Проклятье багровых снов

— Да, точно, есть такой человек, один старичок — краевед-любитель. Он всякие местные легенды и поверья собирает, я завтра узнаю его адрес и обязательно поговорю с ним. Это хорошая мысль, Ник. А вот твое нежелание брать меня с собой — это мысль плохая. Без меня вам не справиться. Мы имеем дело не с простым маньяком-отморозком и не с банальным террористом. Здесь замешено сильное колдовство, и без магической поддержки в пещере делать нечего. Никакое современное оружие, хоть БТР туда приволоките, вам не поможет.

— Слушай, Катя, мне и так страшно! Я не хочу еще и за тебя бояться. Даже разговаривать об этом не хочу!

— Ну и не разговаривай. Пока. Завтра вечером мы к этому вопросу вернемся, после того, как я с краеведом переговорю. Ты сегодня лучше во сне попробуй хоть что-то узнать.

— Ага, а я завтра оружие найду, БТР, правда, не обещаю, но пистолетик неплохой есть на примете.

— Откуда у тебя, Гоша, пистолет? — удивился Никита.

— Да не у меня, конечно. Есть один должник — Серега Сомов с юрфака. Я у него в прошлом учебном году три раза винду переустанавливал, за "спасибо", между прочим. Так вот, он как-то раз, когда я у него был, хвастался раритетным ТТ, еще его прадед с войны привез. Он, Сомов, то есть, его вычистил, смазал, аж блестит. Хорошая пушка, качественная, и убойная сила у нее, знаешь, какая. У-у-у. Вот я завтра и подкачусь к Сому, пообещаю ему весь год антивирусник обновлять. Думаю, удастся выпросить его реликвию.

— Ну, что ж, значит, решили: завтра Катя собирает информацию, Гоша добывает оружие, а я сейчас буду заниматься самым важным и опасным делом — пойду спать.

Как назло, спать совершенно не хотелось. Никита крутился с боку на бок, и в его голове так же тяжело и бессонно ворочались мысли. Глупые, бессвязные и путающиеся между собой.

Несмотря на то, что за последние дни случилось столько непонятно-мистического, Ник все равно до конца не верил в реальность происходящего. Казалось, что все это творится с кем-то другим. А он, Никита, наблюдает со стороны, словно смотрит фантастический фильм в 3D формате, ну, или играет в странную, очень уж реалистичную игру. Иногда молодой человек с радостью отдавался подобным иллюзиям, стараясь забыться и игнорируя голос разума. К сожалению, подобные заблуждения приходили все реже. Слишком много произошло того, что так просто из памяти не выкинешь. Сложно было найти рациональные объяснения, но и убедить себя в том, что все происходящее неправда, тоже не получалось. Порой, Никита думал, что просто сошел с ума, и тогда становилось совсем тошно. Утешало одно, если он и свихнулся, то не один. С ним в палату попадут еще и Катёна с Гошкой. А может быть и Катькина бабушка.

Никита задумчиво провел руками по сплетенному Катькой оберегу, узелки и веревочки были теплыми, даже чуть теплее, чем кожа. "Это тоже правда? Магия существует, или все же бред больного сознания?" Проще, было списать все на болезнь, неприятно, печально, но, по крайней мере, объяснимо. Но Ник уже понял, что как бы ни сопротивлялась часть его души, та, которая в чудеса давно не верит, все остальное смирилось с непривычной реальностью. И с Тенгиром, и с тем, что лучшая подруга, которая три года живет в соседней квартире не просто обычная девчонка, а ведьма. Нравится такое положение или нет, но поздно пытаться признавать происходящие события бредом.

Никите пришло в голову, что, кроме учебы, теперь у него есть еще и ночная работа: шпионом, который залезает в голову преступника-Тенгира. Вот только за сверхурочные никто не платит. Эта мысль показалась Никите смешной, он хихикнул и тут же спохватился: так заснуть совсем не удастся. Вспомнив когда-то услышанный совет, он крепко зажмурил глаза и начал считать овец, стараясь ни на что больше не отвлекаться. Когда количество овец перевалило за пятьсот штук, парень внезапно понял, что не заметил, как провалился в привычный сон. Вот только почти ничего не изменилось, разве что окружающая темнота приняла красноватый оттенок. Такого с ним раньше не было. И тут до Никиты дошло, что спит не только он, но и злополучный хан. Парень попробовал открыть глаза, но не получилось. Он сосредоточился на ощущениях Тенгира, попытался слиться с его мыслями и с ужасом понял, что ни ощущений, ни мыслей нет. Только уже привычный запах мертвечины, к которому примешивалась еще какая-то вонь, вызывающая тошноту и головокружение. "Неужели хан умер, и я в теле мертвеца!" — запаниковал Никита. Он снова сосредоточился на чувствах Тенгира. Ощущения присутствовали, но какие-то странные. Как будто... Ник с облегчением вздохнул: хан был не мертв, а мертвецки пьян. "Надрался, скотина! Так это ж здорово!" Парень решил, что грех не воспользоваться оставшимся без хозяина телом и не попытаться снова снять кольцо. Возможно, это и удалось бы, будь Тенгир чуть трезвее и в состоянии совершать хоть какие-то телодвижения. А сейчас, не смотря на все усилия, Никите никак не удавалось дотянуться одной рукой до другой: он просто не мог найти вторую руку, натыкаясь то на стену, то на части тела пьяницы. Парня уже мутило, то ли от усилий, то ли от пьяной хмари хана. Мысли скакали в голове очумелыми белками и постоянно куда-то терялись. Наконец до Никиты дошло, что нужная рука под головой Проклятого. "З-з-зраза, башку-то свою убери, морда ханская", — начал он терять терпение. Снова лезть в пьяную голову хана не хотелось, и уже изрядно захмелевший Ник попытался свободной рукой отпихнуть мешавший объект. Конечность плохо поддавалась управлению, и парень не рассчитал, со всего маху врезав Тенгиру по физиономии. Перед глазами вспыхнули разноцветные искры, в голове зазвенело, но хан, застонав, повернулся на другой бок. Шипя от боли и последними словами ругая проклятого алкоголика, и навязавшегося на его голову эльчи, Никита стал нащупывать освободившуюся руку. Но только он коснулся кольца, накатила дурнота, закрутило как на взбесившейся карусели, и парень отключился.

Глава 9.

Догонялки с нечистью.

Брызги солнышка в окно, старый, затертый ковер на полу в прихожей, сопящий над ухом Гошка, который уже давно собрался: можно подумать, что все вернулось на круги своя, стало так же просто, как раньше. Сегодня Никита готов был в это верить. На душе с утра радостно и солнечно. Напоминанием об изменившейся жизни служил только едва заметный синяк на скуле и толстый черный кот, блаженно развалившийся в солнечных зайчиках на полу. Цап. Пуся перевернулся на живот и, поймав шнурок на кроссовке, нагло уставился Нику в глаза, словно, спрашивая: "Ну, и что ты будешь делать дальше? Я шнурок не отпущу, а ты меня обижать не будешь. Я уже понял, ты хороший, добрый, и я тебе нравлюсь!" Молодой человек дернул ногой, высвобождаясь, и кот, нехотя убрал когти, всем своим видом демонстрируя безразличие. Не хочешь — и не надо, не барское это, не кошачье, дело настаивать на игре.

Даже раскалывающаяся с похмелья голова не могла испортить молодому человеку настроение. Сегодня во сне Тенгир неудобств почти не доставил, получилось выспаться, и жизнь снова заиграла красками, жаль только не удалось снять это треклятое кольцо, а так, все просто замечательно. Еще бы голова зверски не трещала, было бы вообще счастье. Ворон и тот не появлялся. А от больной головы всегда помогал, нет не топор, а обычный анальгин. Сейчас он, правда, еще действовать не начал, но Никита верил, что это временно.

Катёна, как всегда, ждала их с Гошкой, усевшись на подоконник в подъезде. Девушка снова была в привычных застиранных джинсах и короткой кожаной куртке — только длинные акриловые ногти напоминали о субботней смене имиджа. Впрочем, Нику и этого было достаточно. Он слишком хорошо запомнил ту, незнакомую Катю — красивую и дерзкую. Привычный взъерошенный котенок не мог теперь обмануть. Теперь Никита знал, что скрывается за маской толком не повзрослевшего трудного подростка. Это знание пугало и одновременно притягивало. Парню захотелось изучить новую Катюху получше. Понять, какая девушка из этих двух настоящая. "Свой парень" в драных джинсах и берцах или же элегантная ведьма?

— Как спалось? — невинный вопрос звучал совсем не безобидно, если вспомнить какими были последние ночи. Но сегодня Ник совсем не хотел вспоминать, а приходилось. Жаль. Как хорошо было бы отключиться от всего хоть на одно теплое, солнечное утро.

— Все хорошо, я сегодня спал практически без Тенгира. Хан был безобразно, в стельку пьян. Правда, кольцо снять у меня не получилось. Этот гад — эльчи — сопротивляется, и меня выкидывает из сна и из ханского тела.

— А синяк у тебя откуда?

— Да, ну, — Никита немного смутился. — Говорю же, Тенгир был пьян, я пытался добыть из-под ханской башки руку с кольцом, вот и промахнулся. Засветил по общей физиономии... и вообще, голова у меня раскалывается, и не просто так, а с его, с Тенгирова похмелья.

— Давай посмотрю, — сжалившись, вздохнула Катя, привстала на цыпочки и осторожно провела пальцами по горячему лбу молодого человека. "Какая теперь разница? Чуть больше магии или чуть меньше?" Все равно сегодня с утра пришлось вынести неприятный разговор с мамой. Родительница обиделась, тем более, в свете последних событий Катёна не могла пообещать, что не будет пользоваться силой. Точнее, могла, конечно, но врать не хотела. Надоело, постоянно скрываться и притворяться. Хотя... похоже, маму-то как раз такое положение вещей и устраивало. Ну, ничего, пускай привыкает считаться и с Катиными желаниями, все равно, рано или поздно, притерпится и будет относиться к дочери, как и прежде, с любовью и заботой. Ей нужно только понять, что от того применяет Катя магию или нет, характер-то и ценности не меняются. Ну, вот сейчас, например, кому будет лучше, если Ник промается похмельем до обеда? Никому. Так почему бы не облегчить страдания, тем более, сил на это уйдет совсем немного, да и разрешенное это действие.

— Ой, Кать, спасибо тебе, — удовлетворенно выдохнул Ник. — Ты, правда, лучше, чем анальгин. И значительно эффективнее. Боль практически прошла, и уже почти не мутит.

— Да, ладно, больше ничего сделать не могу, везде есть свой предел, до конца от похмелья тебя не избавишь. Но немного страдание облегчить — это всегда пожалуйста. Тем более, похмелье передалось тебе во сне, да и анальгин уже действует. Если бы ты и в самом деле пил вчера, эффект был бы значительно меньше. Целительство отнимает много силы и дает слабый результат. Действительно серьезную болезнь вылечить очень сложно.

Вытащенная из почтового ящика газета немного подпортила настроение. Крупный заголовок на первой странице гласил: "Вандализм на кладбище: кому это нужно?" Никита поморщился, и нехотя пробежался по изобличающим строками, мельком взглянув на большое фото в центре полосы. Случайно поднятые зомби выглядели на самом деле неприятно, раскорячившись в нелепых позах на кладбищенской дорожке — три сидящих на карачках тела и высовывающаяся из травы оторванная рука. Ладно, хоть качество газетной бумаги и фотографии было настолько низким, что разобрать детали практически невозможно. Но Нику, все равно, стало даже как-то неловко, особенно, после прочитанных слов о вопиющем неуважении к памяти предков и распущенности покусившихся на святое вандалов. Обещание мэра города поймать и жестоко покарать наглецов, было, конечно, пустым и ничего незначащим, но от него стало неуютно. Впрочем, по мнению Ника корреспонденты, разместившие неприглядное фото на первой полосе были в этой истории виноваты сильнее всех. Ник-то ведь не хотел поднимать этих умерших и не виноват, что они оказались в конце истории в таких позах. А вот фотограф скандально известной областной газетенки специально бегал кругами, ракурс выискивал поудачнее и, вряд ли, при этом испытывал уважение к предкам или угрызения совести. Не кинулся же сам предавать тела земле! Да и редактор этого сомнительного издания размещал подобный материал тоже лишь по одной причине — не упустить единственный стоящий скандал в маленьком тихом городке.

— Эй, Ник, ты что там застрял, а? Долго тебя еще ждать? — Крикнул Гошка с лестницы. Никита очнулся от раздумий, перегнулся через перила и протянул другу газету.

— Вот, смотри. Теперь нас с Катёной ищут менты.

Катя заинтересованно заглянула через Гошкино плечо, хмыкнула презрительно и, потеряв интерес к публикации, поспешила к уличной двери.

— Быстрей давайте, а то не хватало еще на занятия опоздать! — крикнула она молодым людям и закинула на плечо маленький кожаный рюкзачок.

Гошка покрутил газету так и сяк, мельком взглянул на статью, посмотрел объявления на последней странице и бросил прессу на подоконник со словами:

— Забей ты, Никитка, на все! Это самая маленькая из приключившихся с тобой в последнее время неприятностей, не парься. Пойдем уж скорее, а то Катька права, опаздывать не хорошо.

На улице резко потеплело. Еще вчера вечером крался промозглый сизый туман, а сегодня уже вовсю светило солнышко. Не такое обжигающее, как летом, но все равно еще достаточно теплое. Никита снял куртку и перекинул ее через плечо. Катёна терпела достаточно долго, щурилась, пытаясь защитить глаза от солнца, перебегала в тень, но у самого университета все же не выдержала и стащила кожаную куртку, оставшись в одной короткой, черной майке. Гошка оказался самым умным. Он с утра посмотрел в интернете погоду, и надевать верхнюю одежду предусмотрительно не стал и другу советовал ветровку оставить дома, но упрямый Ник не послушался и теперь об этом жалел. Похоже, на среднюю полосу России пришло бабье лето — в меру теплое, золотое и ленивое, всегда пахнущее опавшими листьями и дымом костра.

— А вот и Сомов. Пойду-ка я попробую договориться по поводу ТТешки, — сказал Игорь, высматривая кого-то в толпе. Приветственно помахал группе парней и направился в их сторону, бросив Нику. — Встретимся в аудитории.

Катька тоже быстро отстала, правда не по своей воле, ее задержала жизнерадостно щебечущая Машка. Катёнок покосилась в сторону Ника обиженно и испуганно, но быстро отделаться от подруги не смогла. Пришлось общаться. Никита ухмыльнулся — больно рожица у Катьки была забавная, и направился в сторону университета. Сегодня занятия по расписанию стояли на третьем этаже в 37 аудитории, но Ник, задумавшись на секунду на лестнице, решительно рванул вниз, в подвал. Миновав шумный буфет, возле которого даже в восемь утра толпились голодные студенты, молодой человек скользнул в аудиторию со сводчатыми потолками.

— Сень, Сеня? — позвал Никита, тихо радуясь, что первой пары здесь нет. — Ну, ты где? Я, кажется, знаю, кто может принять у тебя латынь. Сень, ну хватит прятаться, я здесь один. Я пока еще точно не узнавал, вот пришел уточнить у тебя, вдруг ты передумал и решил остаться призраком? Ну, где ты?

Никита постоял в центе аудитории, но появления усопшего семинариста так и не дождался.

— Неужели ты, все же, мой глюк? — задумчиво пробормотал парень себе под нос и огорченно направился к выходу со словами. — Эх! Сеня, Сеня! Я к тебе со всей душой, а ты!

— Ну и где ты мотался? — крикнул Гошка с третьей парты. — Я обо всем договорился, вечером пойду забирать.