Книга 1: Пробуждение

— Возможно, она утомилась, — предположил Стефан, наблюдая за тем, как дынного цвета закат постепенно пропадает в глубокой синеве. Он отчаянно старался изгнать из своего голоса стыдливое самодовольство. — Возможно, ей теперь требуется больше отдыха, чем обычно.

Дамон резко посмотрел на брата, так и сверля его глазами из-под копны черных волос.

— Возможно, — отозвался он таким тоном, как будто хотел сказать нечто большее.

Однако затем послышалась легкая поступь, и Катрина появилась со стороны живой изгороди. В своем белом платье девушка была прекрасна как ангел.

Для каждого из братьев у девушки нашлась улыбка. Стефан улыбнулся в ответ, одними глазами напоминая ей об их общей тайне.

— Вы просили меня сделать выбор, — начала Катрина, переводя глаза с одного брата на другого. — Теперь, когда вы оба пришли в назначенный час, я скажу вам, что я решила.

Она подняла хрупкую руку, на которой носила кольцо. Стефан посмотрел на камень, снова разглядев в нем ту же синеву, что и в вечернем небе, словно Катрина всегда носила с собой частичку ночи.

— Вы оба видите это кольцо, — тихо промолвила девушка. — И оба знаете, что без него я умру. Не так просто изготавливать подобные талисманы, но, к счастью, моя служанка Гудрун очень сообразительна. А во Флоренции много серебряных дел мастеров.

Стефан слушал, не особенно понимая, о чем идет речь, но, когда Катрина к нему повернулась, он снова ободряюще улыбнулся.

— Стефан, — сказала девушка, глядя ему прямо в глаза. — У меня есть для тебя подарок. — Она взяла его руку и положила что-то в ладонь.

Стефан увидел, что это кольцо — похожее на перстенек Катрины, однако куда более крупное и тяжелое и отлитое из серебра, а не из золота.

— Пока что для жизни под солнцем оно тебе не потребуется, — негромко сказала Катрина, мило улыбаясь Стефану. — Но через некоторое время ты почувствуешь в нем необходимость.

Прилив гордости и восторга заставил Стефана проглотить язык. Он потянулся к руке Катрины, желая ее поцеловать, желая сразу же заключить ее в свои объятия, пусть даже прямо на глазах у Дамона Но Катрина уже от него отворачивалась.

— А вот кольцо для тебя, — продолжила она, Стефан подумал, что слух подводит его, ибо такая теплота и ласка в голосе Катрины никак не могла предназначаться его ненавистному брату. — Тебе оно тоже скоро понадобится.

Последовала такая глухая тишина, как будто настал конец света.

— Катрина... — Стефан едва мог выдавливать из себя слова. — Как ты можешь давать это кольцо ему? После того как мы поделились...

— Чем вы там поделились? — Голос Дамона был резок как щелчок кнута, и он гневно повернулся к Стефану, — Прошлой ночью она пришла ко мне. Выбор уже сделан, — И Дамон резким движением опустил свой высокий воротник, обнажая две ранки на горле.

Стефан безмолвно смотрел на эти ранки, борясь с подступающей тошнотой. Точно такие же отметинки имелись и у него на шее.

В полном недоумении юноша покачал головой.

— Но, Катрина... ведь это был не сон... ты пришла ко мне...

— Я приходила к вам обоим. — Голос Катрины звучал безмятежно, даже радостно, а в ее голубых глазах светилась невинность. Она опять улыбнулась обоим братьям, сначала Дамону, затем Стефану. — Да, это очень меня ослабило, но я все равно рада. Разве вы не понимаете? — продолжила девушка, когда оба брата, онемевшие от шока, посмотрели на нее. — Таков мой выбор! Я люблю вас обоих, и я ни от кого из вас не откажусь. Теперь мы трое всегда будем вместе. И мы будем счастливы.

— Счастливы... — потрясенно выдохнул Стефан.

— Да, счастливы! Мы навеки станем сотоварищами, счастливыми друзьями! — Голос Катрины возвысился от ликования, и лучистый свет детской радости засиял у нее в глазах. — Мы всегда будем вместе, до скончания времен, никогда не старея! Таков мой выбор!

— Счастливы... вот с ним? — Дамон хрипел от ярости, и Стефан ясно видел, как его обычно выдержанный брат белеет от гнева. — С ним? С этим мальчишкой, который между нами стоит? С этим болтливым кривлякой, уродливым образчиком добродетели? Да меня уже сейчас от него тошнит! Черт меня побери, но я больше вообще никогда не желаю его видеть! И голоса его слышать не желаю!

— Все тоже самое я испытываю в отношении тебе братец, — прорычал Стефан, чье сердце буквально выскакивало из груди.

Во всем был виноват Дамон. Да Дамон так отравил разум Катрины, что она уже просто не понимала, что делает.

— И у меня есть твердое намерение как следует позаботиться обо всех последствиях таких отношений, — свирепо добавил юноша.

Дамон правильно понял его слова.

— Тогда доставай свой меч! Если, конечно, сможешь его найти! — прошипел он в ответ, и его глаза стали совсем черны от таящейся там угрозы.

— Дамон, Стефан, пожалуйста! Пожалуйста, не надо! — воскликнула Катрина, вставая между братьями и хватая Стефана за руку. Девушка попеременно смотрела на них обоих, и ее широко распахнутые глаза были полны слез. — Подумайте о чем вы говорите? Ведь вы же братья!

— Я в этом не виноват, — проскрипел зубами Дамон, и его слова стали почти проклятием.

— Но разве вы не можете заключить мир? Ради меня, Дамон... Стефан! Пожалуйста!

Стефан почти поддался, глядя на Катрину. Однако уязвленная гордость и ревность были слишком сильны. Поэтому он остался столь же непреклонным, как и Дамон.

— Нет, — твердо заявил он. — Не можем. Или он, или я, Катрина. Я никогда не стану делить тебя с ним.

Тогда Катрина отпустила его руку, и слезы хлынули из ее глаз. Крупные капли стали падать на белое платье. Девушка задыхалась от мучительных рыданий. Затем, не переставая плакать, Катрина подобрала свои юбки и побежала прочь.

— Тогда Дамон взял кольцо, данное ему Катриной, и надел его на палец, — продолжил Стефан голосом хриплым от усталости и избытка чувств. — Он бросил мне: "Она все равно будет моей, любезный братец". А потом ушел прочь. — Моргая, словно от яркого света после долгой темноты, он повернулся к Елене и внимательно на нее посмотрел.

Девушка все еще неподвижно сидела на кровати, не сводя со Стефана широко распахнутых глаз — так похожих на глаза Катрины. Особенно теперь, когда они были наполнены печалью и страхом. Однако Елена никуда не побежала.

— А что... что было дальше? — настойчиво спросила она.

Кулаки Стефана рефлекторно сжались, и он резко отпрянул от окна. Нет, только не это. Он едва мог выносить само воспоминание, а уж говорить о нем. Как он мог об этом говорить? Как он мог завести Елену во Тьму и показать ей жутких тварей, которые там таятся?

— Нет — выдохнул Стефан. — Я не могу. Не могу.

— Теперь тебе придется мне рассказать, — негромко сказала Елена. — Пойми, Стефан, ведь это не конец всей истории, разве не так? Именно это таится за твоими стенами, именно это ты скрываешь от меня. Но мне необходимо туда заглянуть. Ах, Стефан, теперь ты не должен останавливаться.

Стефан чувствовал, как ужас снова сжимает его липкими пальцами. Разверзлась пропасть, которую он так ясно видел, так ясно чувствовал в тот далекий день. В тот день, когда все закончилось — когда все началось.

Тут Стефан ощутил, как пальцы Елены сомкнулись вокруг его руки, наполняя его теплом и силой. Она пристально смотрела в его глаза:

— Расскажи.

— Ты хочешь знать, что было дальше, что сталось с Катриной? — прошептал Стефан. Елена кивнула, и ее глаза слегка затуманились, но взгляд остался спокойным. — Тогда я тебе расскажу. Катрина умерла на следующий день. Мы, мой брат Дамон и я, — мы оба ее убили.

Глава 14

Елена почувствовала, как у нее по коже пробежали мурашки.

— Но ты ведь это не всерьез, — неуверенно начала она, отгоняя всплывающую в памяти сцену на крыше, кровь, размазанную по губам Стефана. Ей стоило немалых трудов от него не отшатнуться. — Брось, Стефан, я же тебя знаю. Ты просто не мог этого сделать...

Стефан проигнорировал все протесты, продолжая не сводить с нее глаз, светящихся как зеленый лед на дне глетчера. Но смотрел он не на Елену, а сквозь нее, в какую-то невообразимую даль.

— Лежа той ночью в постели, я вопреки всему надеялся, что Катрина ко мне придет. Мне уже пришлось заметить в себе некоторые перемены. Я лучше видел в темноте, и слух обострился. Я чувствовал себя сильным как никогда, полным какой-то стихийной энергии. И еще я был голоден. Такого голода я даже никогда себе не представлял. За обедом выяснилось, что обычные еда и питье меня не удовлетворяют. Я просто не мог ничего понять. А затем увидел белую шейку одной из служанок и понял в чем дело. — Стефан с шумом втянул в себя воздух, его потемневшие глаза казались измученными. — Той ночью я изо всех сил сопротивлялся голоду, хотя на это потребовалась вся моя воля. Я думал о Катрине и молился, чтобы она ко мне пришла. Молился! — Он испустил краткий смешок. — Если тварь вроде меня может молиться.

Ладони Елены занемели под его цепкими пальцами, однако она терпела, стараясь вселить в него уверенность.

— Продолжай, Стефан.

Некоторое время складывалось ощущение, что он вообще не может продолжать. Казалось, Стефан забыл о присутствии Елены, словно рассказывал эту историю самому себе.

— На следующее утро потребность еще сильней возросла. Чувство было такое, будто вены высохли и растрескались, отчаянно требуя влаги. Я знал, что долго мне не выдержать. Я прошел в покои Катрины. Я хотел просить ее, умолять... — Тут Стефан осекся. Помедлив, он снова продолжил: — Но Дамон уже был там, ждал у входа в ее комнаты. По нему сразу было видно, что уж он-то потребности не сопротивлялся. На это ясно указывала его пружинистая походка, свечение его кожи. Дамон выглядел самодовольным, как кошка, полакомившаяся сливками. Но Катрины он не получил. "Стучи сколько хочешь, — сказал мне Дамон. — Та старая дьяволица, ее служанка, все равно тебя не пропустит. Я уже попробовал. Может, мы вдвоем ее пересилим?" Я так ему и не ответил. Хитрое и самодовольное лицо Дамона отбило у меня всякую охоту отвечать. Я постучал в дверь, чтобы разбудить... — Тут Стефан запнулся, а затем снова невесело усмехнулся: — Я собирался сказать "разбудить мертвую". — Он опять немного помолчал, после чего все-таки продолжил: — Дверь мне открыла служанка, Гудрун. Лицо у нее было как гладкая белая тарелка, а глаза — как черное стекло. Я спросил, могу ли я увидеть ее госпожу. Я думал, она просто сообщит мне, что ее госпожа спит, но Гудрун перевела взгляд с меня на Дамона. "Ему я не сказала, — ответила она наконец, — но вам скажу. Моей госпожи Катрины нет в покоях. Она сегодня встала пораньше, чтобы погулять в саду. Она сказала, ей требуется побыть одной и серьезно подумать". Я удивился. "Так рано?" — спросил я. "Да, — кивнула Гудрун. А затем сурово взглянула на нас с Дамоном. — Вчера вечером моя госпожа не на шутку расстроилась, — многозначительно сказала она. — И всю ночь проплакала". Как только она это сказала, меня охватило очень странное чувство. Не просто стыд, не просто горе от того, что Катрина так сильно расстроилась. Нет, скорее это был страх. Я начисто забыл про голод и слабость. Даже забыл про смертельную вражду с Дамоном. Мне стало совершенно ясно, что Катрину необходимо как можно скорее найти. Повернувшись к Дамону, я сказал, что нам требуется ее отыскать, и, к моему вящему удивлению, он лишь с серьезным видом кивнул. Мы начали осматривать сад, окликая Катрину по имени. Я прекрасно помню, как все выглядело в тот день. Солнце уже освещало высокие кипарисы и сосны. Мы с Дамоном торопливо бродили среди деревьев и кричали. Мы все продолжали ее звать.

По-прежнему не отпуская пальцев Стефана, Елена почувствовала, как все его тело подрагивает. Дышал он прерывисто и неглубоко.

— Мы уже почти добрались до дальней окраины сада, когда я припомнил одно место, которое Катрина очень любила. Оно располагалось чуть дальше, за невысокой стеной, рядом с лимоном. Я начал искать ее там, то и дело окликая. Однако, приблизившись к лимону, я перестал кричать. Я почувствовал... почувствовал страх... и еще ужасное предчувствие. И я знал, что не должен... не должен туда идти...

— Стефан! — воскликнула Елена. Теперь он делал ей очень больно, изо всей силы сжимая пальцы. Дрожь в его теле все нарастала, превращаясь в настоящие судороги. — Стефан, пожалуйста!

Но Стефан, казалось, ее не слышал.

— Все было... все было как в кошмаре... все происходило мучительно медленно. Я не мог двинуться с места... и все же мне пришлось. Я должен был идти дальше. С каждым шагом страх все нарастал. Я уже чуял запах. Запах горелого мяса. Я не должен был туда идти... я не хотел это видеть...

Голос Стефана сделался громким и настойчивым, а его дыхание вырывалось неровными хрипами. Зеленые глаза были широко распахнуты, как у испуганного ребенка. Елена держала в своих руках его крепко сжатые кулаки.

— Стефан, Стефан, все хорошо. Ты не там. Ты здесь, со мной.

— Я не хотел это видеть... но ничего не мог поделать. Там было что-то белое. Что-то белое под деревом. Не заставляй меня на это смотреть.

— Стефан, Стефан, посмотри на меня!

Однако Стефан не слышал ее. Слова сжимали его горло, подобно страшным спазмам, словно он не мог их контролировать, не мог вовремя выталкивать их из себя.

— Я не могу подойти еще ближе... но все-таки подхожу. Вижу дерево, невысокую стену. И белое. За деревом. Белое с золотом. И тогда я понимаю, понимаю... и двигаюсь туда, потому что это ее платье. Белое платье Катрины. Я обхожу дерево, вижу белое на земле... и вот страшная правда. Это платье Катрины... — тут в голосе Стефана послышался невообразимый ужас, — но самой Катрины там нет.

Елена вдруг ощутила холодок, словно нырнула в ледяную воду. Кожа покрылась мурашками. Девочка попыталась заговорить, но не смогла. Стефан продолжал рассказывать, как будто тем самым он мог отогнать подступивший ужас.

— Катрины там нет. Я думаю, может, это просто шутка, но платье лежит на земле, и оно полно пепла. Совсем как пепел в очаге, только распространяющий запах горелого мяса. Ужасно воняет. От этого запаха меня тошнит, и я совсем слабею. Рядом с рукавом платья белеет лист пергамента. И на камне, тут же на камне лежит кольцо. Кольцо с голубым лазуритом, кольцо Катрины. Кольцо Катрины... — Внезапно Стефан ужасным голосом вскрикнул: — Ах, Катрина, что же ты наделала!. — Затем он упал на колени, отстраняясь от Елены и пряча лицо в ладонях.

Елена держала Стефана за плечи, пока он бился в выворачивающих душу рыданиях.

— Катрина сняла кольцо, — прошептала она. — Она оказалась под солнцем без кольца.

Хриплые рыдания Стефана все продолжались, пока Елена прижимала его к широким юбкам голубого платья, гладя сотрясающиеся плечи. Она бормотала какую-то бессмыслицу, рассчитанную на то, чтобы его утешить, отгоняя свои собственные страхи. Вскоре Стефан немного утих и поднял голову. Его голос по-прежнему звучал хрипло, но было очевидно, что он уже пришел в себя: