С правой стороны в специальном держателе покоился стилос. В правом верхнем углу 'дощечки' утопленный прямо в дивный материал вращался почти привычный компас. Чуть ниже сверкал небольшой гамион. Еще ниже — небольшой экран, площадью примерно с две визитки.
Присел в сторонке и прислушался к мудрому совету подселенца как совладать с магическим девайсом. Доселе невиданным, но необходимым командиру.
С первого же взгляда карта проясняла текущее географическое положение моего отряда. Красный треугольник замер в двенадцати километрах от Каменной Длани и тракта Висельников, оставшихся на юго-востоке вместе с оседлавшим тракт вольным городом Грымом. Протянувшаяся на запад сквозь Грымскую пущу вдоль непроходимой каменной гряды тропа после безымянного ручья начинала ветвиться и петлять между скалами, обозначенными как Столпы. Все обозначенные пути — воровская тропа, по которой двигались мы и проселок вдоль западной гряды — вели на северо-запад в узкое бутылочное горлышко Ущелья Рока, которое начиналось сразу, как заканчивался лес. Две скальные гряды обнимали лес с севера и лесисто-болотистую местность с запада, оставляя нам один-единственный путь.
Я не в первый раз обратил внимание, что здесь используется метрическая система. Подселенец было буркнул, что 'не видит в этом ничего удивительного' и 'в Империи всегда так было: расстояния в километрах и метрах, вес в килограммах и граммах, а ружейные стволы в миллиметрах'. Мол, я это вместе с частицей Ральфовой мудрости усвоил. Но на половине рассуждений, обещающих быть не менее пространными, чем обычно, маг осекся и пообещал прояснить историю вопроса.
— Проясни, проясни, голуба. Мне самому интересно, откуда у вашей империи 'наша' метрическая система. — Судя по заинтересованному лицу Акинфа, опять думал вслух.
По команде Ральфа коснулся указательным пальцем гамиона. Я не понял, что произошло, но обозначений на карте внезапно прибавилось. Похожее на отпечаток большого пальца болото змейкой пересекла еще одна линия. Потыкал в нее стилосом — на экране появились загадочные каракули, принятые мной поначалу за тайнопись. Почерк у бывшего владельца, как у врача с похмелюги! Глаза меня не обманывали: находчивые аборигены проложили с островка на островок приличную гать, а некий исследователь занес ее местоположение и описание в свой 'навигатор'.
— Акинф, глянь вот сюда, чего видишь? — ткнул стилом в 'столпы', затем в 'гать'.
Ординарец пригляделся к карте и взял несколько секунд на размышление.
— Ждут они нас там, на столпах-то, ваше благородие.
Бывший гайдук подтвердил мои соображения. Местные отморозки обожали устраивать засады на Столпах — скальных образованиях, самой природой предназначенных на роль наблюдательных башен и стрелковых позиций. Иногда их выбивали граничары, эдакие казаки на здешний лад, которые, в общем-то, тоже не промах собрать с купцов чрезвычайный налог, а то и вовсе разграбить якобы дружественный сквернавцам караван. Наличие потайной гати представлялось ему здравой идеей еще и потому, что проселочная дорога, протянувшаяся от ущелья между болотом и западным скальным образованием, дублировала тракт Висельников, но предоставляла караванам большую свободу маневра. Никто не любит отчислять налоги, еще меньше дураков платить не только бандитам, но и властям.
— Как мыслишь, фургоны пройдут?
— Навряд ли, — ответил Акинф — До начала гати может, да только муторное дело с ними по лесу таскаться.
Чем больше я смотрел на карту, тем сильнее убеждался в правоте своего замысла, промелькнувшего искрой в тот момент, как увидел путь через болото. Нас ждут на кораблях, а мы с горы на лыжах. Оставил идею дозревать и созвал военный совет.
Помимо троих десятников и лекаря Фомы приглашения на совет получили начальник вооружений Прохор и ... повар Никодим. Последнего с подачи Акинфа я назначил главой обоза, о чем предстояло сообщить ему самому и прочим. Раз уж он 'и к людям и к тяглу подход знает, и при нем никогда не голодали'. Даже при лютом воровстве покойных офицеров. Помимо обязанностей 'шеф-повара' батальона, Никодим, не будучи строевым солдатом, 'тянул лямку' артельного старшины первой роты. Следовательно, стрелки доверяли ему свои скудные 'пайковые' деньги и муку, выдаваемую в счет жалованья для организации 'приварка'. Задумай я провести в отряде конкурс на соответствие внешности слову 'хозяйственность' повар бы занял первое место. Что немаловажно, он умел читать и писать. Поэтому Никодим был обречен решать для моего подразделения логистические задачи.
Расселись по ящикам. Белов рядышком со мной приземлился, десятники же на некотором отдалении. Вроде как дистанцию соблюли.
Для затравки разговора предъявил собравшимся свой лейтенантский патент. После личного обращения покойной княжны Белояровой и эпического разгрома сквернавцев у Длани эффект, конечно, получился уже не тот. И маленький, но тщеславный шоу-мен во мне от всеобщего молчания слегка сконфузился. Отреагировали мои соратники сдержано, словно ожидали чего-то подобного.
После краткой паузы, озвучил им свою 'настоящую' легенду: мол, на деле я офицер для особых поручений генштаба русинского корпуса Армии Освобождения, приданный батальону для усиления. Узкое место, каким таким чудом я оказался на дороге в голове разгромленной колонны, пришлось проскочить. Уцелел же в засаде просто: сбили с ног в толчее, да по голове 'прилетело неслабо'. Испугался. Все-таки первый бой как-никак. Притворился мертвым. Потом перестрелял мародерствующих сквернавцев и бросился в лес, где и плутал, отстреливаясь, пока не набрел на Буяна. Признаваться в своей трусости было непросто, но, увы, необходимо, чтобы придать рассказу какую-то видимость правды.
Честно говоря, больше всего переживал за этот момент: аборигены в слово 'честь' вкладывали непривычно много смысла, раздувая его до глыбы, которую нельзя ни перепрыгнуть, ни обойти, не запятнав репутацию. А ее, как одежду по поговорке, следовало беречь смолоду. И, что характерно, в первую голову это касалось особ благородного происхождения.
Единственный, кто имел право упрекнуть меня в 'недостойном офицера поведении' — Евгений Белов предпочел отвести глаза. Похоже, юноша понимал, что не время и не место выяснять, кто достоин, а кто здесь 'погулять вышел'. На мое счастье, разум парня слишком чист, чтобы изводить себя ревностью и домыслами. Если посмотреть на ситуацию объективно, то Фома отдал Слезу Асеня с душой княжны какому-то приблудному, а не влюбленному в нее юному рыцарю. Не похоже, что без страха и упрека. Не потому ли он так взялся геройствовать, что тоже растерялся под огнем, когда погибал батальон? Так или иначе, окажись на месте Евгения более эгоистичный и ограниченный субъект, мне бы не удалось избежать конфликта. К гадалке не ходи.
Так же никто не заявил, что не видел меня во время предшествующих стоянок, на марше и затем в бою. И это радовало. Пусть мелкий червячок сомнений точит разум кого-то из подчиненных в свободное от боевой работы время. Пока они готовы сражаться под моей командой со сквернавцами, превозмогать всяких 'червячков' в их головах нет нужды.
Вторым пунктом на повестке дня стояла раздача чинов и заодно приведение толпы спасенных стрелков в подобие организованного отряда. Озвучил идею с формированием четырех подразделений и соответственно огласил назначенцев: подофицер первого класса Белов становился моим заместителем и командиром группы тяжелого вооружения, капрал Молчун отвечал за разведку, капрал Буян за отряд стрелков, мастер Прохор получил должность начальника по вооружениям, а Никодим Наумов отныне исполнял обязанности обозного главы. Повару, как нестроевому, звания не полагалось. Буяну, Молчуну и Белову поручил присвоить 'мастер-стрелка' воинам, отличившихся в боях, а из их числа назначить потребное количество сержантов.
Сержант в Армии Освобождения — это не звание, а должность. Вроде помощника капрала по дисциплине и хозяйственным вопросам — примерно по одному полагается на каждый десяток солдат. Еще в тумане заметил, что Ральфу весьма 'доставляет' просвещать штатского в моем лице на тему армейских реалий. Видимо, сам недавно а рядах, вот и выеживается.
Внезапное повышение восприняли сдержанно, считая не то блажью штабного офицера, не то временной необходимостью. Да и ладно, нечего радоваться раньше времени — нам еще до своих надо дойти.
Защитных гамионов среди трофеев нашлось две штуки, а снятый с имперского 'агента Смита' Акинф обнаружил в фургоне при разгрузке офицерского багажа. Ума не приложу, как он оказался между сундуками, вместо того, чтобы остаться у меня на шее или бесследно сгинуть в посмертном убежище мертвого мага. Нашелся и к лучшему — потому как Белов и Буян о личной защите от метательных снарядов врага до сих пор не позаботились. В несколько движений, в очередной раз удивив самого себя, настроил трофейные щиты под ауру владельцев и повесил им на шеи. Почти как медали.
На этом пришла пора огорчить военный народ. В профилактических целях.
— Итак, господа и товарищи мои боевые, волю княжны мы не выполнили.
По обозначенной группе лиц прошла волна недоумения под тихий ропот.
— Пока не выполнили. Да, отбили своих. Но до рощи не дошли. И не дойдем. Обоз придется бросить.
Все прекрасно понимали, что громоздкий и медленный обоз делал колонну уязвимой для нападения и задерживал нас, что грозило поставить отряд по прибытии в Ущелье Рока между молотом и наковальней. В том, что стратегический проход враг уже закрыл, сомневаться не приходилось. Тем не менее, подчиненные переглядывались между собой, пожимали плечами, скребли затылки и многозначительно с кряхтящим мычанием вздыхали.
В попытке понять, что виной такому неадекватному поведению — глупая жадность или безрассудная ответственность за казенное имущество, воззвал к Ральфу. Но безуспешно.
Вместо козыря предъявил планшет с картой. 'Советники' потыкали в диво дивное пальцами и чуть более вдумчиво почесали затылки. Про само болото слышали все, причем, только ужастики, а про полноценный путь через топь никто не подозревал. Что неудивительно. Но если прикинуть специфику местной торговли, наличие неуправляемых банд и засадоопасную ситуацию у Столпов, то альтернативный и потайной маршрут просто обязан иметь место. Гать выглядела более приемлемым вариантом и понимание этого факта членами совета я физически ощущал. Но, как говориться, если бы не одно но. Бросать добро им не хотелось категорически.
— Итак, будем исходить из того, что оружие, аш и гамионы возят вьючные куланы контрабандистов. Наши, следовательно, тоже пройдут. Весь путь до ущелья Рока через болото займет по прикидкам около двух суток. Значит, продовольствия брать на три.
— А как до Рощи идти? — спросил Никодим. — Еще три дня надо брать.
— Твоя правда... — признал я. — Тем не менее, повозки и все лишнее придется бросить. Берем только продукты, оружие и самое ценное. Куланов не перегружать, иначе не пройдем...
'Советники' недовольно загудели. В качестве аргумента призвали Фому, ссылаясь на необходимость в транспортировке раненых. А где одна повозка, там и десять... Ага, щас! С вероятностью в сто процентов у Столпов нас ожидает засада. Тащить, надрываясь, добычу врагу — преступный идиотизм. Так и заявил.
Обратил внимание, что наше собрание привлекло внимание большинства рядовых, закончивших прием пищи и по недогляду командиров не имеющих срочных дел.
Нелепую игру в демократию пришлось резко прекратить. Решение я принял, и последовавший доклад лекаря повлиять на него уже не мог. Раненых не бросим, заверил собравшихся, кого-то понесут обозные ратаи на носилках, кого-то посадим на куланов. Буяну и Прохору поручил озадачить бездельников, греющих уши, а сам заслушал Фому.
Слегка волнуясь, доктор Немчинов изложил ситуацию с небоеспособными стрелками, которых числилось двенадцать человек. Уверенно пообещал вернуть в строй от трех до пяти солдат в течение двух суток. Прогноз по многочисленным легким ранениям у бойцов так же оказался благоприятным. Особо поблагодарил меня за большой гамион, отданный на болоте, и пентахилер. Для ухода за ранеными он попросил выделить еще одного солдата — Василия по кличке Гусляр. Очевидно, речь шла о том солдате, что помогал Фоме до прихода колонны на постой.
— Чей боец? — обратился я к 'отцам-командирам'. Медбрат Харитон в помощниках это хорошо, но раз сам княжеский лекарь предлагает натаскать в медицине еще одного человека — грех препятствовать.
Молчун отозвался, что собирался Василия 'позвать в разведчики', формировать свое капральство он уже почти закончил.
— Это необходимо, господин Романов! — поднял указательный палец в патетическом жесте Немчинов, напрасно ожидая от меня жалостных песен про нехватку бойцов. — У Василия талант.
— Дык, получается у парня с ранами. Бабка у него, говорил, кровь словами затворяла. И по-людски это, — пригладил макушку своей кучерявой шевелюры Молчун. — Пускай помогает. Мыслю, будет через это польза отряду.
— Добро, — подтвердил я решение. — Но в бою его место в строю, а не в обозе. Достаточно Харитона. Вы, господин Немчинов, не стесняйтесь привлекать для грубой работы обозных.
— Милостью Асеня в помощи никто из возниц не отказывает, а многих и просить не надо. Благодарю, — слишком кротко и благостно ответил Фома.
Затем лекарь затронул тему предстоящих похорон умерших от ран солдат, точнее кремации по принятому у русинов обычаю. И вновь от меня требовалось сказать свое слово.
— Пусть обозники готовят костер. Как положено попрощаемся с братьями, — распорядился я и поинтересовался, как поступили с погибшими у Длани.
Молчун рассказал, что тела всех павших в бою и замученных до смерти стрелков сложили на две телеги прямо в освободившемся дворе разрушенной крепости. Снизу подложили вязанки хвороста, запасенные офицерскими слугами, деревянные части телег, пустых ящиков и древкового оружия. Набитые с разных сторон пучки соломы полили из трофейных ламп и масленок — погребальный костер занялся быстро.
Настало время подвести итоги совета и раздать всем собравшимся ценные указания.
— Раненые и княжна. Оружие, боеприпасы, продовольствие. Трофейные гамионы и казна. Имущество, остро необходимое отряду в обозримом будущем, — расставил я приоритеты. — Все, без чего можно обойтись в бою и тем более на отдыхе является балластом и подлежит уничтожению. И еще, господа и товарищи, сами осознайте и стрелкам скажите, это не бегство и не отступление. Нам предстоит сложный маневр и тяжелый бой.
Выговорившись, замолк и обвел взглядом лица, цепляясь за любое проявление сомнений. Никодим звучно высморкался, не иначе от волнения. Кряхтение подчиненных, начавшееся после решения бросить повозки, перешло в покашливание, печальные вздохи в надсадные охи. Но, до них, как говорится, доходило.
Избавляться от лишнего добра, повышая боеспособность и обеспечение личного состава всем необходимым, поручил Буяну, Прохору и Никодиму, подкрепив их Фомой на случай обнаружения лекарств. А так же в качестве незаинтересованной стороны.
