Печать ворона

Отпихнув 'общажника', Иван оглянулся и увидел, что Димка повалил Рус-лана на землю и метелит по физиономии.

— Чо смотрите?! — раздался истеричный голос Руслана. — Мочите козлов!

К Руслану бросились на подмогу, а на Ивана насело сразу трое. Он отоварил одного, оттолкнул второго, но по спине шарахнуло чем-то тяжелым, и Иван едва не упал. Падать было нельзя. Удав учил, что самое страшное в драке — упасть. Не поднимешься за секунду — забьют до смерти. Иван пропустил еще удар, но устоял, заметив у одного обрезок трубы. Взгляд скользнул по куче мусора, но не обна-ружил ничего подходящего для обороны. Парни схватили Ивана и стали бить, он вывернулся, зарядив одному в рыло и, получив в поддых, упал на колени. 'Все! — подумал Иван. — Сейчас меня замочат.' Страха не было, он исчез поле первого удара. Он не боялся смерти, просто хотел встать и заставить их жрать мусор...

Но удары сыпались отовсюду, Иван закрывался и слышал, как орал Удав, потом наступила тишина, и он испугался. Чудом сумев подняться, он увидел не-подвижно лежащего друга, и нескольких парней, ожесточенно месивших его нога-ми.

— Шакалы! — в груди нарастала ненависть. Он сдерживал ее так долго, он не хо-тел... Мгновенье спустя Иван видел сотнями птичьих глаз. Сотни крыльев вспоро-ли тьму, приближаясь стремительно и неотвратимо, сотни голодных ртов жаждали крови, и Иван велел им насытиться.

Ивана ударили по голове, он ткнулся лицом в грязь, но секундой позже ус-лышал дикий крик противника и увидел — не своими глазами — как черный клюв, словно наконечник копья, втыкается парню в глаз.

— Да! — содрогаясь от боли и хохота, кричал Иван. — Жрите! Пейте! Они ваши!

Зловещие пустыри ожили хлопаньем крыльев и глухим граем. Вороны воз-никали из ниоткуда, падали с неба, выскакивали из куч мусора, впиваясь острыми клювами в человеческую плоть. 'Общажники' с воплями бросились врассыпную. Иван приподнялся, вытирая залитое кровью лицо, и указал на Руслана:

— Возьмите его!

Десятки когтей вцепились в верещавшего от ужаса парня и подняли его в воздух. Иван смотрел наверх. Вороны держали извивавшегося человека в пяти метрах над землей. Искаженное смертным страхом лицо Руслана было смешным и жалким.

— Ну, что? — крикнул ему Иван. — Ты здесь хозяин? Ты здорово ошибся, сука! А за ошибки надо платить!

Не слушая крики и плач Руслана, Иван склонился над Димкой. Друг был без сознания, его лицо залила кровь. Иван приподнял Димкину голову:

— Димыч! Очнись, Димыч! — но Удав молчал. Убили?! Иван вскинул голову и без звука, одним взглядом отдал приказ. Хруст раздираемого мяса смешался с пред-смертным криком, и кровавый дождь пролился из тьмы.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Я смотрю в календарь: я знаю, что скоро зима.

Наша улица на глазах меняет цвета.

За решеткой желтой листвы я вижу птиц.

Моя двадцатая осень сводит меня с ума.

В. Цой

Происшествие возле общежитий надолго выбило Ивана из колеи. За выход-ные он оклемался, с ног до головы обмазавшись мазью от ушибов, купил черные очки, чтобы скрыть синяки, и вышел на работу. Но работалось вяло. Иван выпро-сил у мастера пару отгулов — но от безделья стало только хуже. Мысли назойли-вой мошкарой точили и грызли — а от себя не скроешься. Хорошо, что с Димкой все в порядке: отделался сломанной ключицей и сотрясением мозга.

Иван навестил друга в больнице, с удовлетворением узнав, что тот воронов не видел и не помнит.

— Что с теми козлами? — спросил Дима.

— Менты приехали, они и свалили, — соврал Иван. — Кто еще мог ходить.

Удав слабо, но довольно усмехнулся:

— Будут знать, — проговорил он.

— Будут, — повторил за ним Иван. Да, они получили урок. Хотя урок — это когда в человеке что-то меняется, а что измениться у трупа? Ивану было худо, когда он думал об этом. Он не хотел убивать, он защищался! Но помнил, что вид распятого в небе Руслана доставил ему неизгладимое, сравнимое с оргазмом, удовольствие. 'Что со мной? Я становлюсь другим, — думал Иван, сидя у постели друга. — Но это было справедливо! Ведь справедливо?'

— Кстати, менты и ко мне приходили, — сказал Дима.

— И что? — Иван похолодел, представляя, что будет, если менты выйдут на него, начнутся допросы, и он сорвется? Или, того хуже, арестуют?

— Я им лапши навешал. Сказал, что тебя не знаю, познакомились у ларьков. И что эти хорьки тебя первого загасили. Так что ты здесь не светись, понял, а то менты говорили: там труп... Не знаю, как такое случилось. Не ты же его убил?

— Так они на тебя не подумают? — обеспокоено спросил Иван, уходя от прямого ответа.

— Нет. Скорую кто-то вызвал, меня первого нашли без сознания, а потом труп. Не пойму, Ваня, нам что, кто-то помог и загасил их?

— Да, — медленно проговорил Иван.

— Ты видел, кто это был? — с любопытством спросил Удав.

Иван молчал. Как сказать правду? Он не хотел врать, но иначе не мог.

— Нет.

— Ну, и ладно. Это и к лучшему. Ты иди, я полежу, подумаю. Знаешь, когда все время лежишь, столько мыслей в голову приходит! Не успеваешь думать. Кажется, за всю жизнь не думал столько...

Иван кивнул:

— Тогда я пойду. Спасибо, Димыч. Я твой должник.

— Фигня, Ванюха. Давай, пока.

Иван пожал другу руку и вышел из палаты.

Свобода и жизнь в удовольствие делали свое дело, драпируя прошлое спа-сительной пленкой однообразных дней. Работа и повседневный быт затягивали крепко и навсегда, редким удальцам удавалось избежать участи миллионов. Армия и все, что с ней связано, забывалось, и крылатые покровители ушли в тень, не по-казываясь до времени. Но они всегда были рядом, ожидая приказа — Иван знал это абсолютно точно.

Он сидел и пил пиво в полуподвальчике недалеко от дома. Ночная смена закончилась, но домой Иван не пошел. Захотелось где-нибудь посидеть и побыть одному. Заведение было вполне приличным — ни пьянчуг, ни бомжей. В углу иг-рала музыка, кажется, шансон. И никого. Правда, пиво стоило в два раза дороже, чем в магазине, зато можно спокойно сидеть и думать.

Если бы не они, как знать, чем закончилась бы драка на пустыре? Лимита забила бы их до смерти, и концов бы не нашли! Иван вспомнил наглую физионо-мию Руслана и злорадно ухмыльнулся: таких надо учить, чтобы знали, что на лю-бую силу найдется другая! Козлы! Приехали в чужой город, да еще выделываются! Иван медленно накачивался пенистым напитком, мысли тяжелели и казались почти гениальными.

А все-таки хорошо, что у него есть вороны! Хорошо, что можно не бояться всякую сволочь, а если потребуется, заставить у себя в ногах валяться и прощения просить! Иван захихикал, вспоминая, как вороны подняли в воздух Руслана, как он вопил и наверняка обосрался от ужаса. О том, что было дальше, думать не хотелось. Было страшно.

Дверь пивной отворилась, по ступеням спустился человек в длинном свет-лом плаще, едва не достающем до пола. Он заказал кофе и остановился рядом с Иваном.

— Здесь свободно? — вежливо спросил он.

— Свободно везде, — повел рукой Иван. — А здесь я сижу!

— Я вижу, — улыбаясь, сказал незнакомец. — Потому и спрашиваю.

— Садитесь, — пожал плечами Иван. — Мне-то что?

— Спасибо, — мужчина сел и посмотрел на Ивана. Его лицо было худощавым и вытянутым, тщательно выбритым, серые глаза смотрели на парня с интересом. Официантка подала чашечку с дымящимся кофе, к нему блюдечко с лимоном и пакетиком сахара.

'А ведь интересно будет спросить, — подумал Иван, поднимая глаза на по-сетителя, — что он думает обо всем этом? Хорошо бы узнать мнение совершенно случайного человека... Вот как он'.

Незнакомец отпил глоток.

— Извините, — сказал Иван. — Раз уж вы сюда сели... Можете ответить на один вопрос?

— Конечно, — сказал мужчина. Он поставил чашку и положил руки на стол. — Я вас слушаю.

— Чтобы вы сделали, если бы владели большой силой? Точнее, не силой, а... вла-стью? Только не обычной властью, а... — Иван запутался в словах, не зная, как спросить незнакомца, не рассказывая ему всего.

Мужчина кивнул.

— Понимаю. А что, в вашем понимании, есть власть?

Вопрос застал Ивана врасплох. Что есть власть? Ясное дело...

— Власть — это когда ты все можешь, — сказал Иван. — Ну, или почти все. Все, что захочешь, можешь! И никто тебя не остановит.

— И у вас есть такая власть?

— Есть! — с гордостью ответил Иван. Он приподнялся, ощущая за спиной могучие черные крылья. Потом сел. — У меня есть дар!

— И что это за дар? — спросил мужчина. Вопрос прозвучал без капли иронии, был задан серьезно и деловито, будто посетитель с ходу поверил Ивану. Это было странно, и даже разгоряченный пивом Иван притих, хорошенько обдумывая ответ.

— Многое могу. Могу убить. Могу спасти. Любого гада плакать заставлю!

— Этот дар был всегда? — спросил незнакомец.

— Нет. Мне его дали. Но отказаться я не мог, — Иван вспомнил Воронову Гать и жуткий обряд обитателя древней избушки. Ведь это был не сон! Странный, не-ожиданный разговор с незнакомцем заставил многое вспомнить, и поднявшиеся из глубины души чувства были тревожны и новы.

— Дар не дают насильно, — возразил собеседник. — Тогда это не дар.

— А что?

— Вы должны сами понять. Бойтесь данайцев... Слышали, наверное? И еще скажу одну избитую, но очень верную фразу: в нашем мире за все приходится платить. И за зло, и за добро. За все. В этом смысле даров не существует.

— И что мне делать с ним? — спросил Иван. Пива уже не хотелось.

Человек в плаще допил кофе и поднялся из-за стола:

— Верните его туда, где взяли. Чем больше берешь, тем сильнее связываешь себя.

— Я не могу, — обреченно сказал Иван. Как он вернет дар? Кому? Идти на Воро-нову Гать искать того колдуна? Иван вспомнил сон, и сердце сжалось. Не у кого теперь просить, не к кому идти. Он сам — хозяин Гати и своего дара.

Человек уже поднимался по ступенькам, Иван, как за соломинку, ухватился за его плащ:

— Подождите! Я не могу вернуть, понимаете! Что бы сделали вы?

— Что сделал бы я? — переспросил мужчина. Сверху вниз он посмотрел на Ивана. — Если нельзя вернуть, живите, как все и не старайтесь показывать свою власть. Власть — опасная штука. Сначала думаешь, что владеешь чем-то, потом окажется — не ты владеешь, а тобой.

Он повернулся и зашагал наверх. Иван отпустил плащ и стоял, быть может, минуту, думая над словами незнакомца. 'Что он имел в виду? Что вороны владеют мной? Это каким образом?' — Иван усмехнулся и вспомнил, что сам призвал во-ронов на пустыре! Он пользовался данной ему силой. Да, может быть, через мину-ту они и сами помогли ему, Иван в этом не сомневался, но все же он позвал пер-вый, и это значит... Что я не могу без них? Чушь, чепуха! Это просто исключение! Не каждый же день я бьюсь с толпой подонков! Да ведь они могли убить меня! И Димку покалечили! И получили по заслугам!

Оставив недопитое пиво на столе, Иван выскочил за незнакомцем, но того простыл и след. На улице сновал народ, но все были в темной одежде. Белого ни-кто не носил.

Вечером без звонка нагрянула мать. Хотела проверить, как сын живет один. Несмотря на неожиданный визит, Иван был рад ее приезду. Мама неизменно при-возила полные сумки снеди, обязательную жареную курицу и пирожки с 'приветом от тети'.

— Наверно, грязью зарос, — сказала она, раздеваясь в прихожей и, конечно, не забыла отпустить пару колкостей в адрес соседки:

— А где эта ПростоМария?

Так она величала дядь Мишину жену, выговаривая известное каждой домо-хозяйке имя с издевкой, подразумевая другое, известное всем слово.

— Не знаю, я ее сегодня не видел.

Раздевшись, мама проинспектировала квартиру, допытываясь, как часто ПростоМария поет пол и убирает в туалете. И, как всегда, осталась недовольна. Если соседка во время инспекции была дома, непременно вспыхивал скандал из-за какой-нибудь мелочи. Иван замечал, что они терпеть не могли друг друга и ис-пользовали редкие моменты встреч, чтобы выпустить пар, накопившийся за меся-цы разлуки. Державшийся во время битвы в стороне Иван подмечал, что после разборок 'кто есть ху' каждая из сторон считала себя победителем, и у обоих улучшалось настроение.

На этот раз соседки не было, и досталось исключительно Ивану за грязную посуду, неубранную постель и пустую бутылку водки, стоявшую под столом в ком-нате. Особенно за бутылку. Иван заметил, что пил эту бутылку полгода, а допил только на днях, а выбросить забыл... но мать не слушала и попрекнула 'алкоголи-ком-отцом', в которого Иван, очевидно, очень хочет превратиться. Ивану стало смешно, а потом сорвалось:

— Чего ты тогда за алкоголика замуж вышла?

Мать глянула укоризненно, молча оделась и ушла. Ивану стало неловко. Она еды привезла, а он ее обидел. Хотя ничего такого не сказал. Всего лишь правду.

Но через неделю мать сама позвонила и, как ни в чем не бывало, выспра-шивала о работе и соседях. Простила. На то она и мама...

Наступила зима. Иван жил, но как-то по инерции. Ездил на работу, ходил с Димкой на дискотеки, в видеосалоны и кино, но радости от жизни не было. Даже не черные птицы, а простые городские вороны, изредка пролетавшие над крыша-ми, напоминали о страшном даре, и Иван мрачнел. Что делать с даром, он так и не решил. А забыть, как советовал тот прохожий, не мог. Слишком многое их свя-зывало. Его и воронов. Он был обязан им. В армии они спасли ему жизнь, но ино-гда Ивану думалось: не будь их, он и сам бы выкрутился... Со временем все ка-жется не таким страшным. Как знать. И еще: нельзя забывать того, кто тебе по-мог! Иван был щепетилен в таких вопросах, и терпеть не мог неблагодарных лю-дей. И быть таковым не хотел.

Они всегда рядом, они — как единое целое, но Иван не радовался их союзу. Какой прок в силе, которая не нужна? Какой смысл во власти, которой не хочешь?

Тоскливыми зимними вечерами об этом думалось особенно часто. За даром тянулась вереница смертей. Смертей, которых он не желал, но хранители считали по-иному. А сколько их было до него? Иван вздрагивал от таких мыслей. Что было раньше, в старые времена, когда кто-то другой владел силой? Иван вспоминал рассказы подгородских стариков о Гати. О том, что во время войны отряд немцев, сунувшихся туда в поисках партизан, сгинул на болотах, и люди слышали ужасные крики... Но самым страшным было то, что Иван не просто верил старикам — он знал, что там случилось. Если сильно захотеть, он может увидеть это, несмотря на пятьдесят прошедших лет. Потому что вороны были там, а они жили долго, очень долго. Но он боялся даже шевелить доступный ему пласт многовековой памяти. Так с ума можно сойти. Что же им надо? Для чего дана эта сила?

Иван пытался забыться, залить память пивом, отвлечься фильмами и книга-ми. Он чурался людей, и, если поздно возвращался домой, шарахался от подвы-пивших компаний.

Это была длинная и тяжелая зима. Бесцветный кисель дней, надоевшая ра-бота... От депрессии спасали книги, изредка фильмы, если шло что-нибудь по ду-ше. Однажды, перепив пива, Иван заставил попавшегося на глаза ворона прыгать по тротуару, скакать по крыльцу дорогого бутика, распугивая посетителей, и об-гадить шикарную иномарку.