Чародейка Ознакомительный отрывок

— А твоя сестра?

Оттолкнув мужчину, Джайна решительным шагом направилась прочь.

Она чувствовала себя так, будто зверь, беснующийся у самого края, готов вырваться из клетки и тогда... тогда она не могла бы поручиться за безопасность одного пьяного наглеца!

* * *

В тот же вечер Джайна писала Горивэе:

'Сестра! Вияра была права — люди ведут себя, как животные. Они даже хуже, ведь, в отличие от четвероногих братьев, прекрасно понимают, что творят. Этот Рай Трионский, он ... — Джайна помедлила, подбирая слова.

В памяти всплывали черные глаза, взирающие то с откровенным любопытством, то с провоцирующей дерзкой насмешкой.

Джайна резко смяла листок.

На следующем пергаменте она написала:

'Отец! Я благополучно добралась. Меня встретили со всеми возможными почестями. Будущие родственники милые люди и мы готовы открыть друг другу сердце. — Черные глаза насмешливо глянули сквозь страницу. Но упрямо сжав губы, Джайна продолжала выводить каллиграфическим подчерком.— Приношу благодарность за принятое Вами решение. Вы была абсолютно правы,— я гораздо лучше подойду на роль Королевы. Так же как Горивэя, в свой черед, станет отличной главой нашего клана.

Любящая Вас

Джайна'

* * *

Она слышала Зов. То затихая, то поднимаясь вновь, он томил и заставлял метаться по комнате, будто девушка попала в клетку, — как ни банально, как не избыто сие сравнение.

Ещё эти черные глаза. Насмешливые. Бархатные. Горячие. Будь они неладны!

Ну, всё! Хватит сходить с ума. Было бы с чего?!

Джайна легла в кровать, стараясь успокоиться. Ей это почти удалось. На мягких лапках начал подкрадываться сон:

'В-вж!', — раздался неприятный свист. Зазвенело стекло.

Джайна села и тихо ойкнула, засовывая палец в рот: укололась об острые шипы — охапка роз лежала на кровати рядом: огромный букет, слегка потрепанный, и оттого сильнее благоухающий. Из букета выпал конверт:

'Каюсь. Осознал. Жду завтра, в начале девятого в Цветочной Галерее.

Не таи зла, Снежная Принцесса.

Рай'.

Джайна гневно, методично, в мелкие клочочки разорвала послание.

Да неужели он думает, что она побежит, словно собачонка, по первому свисту?!

А губы невольно, против воли, складывались в улыбку. По-девчоночьи светлую и радостную.

И сердце знало — побежит. По первому свисту. По первому снегу. По горящим углям.

Мерзавец с горящими глазами. Наглец. Рай Трионский! Само его имя несло обещание и почти музыкальное созвучие.

* * *

Цветочной Галереей во дворце назывался обыкновенный зимний сад. Впрочем, назвать его 'обыкновенным' было бы не совсем правильно. Он представлял собою крытую, просторную оранжерею, утопающую в цветах. Розы и жимолость, левкои и хризантемы, кусты жасмина и шиповника, бархатцы, тюльпаны, нарциссы каким-то непостижимым чудом произрастали здесь рядом. Земляные испарения, повышенная влажность и сладкий, избыточный аромат, отяжеляли и без того нелегкую после бессонной ночи, голову.

— Вы, я вижу, в восторге от матушкиной теплицы?

Джайна вздрогнула, оборачиваясь к внезапно появившемуся жениху. Брови невольно сошлись над переносицей.

— Не сердитесь, я всего лишь хотел сделать сюрприз, — обиженно воскликнул Рай.

— Зачем вы вообще меня сюда пригласили? — Продолжая хмуриться, спросила Джайна, для верности притопнув ножкой.

— Ну, а зачем вы, в таком случае, пришли, раз мое приглашение вам пришлось не по душе?

— Прочитав записку, я предположила, что вы жаждете принести извинения за вчерашнее безобразное поведение.

Рай невинно захлопал пушистыми ресницами, — им могли бы позавидовать записные красавицы.

— Безобразное? Да чем же оно безобразно, душа моя?

— Прекрати издеваться. — Холодно произнесла Джайна. — Манеры, подобные тем, что ваше величество продемонстрировали вчера, оскорбительны. Но вы, допускаю, просто настолько дурно воспитаны, что не в состоянии этого оценить?

Черные глаза зло сощурились. Краска отлила от лица и кожа приняла тот неприятный, желтовато-желчный оттенок, что замечательно передал портретист.

— Вы осмелитесь читать мне нотации?! — С вызовом спросил принц.

— Легко и непринужденно. Ваше поведение заслуживает критики! Вы дали слово жениться на мне. По обычаям Снежных Тигров у мужчины может быть лишь одна подруга, а у женщины — один мужчина.

— Правда? Как любопытно. А как вы объясните такое количество любовников у вашей сестры при столь строгих нравах? — Рай скрестил руки на груди и смерил девушку гневным взглядом.

— До тех пор, пока не даешь клятву верности одному, волен отвечать взаимностью многим. Таков обычай.

— Не стану комментировать это бред, — поморщился молодой человек. — Сударыня, упрекать меня в неверности просто смешно. Договоренность между нашими родителями заключалась исходя из политических соображений, а не из сердечных пристрастий. Я лично ничего не задолжал. И буду развлекаться, когда, с кем и как захочу!

— Значит, ты будешь развлекаться, 'когда и с кем захочешь', а я, бедная и несчастная, обязана верно тебя дожидаться, занимаясь вышиванием?

— Такова участь женщин, — пожал плечами принц.

— Тогда и женились бы на женщине! — Презрительно выплюнула последнее слово метаморф. — Но вы-то готовитесь стать мужем тигрице. А потому, вам придется считаться со мной. Если я ещё раз увижу сцену, подобно вчерашней, я продемонстрирую мой темперамент во всей красе, в сопровождении меховой шкуры, клыков и когтей. То, что останется после подобной демонстрации, можете поверить на слово, вряд ли окажется способным вас возбудить. Так что проявите благоразумие и не провоцируйте меня.

Лицо Рая исказилось яростной гримасой.

Удаляясь, Джайна чувствовала, как тяжелый, пылающий злобой взгляд прожигал ей лопатки.

Ничего. Она это стерпит.

А он — пусть примет к сведению.

Глава 3

Бой с быком

Геллена, мать Рая, оказалась заядлой флористкой. Королева-мать самозабвенно отдавалась любимому саду; знала пристрастия и болезни каждого пестика, тычинки, зеленой былинки; отдыхала душой среди кустов, травяных стеблей и бесконечного разнообразия цветиков.

— Роза столь капризна, сколь и хороша собой. — Пальцы мягко крошили земляные комочки, делая очередную лунку под саженец. — Все прекрасное отлично знает себе цену, зачастую даже преувеличивая её. Гораздо приятнее иметь дело с герберами. Эти цветы не уступают в прелести розам, но гораздо более стойкие. Полей сюда! Земля не достаточно влажная.

Джайна выполнила просьбу будущей свекрови. В общем и целом Геллена была замечательной женщиной, — великодушной и доброй. Но стоило делу коснуться её драгоценного сыночка, она превращалась в фурию, готовую встать за него грудью даже там, где никакой угрозы нападения в помине не существовало.

— Не следует уподобляться розам. — Продолжала разглагольствовать королева-мать. — Скромность и непритязательность, — вот украшение девицы. Воспитанная девушка никогда не позволит себе критиковать действия мужа. Она должна знать своё место и свой долг. А долг женщины заключается, прежде всего, в том, чтобы угождать мужу, заботиться о нем не покладая рук. Ну, и рожать детей, конечно же.

— Разве жена — служанка, наделенная полномочиями экономки и племенной кобылы? — Огрызнулась Джайна. — Очень удобно, с мужской точки зрения. Интересно, если бы вашим ребенком был не Рай, а я, вы дали бы мне такой же совет?

— Да как ты смеешь! — На щеках Геллены вспыхнули алые пятна. — Ты слишком вольно разговариваешь со мной!

Какое-то время невестка и свекровь сверлили друг друга взглядом. Затем королева-мать отвернулась, демонстративно приступая к посадке следующей партии рассады.

Джайна стойко продержалась до конца, — до самого последнего пестика. Безропотно выдерживая полное невысказанной обиды молчание.

К полудню девушка с облегчением вернулась в комнату. Но наслаждаться тишиной и уединением пришлось не долго. В дверь постучали, — лакей удерживал на руке поднос с конвертом.

Сломав печать, девушка пробежалась глазами по острым, размашистым буквам:

'На Большой Площади сегодня состоится бой быков. Прошу составить мне компанию при смотре сего зрелища. Вам, как представительнице Хищниц, оно должно прийтись по душе.

Рай Трионский'.

Кликнув горничную, Джайна поинтересовалась, какого рода мероприятие намечается?

— Бой быков? — Радостно захлопала в ладоши девушка, приставленная в услужение. -Какой костюм прикажете подать?

Пристрастие людей к костюмам представительнице клана Тигров казалось до смешного нелепым. Особенно поражала привычка украшаться, обвешиваясь с ног до головы сверкающими, ничего не значащими, безделушками. Ладно бы, то были артефакты, обладающие Силой? Так ведь нет. Ничего подобного! Пойди, пойми, почему яркий зеленый камешек в сверкающей золотой оправе является драгоценностью, а почти точно такой же рядом — 'стекляшка'?

Облачившись в бледно-голубой верховой костюм, с пышной юбкой и узким лифом, скрыв, как полагается, лицо под полумаской; серебристые волосы — под широкополой шляпой, Джайна сошла вниз по ступенькам во внутренний дворик.

В ожидании её появления жених прохаживался взад-вперед, похлопывая хлыстиком по начищенным до блеска высоким сапогам-ботфортам. Двое молодых людей, вооруженных до зубов, как две капли походившие на головорезов, составляли принцу компанию.

Приветствуя невесту, Рай едва коснулся губами тонких бледных пальчиков:

— Вы прекрасно выглядите, сударыня.

— Завидую вашему острому зрению, — саркастически отозвалась Джайна. — Я вот не способна ничего видеть сквозь полумаски и вуали.

— Зато и то, и другое — отличного качества, — не остался в долгу принц.

Грум помог девушке сесть в седло.

Оно оказалось невероятным — ноги, вместо того, чтобы располагаться так, как это полагалось по логике вещей, бессильно свисали вдоль левого лошадиного бока. Под правой ногой проходила дуга, зацепившись за которую удерживаться в седле кое-как ещё было возможно. Но при этом 'удобным' занимаемое положение смог бы назвать разве только закоренелый маньяк, — вздумай лошадь понести, лететь вниз и 'радоваться' — прямая неизбежность.

Убедившись, что 'барышня' взяла поводья, грум подал ей хлыст.

Молодые повесы, понукая лошадей гиканьем, направились к воротам. Никого, кроме Джайны, казалось, не заботила возможность сбить собаку или, того хуже, человека. По мостовым знатные люди пешком не ходят. А простонародье? Да на такие мелочи в человеческом обществе вообще не принято отвлекаться.

Название оказалось говорящим: 'Большая Площадь' поражала воображение габаритами.

Рай проследовал в 'ложу', — напоминающую расцвеченную фонариками и флажками балаганную палатку. Ветер развивал разноцветные клочки бумаги, заставляя их колыхаться.

Серебреная Тигрица заметила, как люди посыпают арену песком.

— Что они делают? — Поинтересовалась она.

— Посыпают арену песком, — пожал плечами Рай.

— Это я и сама вижу! Мне интересно — зачем?

— Чтобы кровь лучше впитывалась.

— Кровь? — Свела на переносице светлые брови девушка.

— Кровь! — С вызовом ответил жених. — Знаешь ли, во время драк, — вполне обычное явление.

— Драк?

— Так и будешь каждое слово за мной повторять? — Скривился Рай.

— Я просто не понимаю, кто и с кем собирается драться?

— Смотри. Сама все увидишь, — отмахнулся молодой человек.

На арену выехало шесть всадников, — как один в черно-золотых костюмах: трико в обтяжку, доходившие лишь до середины голени, открывало белоснежные гольфы и изящные, черно-золотистые, туфельки, больше бы подошедшие женской ножке. Жесткие, словно корсеты, жилеты, давали возможность увидеть белые рубашки, застегнутые на все пуговицы. Головы всадников венчали черные бархатные шапочки.

Копьеносцы выехали на середину арены. Лошади, подогнув передние ноги, поклонились яростно рукоплещущим зрителям.

Джайна вопросительно взглянула на Рая. В ответ тот улыбнулся краешками губ.

Шум и какофония усиливались.

Решетки, перекрывающие боковые проходы, со зловещим скрипом поднялись. На арену, блестя черной лоснящейся шкурой, вылетел бык. Круто развернувшись, он остановился, гневно раздувая ноздри. Несколько раз ударил копытом о землю, взвихряя сухую красную пыль. Затем медленно, грозно наклонил голову, увенчанную остроконечными рогами.

Всадники, горяча лошадей, проносились мило ревущего, крутящегося на месте зверя, по очереди вонзая тонкие острые копья в широкую холку. С каждым ударом по лоснящейся шкуре быстрее стекали ручейки крови. Когда зверь достаточно обессилел, черно-золотых всадников сменили пешие бойцы. Дразня несчастное животное, колыхая перед его разбитым, израненным носом яркой тряпкой, артисты все время уходили от изогнутых бычиных рогов.

Толпа отвечала слаженными восторженными выдохами. Жестокая забава длилось бесконечно.

Джайну мутило: бесчестен тот поединок, в котором у одной из сторон изначально нет шанса выжить или стать победителем. Не в силах далее сдерживаться девушка, порывисто поднявшись, направилась к выходу.

Рай удержал её.

— Куда ты?

— Туда, где не пахнет кровью!

Черные глаза принца зло блеснули:

-Ты, нечисть!!! Считаешь вправе оскорблять мой народ, пренебрегая его любимой забавой?!

— Можно, я не буду говорить вслух то, что думаю о 'таком' народе и 'такой' забаве? Неужели же из всей собравшейся здесь толпы нет ни одного, способного понять: добивать израненную (к тому же — не тобой) скотину, — низко и мерзко!

Схватив девушку за руку, жених рывком вернул её на трон. Джайна чувствительно приложилась 'филейной' частью о деревянную поверхность, лишь для 'блезиру' прикрытую ярким красным бархатом с золотыми кистями.

Она удивленно подняла на жениха широко распахнутые глаза: метаморфы сильнее людей. Джайна с легкостью могла бы оказать сопротивление. Но, на что же это будет, в таком случае, похоже?

— Ты — остаешься. — Приказал Рай. — Я не могу позволить, чтобы моя нареченная презирала свою будущую страну и своих подданных.

Амфитеатр взорвался аплодисментами и радостным улюлюканьем.

Джайне в первый момент показалось, что аплодируют Раю за дерзкое обхождение с Серебряной Тигрицей. Но в следующую секунду она осознала — бедолага тур таки готов рухнуть. И овации адресованы артисту.

Принц одним движением перелетел через ограждение, отделяющее королевскую ложу от рядов, где восседала знать, за которыми располагались скамейки простолюдинов. Товарищи попытались удержать опрометчивого царственного друга. Одного Рай отбросил в сторону, словно шкодливого щенка. Второму, более настойчивому, съездил по физиономии: из носа несчастного черной струйкой сверкнула кровь.

На ходу сорвав фибулу, скрепляющую полы длинного плаща, Рай стремительно несся по рядам ошалелых простолюдинов, приветствующих властелина оглушительными криками, свистом и гомоном.

В воздух летели головные уборы. Женщины вскакивали с мест и устремлялись к проходу, бог весть с какой целью.

Не в силах оставаться на месте, Джайна выбежала из ложи, помогая подняться поверженному царской дланью дружке. Чтобы отереть кровь, она протянула ему кружевной платок.