раздался долгий протяжный крик, и Ника, больше не сомневаясь, уверенно нырнула в один из ходов, надеясь на удачу. Крик, явно, издавал человек, и не мог принадлежать зверю. Но вот выведет ли ее к Доргану выбранный наобум туннель, с таким низким сводом, что ей пришлось согнуться, Ника не знала. Неожиданно ход оборвался, и она очутилась на открытом пространстве, попав в самый разгар схватки.

Посреди пещеры, прижавшись спиной к наплыву сталагмита, стоял коренастый, с непомерно широкими для его роста плечами человек. Ростом он едва достигал плеча Ники, но могучим размахом своей секиры внушал невольное уважение не только ей, но и тем многочисленным мелким тварям, что атаковали его с каким-то скрежещущим писком и визгом, наскакивая разом со всех сторон. И если кряжистый рубака с огненной бородой был в полном боевом облачении: прочной ковки нагруднике, наручах, поножах и крепком шлеме, то на тварях, напавших на него, не было даже подобия одежды. Их тела не имели и того шерстяного покрова, что был у гоблинов, и ничего, кроме отвращения не вызывали. У них не было оружия, но и без него было ясно, как опасны их скалящиеся желтые крысиные зубы, не способные разгрызть, разве что камень. Похоже, их голова состояла из одних мощных широких челюстей, над которыми угадывались носовые отверстия, да алчно поблескивавшие глазки под едва возвышающимся покатым лбом. Наскакивая на врага, они размахивали тонкими лапами, стараясь достать его острыми когтями, которыми заканчивались их длинные пальцы. Ступни этих существ отличались непомерной длиной, а при ходьбе они смешно загребали ими и шлепали по камням, зато и прыгали с их помощью высоко и далеко. Дряблая зеленоватая кожа этих мелких тварей уже блестела от пота — Рыжебородый задал им жару. Но и твари не оставляли ему ни каких шансов вырваться из западни, приперев его к сталагмиту и наскакивая на него то всем скопом, то попеременно, не давая Рыжебородому передышки ни на миг. Даже то, что под их ступни попадали бездыханные тела соплеменников, не останавливало их, и они продолжали яростно наскакивать на Рыжебородого, юрко уворачиваясь от его тяжелой секиры и топчась по телам, как ни в чем, ни бывало, попросту не замечая их. Но если они рассчитывали взять коротышку измором, то их ожидание пока, не оправдывалось. Рыжебородый не думал сдаваться и, хотя в тяжелых доспехах ему было не сладко, усталости не выказывал, а, напротив, с гортанными воплями кидался на стаю кровожадных тварей, неутомимо отражая их атаки.

Ника вмешалась в бой, не раздумывая. Она выбрала своей целью ту тварь, что примеривалась прыгнуть на Рыжебородого с боку и, повиснув на нем, сковать его движения. Неожиданно для самой Ники ее камень угодил этому созданию прямо в голову, оглушив и свалив его под ступни остальной стаи. К сожалению, это никак не повлияло на ход схватки. Ее вмешательство, как и появление, попросту не было замечено ни одной из разгоряченных боем сторон.

Сгруппировавшись, твари снова скопом атаковали Рыжебородого коротышку. Надсадно выдохнув "й-ох", тот крутанул над собой секиру и, опустив, раскроил троим самым прытким нападающим головы, словно гнилые орехи, заставив остальных отступить. Откатившись назад и рассыпавшись вокруг него, они с лютой злобой смотрели на ухмылявшегося Рыжебородого. Он же, подняв над собой секиру и потрясая ею, издал воинственный вопль, гулким эхом прокатившимся по всей пещере. Гуманоиды, мерзость такая, шарахнулись было, но не отступили. Примерившись, Ника с силой швырнула камень в того, кто находился всех ближе к ней. Получив камнем по голове, тварь, не издав ни звука, свалилась, будто подкошенная. Стоявший рядом с ним удивленно пискнул и посмотрел в сторону Ники. Его реакция удивила ее: он ликующе взвизгнул, в восторге прыгая на месте. Все, в том числе и рыжебородый воин, повернулись и воззрились на парящий над землей диск. Прыгая от нетерпения, с горящими от восторга глазками, твари тыкали пальцами и махали в сторону Рыжебородого, указывая ей на него.

Он же, заметив Нику, брезгливо сплюнул, прорычав презрительно: "дроу", что прозвучало, как ругательство, и приготовился к бою... с ней.

Пожав плечами, Ника наклонилась, набрала камней и довольно метко обстреляла зубастых тварей, наблюдая с мстительным удовольствием, как они, недоуменно оборачиваясь на нее, пятятся к узкой норе выхода. Рыжебородый тоже ничего не понял, но, бросив на нее настороженный взгляд, быстренько воспользовался ситуацией и, оттолкнувшись от сталагмита, пошел лупить своей секирой забегавшую, словно застигнутые светом тараканы, зубастую мелочь. И вот когда было покончено с теми из них, кто не успел, спасаясь, вовремя нырнуть в нору хода, Рыжебородый развернулся к Нике и с воинственным кличем кинулся на нее, взяв секиру на перевес. Немного растерявшись от столь своеобразно высказываной благодарности, Ника, тем не менее, сумела увернуться от разошедшегося Рыжебородого. Так они и развлекались: коротышка, занеся над головой секиру, гонялся за ней по пещере с яростными воплями, а Ника ускользала от него на своем диске, то поднимаясь вверх, то опускаясь на безопасном расстоянии от него, и пытаясь жестами объяснить упрямцу, что она друг. Но коротышка упорно не желал ничего знать, и тогда, не удержавшись, Ника кинула в него небольшой камушек. Тот звякнул по его шлему так, что Ника рассмеялась.

-Дроу? — вдруг удивился коротышка, останавливаясь и недоверчиво разглядывая ее.

-Не-а, — покачала головой Ника, держась от него подальше.

-У-у, — с сомнением протянул рыжебородый и положил секиру на плечо, то ли решив, что настало время переговоров, то ли попросту устав без толку гоняться за ней по пещере.

— Дворф? — спросила в свою очередь Ника.

— Дворф, — подтвердил Рыжий, стукнув себя кулаком в грудь и гордо выпрямившись.

— Здорово!

— Зодо, не дроу...

Ника прыснула, поняв, что дворф принял возглас "здорово" за ее имя, тут же забавно переиначив его. Отдуваясь, он сел на камень, снял шлем и озадачено поскреб макушку. Потом, опершись рукой о колено, начал говорить на непонятном языке, что-то явно внушая Нике, внимательно прислушивавшейся к нему.

— Извини, но я ничего не поняла, — покачала она головой, как только он замолчал.

Дворф кивнул и хмуро посмотрел на нее, будто решал непосильную задачу: что же тепер, ему с ней делать? Ника села на край диска, подперев ладонью подбородок, тоже озадаченно смотря на него и решая свою задачу: что ей делать с ним? Она придумывала, как лучше объяснить Рыжебородому, чтобы он провел их к Блингостоуну, а еще лучше — сразу на Поверхность.

— Дроу? — решил уточнить Рыжебородый, вытянув один палец.

— Нет. Нас двое, — спохватилась Ника, показывая два растопыренных пальца.

Коротышка тут же вскочил на ноги, поспешно нахлобучил свой шлем на голову и, схватив секиру, настороженно огляделся.

— Дроу? — угрожающе прорычал он.

— Дроу, — вздохнула Ника, но при этом погладила себя по голове.Мол, дроу, но хороший.

Рыжебородый, недоверчиво наблюдая за нею, подумал немного, снова снял шлем, погладил себя по голове и пожал плечами. Потом, показав Нике пятерню с растопыренными пальцами еще и еще раз, спросил:

— Дроу?

Поверив, что их действительно двое, а не несметное количество, как он уже начал было подозревать, дворф успокоился.

Блингстоун

— Да нет же — отмахнулась Ника и показала опять два пальца.

Поверив, что их на самом деле всего двое, а не несметное количество, как он опасался, дворф успокоился. Оглядывая пещеру, в поисках входа в туннель, через который она сюда попала, Ника гадала, согласиться ли рыжебородый, подождать пока она не приведет сюда Доргана. Но как только она тронула с места свой диск, дворф вдруг подняв короткий палец, произнес:

— Блингстоун