Чёртова свадьба! или месть по-ведьмински

— Вы... вы что делаете? Зачем это?..

Уши я заткнуть не мог — трусливо спрятал лицо в ладонях.

Страх все четче прорезался в дрожащем звонком голоске.

— Прекратите! — заорал очнувшийся оборотень. — Остановитесь, что вы делаете? Да вы... Черт подери!

— Марат, ты здесь? — взволнованно зачастила девочка. — Где ты? Помоги мне, пожалуйста, мне страшно! Что она делает? Что она хочет со мной сделать?!

— Зоя, да, я здесь, слышишь? Я здесь! Ариадна! Черт бы тебя побрал, где ты?!

Старуха работала молча, будто бы ей беруши вставили. А может, так было и на самом деле — чтобы не отвлекаться.

Первый крик раздался через минуту после нудного ведьминого речетатива. И следом за ним бухнула решетка. И еще раз, и еще — в такт Маратовым ударам, а потом он заорал. Наверняка, благородный дурак, решил смотреть до конца и теперь бесновался в своей камере, бессильный как-либо повлиять на происходящее.

Я все теснее впечатывал лицо в ладони по мере нарастания криков и убеждал себя, что все это происходит не в моей вселенной, не с моей жизнью, не со мной.

Однажды звонкий голос сорвался и раздавались только хрипы, которые звучали еще страшнее.

Тишина упала как-то нахрапом, мгновенно. Но надолго в этом чертовом склепе не задержалась, шуганутая торжествующим, радостным смехом. Радостный смех после всего этого безумства — именно то, чего не хватало сейчас мне для того, чтобы свихнуться. И я открыл глаза.

Стол снова завален. Чем — я пытаюсь не осознавать. А подле, ощупывая себя с ног до головы, хохотала девушка, чьи черты лица смутно походили на те, что были искривлены гримасами и морщинами старухи. Ее глаза лучились торжеством и счастьем. Ее счастье походило на то, что испытывает человек, когда ему на день рождения дарят желаемое: искреннее, радостное счастье.

Вой ввинтился в уши — это Марат сумасшедшей ведьме обещал скорую расправу. Впрочем, та, сколь бы дурной ни казалась, риск осознавала — и повелительно взмахнула рукой, сказав прежде:

— Вы мне больше не понадобитесь.

Первый же камень, оторвавшийся от потолка, пришелся по моему затылку.

* * *

Маленькой леди запомнился едкий, мерзкий, смердящий запах дыма. Визг, крики, смертоносный звон стали. И пыль, толстый пушистый слой, покрывавший поверхность пустых полок заброшенной комнатушки. Хотелось откашляться и вылезти, наконец, из этого тесного чулана, но мама сказала сидеть здесь, сидеть тихо. И девочка послушно прикусывала губки, чтобы не заплакать навзрыд от страха и непонимания. Удушливый тяжелый сон укрыл малышку колючим одеялом, подарив час спокойствия.

Во сне рыжий мальчишка, веселый и шебутной приятель по играм, мрачно расхаживал туда-сюда по незнакомой темной комнате, плотно уставленной странными на вид предметами. Какие-то коробки со стеклянным полотном вместо стенки, непривычного вида диван и кресла, и по всему периметру повторяющийся узор паутины, словно нарисованный, но тускло мерцающий в сумраке.

— Привет, Ари, — помахал рукой рыжик. — Как ты?

— Мне страшно, — малышка всхлипнула и кинулась на шею к другу. — Эрос, мне так страшно, и я не понимаю, что происходит! Куда ушли мама с папой? Почему что-то горит, и все кричат?

— Горит? И ты уснула?! Ари, я все тебе объясню в следующий раз, сейчас нам надо выбираться, пока ты не задохнулась. Тебе мама не рассказала, кто я?

— Нет... я не помню...

— Ладно... Это, в принципе, и не так важно. Теперь послушай, я тебе помогу сбежать. В пределах этого мира я не в силах перемещаться, но есть другое место, где можно на время укрыться. Он будет очень непривычным для тебя, странным, но постарайся не пугаться. В общем-то там безопасно, попробуй найти место, где можно переночевать, и приходи сюда. Для полноценного контакта ты пока слишком мала, нам придется общаться только через сны, но знай, что я всегда рядом с тобой.

— Как это? — совсем растерялась девочка. От таких советов голова кругом шла, и совсем-совсем ничего не запомнилось. Только то, что не нужно бояться, что Эрос будет рядом.

— Я — это твой медальон, — пояснил приятель, успокаивающе погладив ее по макушке. — Я хранитель, сущность которого заключена в амулете, а так как ты его носишь на себе, то и я всегда останусь в пределах досягаемости. Ари, малышка... Тебе придется быть сильной. Я не смогу ничем помочь, если вдруг случится беда... Сейчас меня питает сила твоей матери, но она иссякнет... Нет, на объяснения нет времени. Просыпайся, Ари. Будь сильной и... удачи тебе.

Юная леди проснулась, как от толчка. И осознала себя в тишине, изредка разрываемой странным и пугающим пронзительным визгом. Холодный стылый ветер взметнул растрепавшиеся волосы, заставив поежиться и открыть глаза.

Две ровных параллельных дороги, одна повыше и поуже, вторая — широкая, на одну ступеньку ниже. Девочка стояла на посреди первой и изумленно озиралась. Прямо перед ней распласталось неимоверно широкое и высокое здание, словно коробок, поставленный на ребро.

Тут издалека послышался приближающийся душераздирающий вой, и скоро мимо пронеслась... повозка? Да, вроде бы повозка, но очень странного вида. Она мягко и очень точно остановилась прямо около широкого входа, с лестницей и пологим подъемом. Из недр этой железной коробки на колесах выскочили люди, в суматохе и гомоне что-то протащили внутрь здания, и все снова затихло.

В наступившей тишине раздался громкий хлопок — из повозки выпрыгнул наружу еще один человек. Потянулся, широко зевнул, охлопал одежду. Через секунду затеплился-задымился крошечный огонек. Он висел в воздухе, следуя за движениями руки этого плотного невысокого мужчины. И маленькая леди почувствовала облегчение.

Мама рассказывала о колдунах, подчинявших пламя. Они, конечно, часто бывают злые и ругаются много, но никогда не откажутся помочь тем, кто владеет схожим даром. Поэтому девочка поспешила привлечь к себе внимание.

Невнятный хриплый возглас мало походил на стандартное приветствие, но свою роль выполнил: мужчина обернулся. Огонек опустился вниз, любопытно сверкая из-за бедра. Девочка без опаски приблизилась.

— Привет, — дружелюбно кивнул незнакомец. — Ты что тут делаешь одна, ночь ведь на дворе?

— Я... я п-прячусь.

— От родителей, что ли? Почему? Они тебя обижают?

— Нет! — выкрикнула девочка. — Нет, не они! Я прячусь от пожара, огня. Помогите мне, пожалуйста!

— Пожар? — нахмурился мужчина. — Где это? Я поблизости дыма не вижу... Пожарники приезжали?

— Меня Эрос спас из огня, я не знаю, где я, — маленькая леди не сдержалась, всхлипнула. — Помогите мне!

— А где твои родители?

— Они остались там, — редкие всхлипы на такой теме быстро переросли в полноценный плач. Сейчас девочка поняла, что мама с папой остались дома, где стало душно, дымно и горячо, где громко гремели голоса, угрожающе звенело оружие. Мамино бледное лицо, вооруженный папа... Они остались там, где опасно и страшно, и это не игра, не театр с хорошими актерами, не липкий ночной кошмар. Это все на самом деле, и никто не пообещал маленькой наивной девочке, что скоро все будет, как прежде. Мама сказала сидеть в чулане, но теперь она оттуда сбежала, а что говорил Эрос... Он не сможет помочь, и мама с папой не придут... Все плохо, плохо!

Растерянный фельдшер, волею судьбы оказавшийся здесь и сейчас, видел перед собой испуганную, потерянную девчушку дошкольного возраста. Кроме того, что уже сказала, она практически ничего больше не смогла выдавить сквозь горькие рыдания, и мужчине пришлось довольствоваться малым. Выбросив потухшую, так и не докуренную сигарету, он передал заплаканного ребенка медсестрам в приемном, а сам отзвонился в полицию. Сообщить о том, что где-то был пожар, и у жертв оного могла пропасть девочка лет шести. Фамилия неизвестна, зовут Ариадной.

Как же люди любят оттягивать неизбежное! Придумывают себе массу забот, всеми силами отталкивают навязчивые мысли, занимают весь день никому не нужными делами. И ночью маются, не зная, как сбежать от снов, где главная проблема является во всей красе, да еще и преувеличенная бессознательным страхом.

Ариадна добиралась до предоставленных ей покоев больше двух часов. Она скромно поужинала, хотя еда застревала в горле, навестила больного дядюшку Гордана.

К слову о последнем, у девушки не сложилось об этом человеке однозначного мнения.

Вот тетка Лиз, она была понятна. Дочь экономки, прижитая от хозяина, от рождения наблюдала обильную жизнь сводных братьев и исходила неприятной, желтой завистью. К чему мать рассказала ей об отце? Насколько было бы легче, останься это знание только между ней и лордом о'Шеннелом! Но женщина оказалась глупа и не сдержала тайны. Помимо этого, байстрючке достался по женской линии огрызок дара, позволявший исподтишка гадить неугодным людям. И на этом доморощенная ведьма не остановилась.

Спустя несколько десятков лет, когда с новым хозяином имение перешло под управленческий каблучок новой же экономки, а на лице стали видны первые глубокие морщины, Лиззи возмутилась. Как так, хлебная жизнь только-только началась, а вон, седые волоски уже в пряди собираются, и тело упругость теряет. Словом, обратилась Лиз к темному колдовству. Тому, что забирает жизнь у невинно убиенных и передает их непрожитые годы предприимчивой ведьме. Товарок своих — таких же ведьм и колдунов — женщина и вовсе умерщвляла в ритуале, чтобы не только запас лет пополнить, но и силу.

А все оттого, что байстрючка с завышенным самомнением до судорог боится старости и смерти.

Лиз давно уже не попадались сильные колдуны, а потому за предложение Ариадны схватилась руками и ногами. И судя по ее помолодевшему личику, процесс пошел.

А вот дядя Гордан... Его мотивы до сих пор оставались для Ариадны загадкой.

Он очень тепло относился к Лиз и в то же время знал, откуда растут ноги у его здоровья и ее красоты.

Проявил максимум участия к судьбе самой Ариадны, но ни словом не обмолвился об умершем брате.

Прекрасно понимал, что практически ничего в доме не решает, закрывал глаза на выходки сводной сестры, однако назвать его слабовольным нельзя. Это было видно по твердому взгляду, некоторым фразам, да даже по обращению со слугами. Он не проявлял по отношению к ним высокомерия, как тетка Лиз, но и расслабляться не давал. Вообще, в замке старого хозяина очень любили и уважали. Значит, есть, за то.

А Гордан дряхлел. Степенно, с достоинством, но все же. Пусть здоровье для его возраста отменное, но ничто не отменяет естественного хода вещей. Похоже, Лиз не находила нужным продлевать годы высокородного брата, лишь великодушно позволяла ему доживать свой век, не помня о болезнях.

В результате выглядел он страшно, и когда Ариадна познакомилась с ним ближе, она впервые подумала, что это изощренное издевательство над человеком. Помнить себя бравым мужчиной и ощущать ныне древней развалиной наверняка тоскливо и больно. И лучше уж умереть в пожилом возрасте от какой-нибудь тяжелой болячки, чем прослыть долгожителем. Безнадежно стареть, ежедневно волочить на закорках груз прожитых лет и ощущать, насколько тяжелее стали даваться подъемы. Это бесконечная, выматывающая пытка длиной в жизнь абсолютно здорового человека.

В своих покоях Ариадна, наконец, расслабилась и рухнула в кресло, прикрыв глаза на несколько минут, чтобы собраться с мыслями. И, наконец, надела медальон.

Ты жива! Ари, хвала небесам!..

Подожди с восторгами. Как там Марат?

Все хорошо с серым, не волнуйся! Я ему помощника оставил, так что скоро мы тебя освободим!

Я не пленница здесь. Меня нашли родственники по отцу, я у них в гостях.

Это те, что похитили тебя?

Нет, те, что освободили.

Как так, Ари? Эти звери...

Следующие десять минут Эрос в подробностях (и вперемешку) рассказывал о своих впечатлениях о пребывании в теле человека и пройденном пути. Ариадна хмурилась, кусала губы, не находя сил, чтобы проговорить нужные слова.

Никто никого не будет спасать. Ариадна останется здесь. Ради того, чтобы Марат ушел и не подвергал себя опасности, стоило бы отпустить его безумную влюбленную подружку. Пусть отправляются домой, создают семью... Ведь если бы не ведьма, Алексия наверняка бы добилась своего. И думать об этом почему-то сложно, тесно в груди, особенно когда она осознавала, что вряд ли тетке Лиз придется по душе эта идея.

Из горла вырвался смешок пополам с хриплым кашлем.

Эрос, сними с Марата заклятие избранника.

Ари? Ты что, с ума сошла?

Нет, я абсолютно в своем уме. Долго объяснять, просто сними заклятие.

Дай я тогда хоть посмотрю твои воспоминания, раз так времени мало...

Нет!

Ариадна вскочила, сжав медальон в кулаке.

Не смей лезть в мою память, дух!

Тише, Ари. Без твоего ведома я ничего смотреть не буду, ты же знаешь.

Да, прости. Ты сделаешь, о чем я прошу?

Конечно... Но ты потом объяснишь?

Объясню. Потом.

Давай, я к тебе в сон загляну? Как в детстве?

Даже мысль духа была пропитана теплой, ласковой улыбкой. И Ариадна не устояла — улыбнулась в ответ.

Буду ждать.

Тонкая, едва ощутимая нить тренькнула и оборвалась. Эту нить Ариадна даже не ощущала доселе, однако сразу почувствовала, когда наколдованная связь между ней и Маратом перестала быть.

Я не понимал, где нахожусь и куда следует бежать. Острый меч в руках ужасно мешал, но бросить его, несмотря на бесполезность, я остерегался.

Повсюду царил хаос и ад: крики — отчаянные или призывные, постоянное движение перед глазами, люди мелькали как в быстрой перемотке. Причем изображение оставляло желать лучшего, потому как очки съехали набок, но поправить их времени не было.

— Не стой столбом, идиот, двигайся! — заорала Дашка, хватая меня за руку.